И одни мальчишки ликовали в этот день. А бабы опять плакали. Сначала плакали. А потом голосили песни. Длинные, бесконечные…
Пили брагу и протяжно-протяжно голосили:
Ой, за горкой, за горою…
Вернулся в Белую Глину только Федька, дядьки косого Андрея сын. Да вернулся ненадолго, чтобы уехать, Никитин отец.
Потом голодный год… И Петька ходил собирать мерзлую картошку по полям. Никите мать присылала деньги, но на эти деньги купить было нечего, и Никита тоже ходил с Петькой по полям…
Наконец впервые выдали хлеб на трудодни, стало появляться белое, душистое масло в туесках, захрюкали поросята на подворьях…
Петька видит себя в розовом мареве спящим на материной кровати.
Мать говорит ему:
– Петь, слышь, Петь… Надо бы ставень починить…
И Петька слышит, как хлопает на ветру покосившийся ставень, а проснуться не может.
Мать говорит еще что-то.
Петька спит.
Тогда мать начинает трясти его за плечо.
– Петька! Слышь! Петька!
Но почему это мать говорит Мишкиным голосом?
Петька хочет услышать ее знакомый тихий голос, а она трясет его изо всей силы и шепчет, совсем как Мишка:
– Петька! Это я! Петька!
Будто его ударили, Петька разом вскинулся весь. Холодная, росная ночь вокруг. И холод, и роса будто вплеснули в Петьку остатки прежних сил, приглушили жажду.
Какие-то мгновения Петька ничего не может сообразить и лишь потом осознает, что ему не снился Мишкин голос, что Мишка трясет его за плечо и, возбужденный, повторяет:
– Ты чего это, Петька? Это же я, Петьк!
– Мишка! – сорвавшимся голосом вскрикнул Петька. И заспешил: – Там Никита! Слышь! Беги к Никите!
– Знаю, знаю! – забормотал Мишка, орудуя ножом возле веревок. – Там Владька! Тише! Молчи!
Как и почему засмущались Мишка и Владька
Что Петька с Никитой опять исчезли, Владька и Мишка поняли в тот же день, не дождавшись их, чтобы передать утят. Они обследовали тогда всю Стерлю – от устья до водопада.
Мишка сходил в Курдюковку, к Матвеичу, но опять ничего не узнал, сходил к Валентине Сергеевне и, на этот раз более дипломатичный, чем раньше, тоже ничего не узнал. Утром следующего дня, когда стало известно всей деревне, что Никита и Петька исчезли, Мишка опять отправился на разведку.
Рано утром за два дня до этого Мишка видел отправляющихся вверх по Туре беглецов, и раз они не были в Курдюковке, естественно было предположить, что они зачем-то ходили в Туринку.
Мишка разыскал Серегу-рыбака, поговорил с ним о том о сем, потом, будто невзначай, спросил, не заходил ли к нему Петька.
И тут Серега с радостью рассказал, как бушевал в деревне пастух Грабушка. Фамилия у него – Гарбушев, но ее переделали сначала на Грабушева, а потом и на Грабушку.
Был Грабушка всю войну сборщиком. Потом председательствовал несколько месяцев. Дом себе отгрохал, поросят в подполе растил, две коровы – да себя и на мать-старуху держит. Потом поймали его на махинациях, как-то вывернулся. В войну жал всю деревню и теперь свое умудряется брать. Мужиков в деревне нет. А пацанов с коровами не пошлешь. Всех, кто мало-мальски годен к работе, председатель гонит в поле. Стадо пасти некому. А у здоровилы Грабушки какая-то справка из поликлиники, что может не работать. Вот Грабушка и удумал переквалифицироваться в пастухи – так и так своих коровенок пасти надо. Дерет с женщин деньгами, плату требует как раз в уборочную, когда заменить его некем…
Словом, Грабушка носился по всей деревне, грозил убить «сопляков». Уж что там они натворили – Серега не знал, но, видать, крепко насолили мужику, потому что он чуть не каждого расспрашивал: кто это такие, откуда. По приметам – Никита и Петька.
Пацаны не выдали. А женщины смеются, довольные. Еще никто не доводил Грабушку, чтобы он так носился.
Мишка распрощался с Серегой и двинулся в поле.
Грабушка опять сидел на пригорке, курил.
Мишка подошел к нему сзади.
– Здравствуйте, дядя пастух.
Грабушка подскочил, как ужаленный, схватил кнут, и Мишка едва успел отпрянуть назад, так что кончик кнута просвистел возле самого его носа.
– А-а!..
– Дядя, вы что?! – закричал Мишка. – Я вас очень уважаю! Я по делу к вам!
– По какому такому делу?.. – настороженно спросил Грабушка.
– Меня пионерская организация уполномочила. – Мишка совершенно беззастенчиво взял на себя эту великую миссию – представлять пионерскую организацию. – Нам сказали, вчера тут что-то набезобразничали двое. Будем исключать их из школы.
Грабушка мгновенно переменился, довольный, показал желтые зубы.
– Гнать, лупить, убивать надо! – сказал Грабушка.
– Будем гнать, – сурово подтвердил Мишка. – Уже все решено. Надо только оформить. Ревут, просят прощения. Но ведь надо было раньше думать, правда? – спросил Мишка.
Грабушка только потряс кнутом и сел на прежнее место, готовый слушать, что надо от него.
Мишка сел рядом.
– Понимаете… Мы их уже выгнали. Уже плачут, – повторил Мишка. – Нам только надо записать, за что… Ну, за что мы их выгнали. А то же мы их выгнали, а не знаем… – Мишка запутался. – Ну, и не знаем, за что выгнали! Вот меня и послали, чтоб я вас расспросил.
Грабушка не заставил себя уговаривать. Грабушка рассказал, как он хорошо встретил этих «шпынят», даже хотел взять себе в помощники, говорят – жить не на что, вот он и хотел «снизойтить», как он потом рассказывал им про Змеиную гору, про пещеру, где змей живет, – все рассказывал. А потом они его за это – свиньи – обозвали.
– Как обозвали? – уточнил Мишка.
– Мироедом, вот как! – весь наливаясь краской, что тот бурак, ответил Грабушка.
– Значит, пещерой интересовались… – переспросил Мишка. – Это какой пещерой? Нам – чтобы записать.
– Энтой! Что на Змеиной горе, за Лысухой!
– Больше ничем не интересовались? – спросил Мишка.
– Нет!
Миша встал, задумчиво, как и положено солидному «представителю», прошелся взад-вперед мимо Грабушки, задумчиво спустился с бугра, задумчиво обернулся внизу и вежливо сказал:
– Дядь, а ведь ты вправду мироед. И кулак.
На этот раз Грабушка не останавливался, чтобы поплакать. Мишке пришлось бежать по прямой как струна линии, перпендикулярной Туре, без единой передышки, слыша за спиной однообразный настигающий топот и время от времени – свист кнута.
Мишка взял хороший разгон, поэтому шлепнулся в воду метра за четыре от берега и саженками, ставя рекордное время, понесся к противоположному берегу.
Если бы Мишка прыгнул на метр ближе, камень, что полетел из рук Грабушки, плюхнулся бы не в воду за его спиной, а точно в спину.
Мишка помахал Грабушке с противоположного берега рукой и, не выжимая мокрой одежды, побежал в Сопляковку.
После короткого совещания корсары пришли к выводу о необходимости преследования исчезнувшего противника.
Быстренько заготовили продукты и стали ждать, когда все уснут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87