Но женщины разговорились у Петькиной матери, поэтому, видя, что конца беседы не будет еще долго, Мишка и Владька разом «засмущались», вышмыгнули за дверь, побежали домой, схватили заготовленную амуницию и спустя час уже вышагивали под покровом темноты в сторону Змеиной горы.
Часа четыре они шли по дороге, потом свернули в лес, развели костер, поспали до зари, а рано утром со свежими силами опять двинулись в путь.
Попутной машины им не подвернулось, они шли пешком почти до самых Засуль, потому что решили сделать угол и подойти к Змеиной горе справа, вместо того чтобы пробираться напролом через тайгу по диагонали.
Сумерки захватили их еще далеко от Змеиной, и они собрались сделать новый привал, когда Мишка уловил запах костра. На этот запах они продирались уже в кромешной темноте, исцарапанные, в ботинках, полных воды. Однако надежда выследить противника, который завтра, возможно, бесследно исчезнет, гнала их вперед. Впоследствии они диву давались, как смогли перебраться живыми через сплошное болото, куда, по рассказам, и бывалые охотники редко захаживали. Змеиная гора вообще считалась проклятым местом. А с тех пор, как в деревнях остались одни женщины, в эти края и вовсе никто не заглядывал: детей пугали ими.
Первая ссора бандитов
Петька не думал о том, что это вода льется к нему в горло из бутылки, – это лилась жизнь, которая уже уходила от него, а теперь возвращалась холодными, благодатными глотками.
Они выпили все, что было в запасе у Владьки с Мишкой. Мишка хотел броситься искать еще воды, Петька остановил его: не надо…
– Бежим?.. – шепотом спросил Мишка.
К Петьке вернулась жизнь, но вместе с тем вернулось и чувство усталости, изнеможения, боль в каждом суставе. Они были всего метрах в пятидесяти от поляны, на которой спали бандиты.
– Слушайте меня, – сказал Петька. Окликнул в темноту: – Никит…
– Ов… – отозвался начальник штаба, как будто не бывало в жизни никаких таких происшествий и в голове его опять заворошились мириады перепутанных до рассеянности идей.
– Порядок? – спросил Петька.
– Порядок! – ответил Никита.
– Слушайте меня… – продолжал Петька, обращаясь к Мишке и Владьке. – Бежать нам нельзя. Да мы и не сможем еще. Но не в том дело. Это бандиты, надо не упустить их. Понятно?
– Понятно, – сказал Мишка. – Иду следить.
Петька остановил его.
– Бандиты – это раз, с одной стороны, то есть. У них наш клад – это с другой стороны. Сокровище, понятно?
– П-понятно, – сглотнул Мишка.
– Ладно… – сказал Петька. – А мы уйдем туда, полежим… – показал в темноту.
Мишка снял было телогрейку. Петька отказался от нее. Взял телогрейку Владька. Мишка исчез в темноте.
Туман опять заволакивал Петькину голову. Точно пьяные, прошли вслед за Владькой дальше, в гущу леса.
И то ли засыпая, то ли опять теряя сознание, слышали, как Владька укрывает их телогрейками – своей и Мишкиной. Не слышали, как Владька навестил Мишку, как прилег рядом, как сменялись они возле поляны.
Дежурил Мишка, когда проснулся чернобородый.
Проснулся, сел, тупо глядя в затухающий костер, обхватил голову руками, потряс ею. Бросил на угли охапку хвороста и вдруг разом обернулся к деревьям, у которых были привязаны Никита и Петька. Вскочил.
Друзья предусмотрительно скрывались в противоположном от этих деревьев краю леса. И Мишка сидел в засаде с противоположной от деревьев стороны. Мишка поправил за ремнем открытый складник и крепко стиснул в руке Владькин дротик. Петькин дротик тоже лежал у его ног. И луки. Это уж Мишка, понимая, что делает не совсем благоразумное дело, выполз и подобрал оружие, валявшееся в десяти шагах от него. Хотел доползти до ружей. Но оба ружья были под руками у бандитов, а они то и дело шевелились, что-то бормотали, не то во сне, не то просыпаясь время от времени.
Поднимать тревогу было нельзя. Петьку с Никитой не утащишь на себе…
Чернобородый спешным шагом пересек поляну, подхватил с земли обрывок Петькиной веревки и зарычал на весь лес.
От этого рыка проснулся и вскочил на ноги Проня.
– Болван! Идиот! – размахивая перед его лицом обрывком веревки, стал кричать чернобородый. – Ваше благородие задрипанное! Вот! Вот! – тыкал он Проне в лицо. – Где эти змееныши?! Следы заметаем?! Замел?! Ищи их! Ухнем со скалы, да?!
Проня оттолкнул его.
– Отойди, дурак.
– Это ты дурак, ваше благородие!
И, словно угадав помыслы друг друга, они разом схватились за ружья, разом щелкнули курками, разом замерли, когда Проня сказал:
– Стой!
Распрямились оба, не поворачивая стволов друг к другу.
– Погоди! Дурость делаем! – предупредил Проня. – Я виноват, согласен, надо было удушить чертенят!.. Но теперь что поделаешь! Положи ружье, обговорим!..
Медленно оба наклонились, положили ружья, оба разом осторожно спустили курки, оба выпрямились.
– Сядем! – сказал Проня. – Далеко ли они уйдут?! Либо потонули уже, либо найдем в двух шагах! Куда они, полудохлые!..
Чернобородый скрипнул зубами, успокаиваясь.
– Пошли, сейчас найдем! – воодушевился Проня. – Клянусь – они далеко не ушли!
Оба сделали движение, чтобы встать, оба глянули на темную тайгу и остались на месте.
– Пусть! – сказал Проня. – Но посуди: мы с тобой полдня добирались до деревни, а сколько времени надо этим полузадушенным выродкам, если даже они не утонут?! А они утонут – я тебе говорю! А доберутся, так завтра к вечеру, когда и следы наши простынут!
Чернобородый тряхнул головой, мрачно глядя на котомку у себя под ногами.
– Давай выпьем… Трещит, собака!..
– Во-во! – обрадовался Проня. – Давай.
Выхватив из мешка непочатую бутылку водки и дюралевую кружку, Проня наполнил кружку почти до краев, подал ее чернобородому, сам дотянул остатки прямо из горлышка.
Чернобородый залпом опрокинул кружку. Развязал мешок, вытащил луковицу, откусил от нее прямо с кожурой, ткнул Проне еще одну бутылку.
– Открывай эту…
Проня с готовностью открыл вторую.
Чернобородый внимательно наблюдал за ним, как он делит водку, и, может быть, поэтому Проня разделил вторую бутылку поровну. Потом сказал:
– Надо выспаться!.. Зря разжигал такой костер! – Разворошил хворост, чтобы огонь убавился. – Никуда они не уйдут! Щенков бояться будем! Они от страха подохли уже где-нибудь! А нам до рассвета все равно нельзя трогаться. Ложимся! Еще с час нельзя трогаться. – И первым улегся на свою постель, придвинув ружье к боку.
Чернобородый прожевал кусок сала, огляделся, потом встал, обошел вокруг поляны, прошаривая кусты, углубился в лес. Минут через двадцать вернулся, прошагав почти рядом с Мишкой. Задрав голову, поглядел на звезды и тоже лег, придвинув к себе ружье.
Мишка уходит
Петька проснулся сразу, едва Мишка подтолкнул его в бок. Чуть брезжило утро. Звезд уже не было, откуда-то с востока по небу растекалась бледность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Часа четыре они шли по дороге, потом свернули в лес, развели костер, поспали до зари, а рано утром со свежими силами опять двинулись в путь.
Попутной машины им не подвернулось, они шли пешком почти до самых Засуль, потому что решили сделать угол и подойти к Змеиной горе справа, вместо того чтобы пробираться напролом через тайгу по диагонали.
Сумерки захватили их еще далеко от Змеиной, и они собрались сделать новый привал, когда Мишка уловил запах костра. На этот запах они продирались уже в кромешной темноте, исцарапанные, в ботинках, полных воды. Однако надежда выследить противника, который завтра, возможно, бесследно исчезнет, гнала их вперед. Впоследствии они диву давались, как смогли перебраться живыми через сплошное болото, куда, по рассказам, и бывалые охотники редко захаживали. Змеиная гора вообще считалась проклятым местом. А с тех пор, как в деревнях остались одни женщины, в эти края и вовсе никто не заглядывал: детей пугали ими.
Первая ссора бандитов
Петька не думал о том, что это вода льется к нему в горло из бутылки, – это лилась жизнь, которая уже уходила от него, а теперь возвращалась холодными, благодатными глотками.
Они выпили все, что было в запасе у Владьки с Мишкой. Мишка хотел броситься искать еще воды, Петька остановил его: не надо…
– Бежим?.. – шепотом спросил Мишка.
К Петьке вернулась жизнь, но вместе с тем вернулось и чувство усталости, изнеможения, боль в каждом суставе. Они были всего метрах в пятидесяти от поляны, на которой спали бандиты.
– Слушайте меня, – сказал Петька. Окликнул в темноту: – Никит…
– Ов… – отозвался начальник штаба, как будто не бывало в жизни никаких таких происшествий и в голове его опять заворошились мириады перепутанных до рассеянности идей.
– Порядок? – спросил Петька.
– Порядок! – ответил Никита.
– Слушайте меня… – продолжал Петька, обращаясь к Мишке и Владьке. – Бежать нам нельзя. Да мы и не сможем еще. Но не в том дело. Это бандиты, надо не упустить их. Понятно?
– Понятно, – сказал Мишка. – Иду следить.
Петька остановил его.
– Бандиты – это раз, с одной стороны, то есть. У них наш клад – это с другой стороны. Сокровище, понятно?
– П-понятно, – сглотнул Мишка.
– Ладно… – сказал Петька. – А мы уйдем туда, полежим… – показал в темноту.
Мишка снял было телогрейку. Петька отказался от нее. Взял телогрейку Владька. Мишка исчез в темноте.
Туман опять заволакивал Петькину голову. Точно пьяные, прошли вслед за Владькой дальше, в гущу леса.
И то ли засыпая, то ли опять теряя сознание, слышали, как Владька укрывает их телогрейками – своей и Мишкиной. Не слышали, как Владька навестил Мишку, как прилег рядом, как сменялись они возле поляны.
Дежурил Мишка, когда проснулся чернобородый.
Проснулся, сел, тупо глядя в затухающий костер, обхватил голову руками, потряс ею. Бросил на угли охапку хвороста и вдруг разом обернулся к деревьям, у которых были привязаны Никита и Петька. Вскочил.
Друзья предусмотрительно скрывались в противоположном от этих деревьев краю леса. И Мишка сидел в засаде с противоположной от деревьев стороны. Мишка поправил за ремнем открытый складник и крепко стиснул в руке Владькин дротик. Петькин дротик тоже лежал у его ног. И луки. Это уж Мишка, понимая, что делает не совсем благоразумное дело, выполз и подобрал оружие, валявшееся в десяти шагах от него. Хотел доползти до ружей. Но оба ружья были под руками у бандитов, а они то и дело шевелились, что-то бормотали, не то во сне, не то просыпаясь время от времени.
Поднимать тревогу было нельзя. Петьку с Никитой не утащишь на себе…
Чернобородый спешным шагом пересек поляну, подхватил с земли обрывок Петькиной веревки и зарычал на весь лес.
От этого рыка проснулся и вскочил на ноги Проня.
– Болван! Идиот! – размахивая перед его лицом обрывком веревки, стал кричать чернобородый. – Ваше благородие задрипанное! Вот! Вот! – тыкал он Проне в лицо. – Где эти змееныши?! Следы заметаем?! Замел?! Ищи их! Ухнем со скалы, да?!
Проня оттолкнул его.
– Отойди, дурак.
– Это ты дурак, ваше благородие!
И, словно угадав помыслы друг друга, они разом схватились за ружья, разом щелкнули курками, разом замерли, когда Проня сказал:
– Стой!
Распрямились оба, не поворачивая стволов друг к другу.
– Погоди! Дурость делаем! – предупредил Проня. – Я виноват, согласен, надо было удушить чертенят!.. Но теперь что поделаешь! Положи ружье, обговорим!..
Медленно оба наклонились, положили ружья, оба разом осторожно спустили курки, оба выпрямились.
– Сядем! – сказал Проня. – Далеко ли они уйдут?! Либо потонули уже, либо найдем в двух шагах! Куда они, полудохлые!..
Чернобородый скрипнул зубами, успокаиваясь.
– Пошли, сейчас найдем! – воодушевился Проня. – Клянусь – они далеко не ушли!
Оба сделали движение, чтобы встать, оба глянули на темную тайгу и остались на месте.
– Пусть! – сказал Проня. – Но посуди: мы с тобой полдня добирались до деревни, а сколько времени надо этим полузадушенным выродкам, если даже они не утонут?! А они утонут – я тебе говорю! А доберутся, так завтра к вечеру, когда и следы наши простынут!
Чернобородый тряхнул головой, мрачно глядя на котомку у себя под ногами.
– Давай выпьем… Трещит, собака!..
– Во-во! – обрадовался Проня. – Давай.
Выхватив из мешка непочатую бутылку водки и дюралевую кружку, Проня наполнил кружку почти до краев, подал ее чернобородому, сам дотянул остатки прямо из горлышка.
Чернобородый залпом опрокинул кружку. Развязал мешок, вытащил луковицу, откусил от нее прямо с кожурой, ткнул Проне еще одну бутылку.
– Открывай эту…
Проня с готовностью открыл вторую.
Чернобородый внимательно наблюдал за ним, как он делит водку, и, может быть, поэтому Проня разделил вторую бутылку поровну. Потом сказал:
– Надо выспаться!.. Зря разжигал такой костер! – Разворошил хворост, чтобы огонь убавился. – Никуда они не уйдут! Щенков бояться будем! Они от страха подохли уже где-нибудь! А нам до рассвета все равно нельзя трогаться. Ложимся! Еще с час нельзя трогаться. – И первым улегся на свою постель, придвинув ружье к боку.
Чернобородый прожевал кусок сала, огляделся, потом встал, обошел вокруг поляны, прошаривая кусты, углубился в лес. Минут через двадцать вернулся, прошагав почти рядом с Мишкой. Задрав голову, поглядел на звезды и тоже лег, придвинув к себе ружье.
Мишка уходит
Петька проснулся сразу, едва Мишка подтолкнул его в бок. Чуть брезжило утро. Звезд уже не было, откуда-то с востока по небу растекалась бледность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87