Мне известно, что они презирают его за жадность и продажность, а в истории с Бергойном подозревают и нечто худшее. Необходимо напомнить им об этом. Тем или иным способом я должен отделить Фрита – общественного деятеля и символа сопротивления – от Фрита – презираемого частного лица. Необходимо его опозорить, выставив на общее обозрение его известные слабости. Я знаю, что Холлингрейк, казначей, злится на него за какую-то давнюю совместную затею. Нет врагов более жестоких и готовых к мести, чем прежние союзники – как и прежние любовники. Я велел негласно привести его ко мне.
– Господин казначей , – внезапно обратился он к Остину, отчего тот вздрогнул, – понимаете ли вы , что действия Фрита угрожают самому существованию фонда? В своей жажде чинов и богатства он , того и гляди , навлечет на ваши головы гнев парламента.
Меня немало утешила реакция Остина, который с открытым ртом уставился на старого джентльмена. Я справился лучше, чем он.
– Да что вы, – запротестовал я.– Неужели, по-вашему, Холлингрейк был замешан в это дело?
Хозяин не отрывал взгляда от Остина.
– Собор и все его человеколюбивые труды поставлены на карту этим азартным игроком , этим бессовестным негодяем , ограбившим собственную семью.
На лице Остина, воззрившегося на хозяина, был написан откровенный ужас, и я начал подозревать, что на самом деле он исполняет свою роль лучше, чем я. А что означали слова, будто Фрит ограбил свою семью? Я об этом ничего не знал.
– Я прошу , чтобы вы помогли мне с ним разобраться.
– Вы предполагаете, что существовал заговор? – воскликнул я.
Старик хозяин обратил ко мне холодный взгляд своих молодых глаз:
– Это оправдано ситуацией. Идет гражданская война; если я потеряю контроль над общественным порядком , может погибнуть множество народу. Кроме того , город перейдет в руки противника. В таких обстоятельствах вполне допустимо пожертвовать одной жизнью.
При этих так хладнокровно сказанных словах у меня по коже подрал мороз.
– Но кто однажды принял этот принцип, будет применять его снова и снова, – возразил я.– Всегда найдется оправдание тому, чтобы пожертвовать одной жизнью ради спасения многих.
– Иногда это бывает правильно, – бесстрастно произнес старик.
Его замечание меня поразило. Он, кажется, понял, о чем я думаю.
– В конце девятнадцатого века, ведя безопасное и удобное существование, трудно, наверное, поставить себя на место человека, вынужденного к решительным действиям, – сказал он.– Что бы вы сделали в таком случае, доктор Куртин: смирились с обстоятельствами и уступили город врагу? Или кинули кости, рискуя всем, что имеете?
– Не знаю.
– Отважиться на такой риск – это приключение, которому в жизни нет равных. Только так человек может почувствовать, что живет. Иначе он покойник, только не погребенный.
Произнося эти слова, он не спускал глаз с Остина, который с расстановкой кивал.
– А Холлингрейк понимал, в чем его приглашают участвовать? – спросил я.
Старый джентльмен обернулся и подарил меня восхищенным взглядом, словно я придумал новый поворот в игре. Затем он обратился к моему другу:
– Что скажете, Фиклинг? Вы так его играете, что должны лучше нас с Куртином понимать, чем он руководствовался. Догадывались вы, что заговор, в который вы ввязываетесь, закончится смертоубийством?
Остин с трудом выговорил:
– Да, догадывался. Хотя каким-то образом вытеснил это из своего сознания.
– Тогда, парень, играй роль, которую на себя взял! – взревел старый джентльмен. В миг он вновь преобразился в юного офицера и презрительным тоном произнес:
– Просто выполняйте то , что я говорю , а к самому делу вы не будете иметь отношения.
Остин смотрел на него, как кролик на удава.
– Так или иначе , – продолжал молодой офицер, – с ним должно быть покончено.
– С ним должно быть покончено, – повторил я и взглянул на Остина, который по-прежнему ел глазами своего мучителя.– Любопытная фраза.
Остин неспешно кивнул.
– В чем суть заговора? – спросил я. Оба обернулись.
– Нет-нет, – вскричал старый джентльмен, – вам до поры до времени лучше ничего не знать. Но обещаю, что очень скоро вам все станет ясно!
В то же мгновение высокие стоячие часы в углу издали скрипящие звуки, словно прочищали горло, и тягуче пробили первую четверть.
Хозяин посмотрел на Остина.
– Не может быть! – воскликнул тот и вынул свои часы.
– Они спешат, – пояснил мистер Стоунекс.– Уж не знаю почему – все остальные часы в доме идут точно.
Остин обратился ко мне:
– Который, по-твоему, теперь час? Я вынул часы:
– Без минуты или без двух пять.
– То же и на моих часах. – Он обернулся к старому джентльмену.– Я не хотел бы полностью пропустить вечерню. Куртин еще не слышал орган, а с завтрашнего дня такой возможности уже не будет.
– Тогда вы можете уйти в половине шестого и застать конец службы.– Затем хозяин поднял руку и заговорил тише: – Сейчас половина одиннадцатого в то фатальное утро. Я поваренок.– При этих словах он, казалось, уменьшился в размерах и еще больше помолодел, в глазах появилось наивно-испуганное выражение. Внезапно он с силой ударил кулаком по столу, так что подпрыгнула посуда.– Вдруг кто-то заколотил в парадную дверь.– Вздрогнув, как мальчик-слуга, он робко двинулся туда.
У двери он выпрямился и снова сделался офицером. Рассказчик начал занимать меня больше, чем история, которую он излагал: слишком расходилась эта темпераментная, экспансивная личность с образом одинокого скряги, нарисованным Куитрегардом.
– Мальчик , где мои солдаты?
Съежившись от страха, мальчик пролепетал:
– В кухне , ваша честь.
– Позови их.
Мальчик торопливо засеменил туда. У двери он обернулся и словно бы вырос и растолстел; он вошел в комнату шаркающей походкой, со слегка пристыженным видом, одной рукой вытирая рот, а другой теребя прядь волос на лбу.
– Слушаю , сэр.
Каким-то чудом старый джентльмен вызвал и его напарника: поменьше ростом, но такого же пьяного. Офицер рявкнул:
– А где третий?
Солдат повернулся к своему невидимому напарнику, пожал плечами и ответил:
– Стоит на посту , ваша милость , как вы изволили приказать , у задних ворот.
– Отлично. А теперь слушайте внимательно. Армия роялистов приближается , чтобы атаковать наши позиции.
– Это вы придумали? – спросил я.
– От первого слова до последнего, – бросил хозяин через плечо.– Однако слухи такие шли, и им, похоже, верили.– Он продолжал: – У нас нет надежды удержать город , поэтому мы немедленно передислоцируемся в деревню , в нескольких милях от Турчестера; оттуда можно контролировать единственный мост через реку. Если мы сумеем там укрепиться , у парламента будет хорошая возможность отвоевать Турчестер. Деревня называется Комптон-Монахорум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Господин казначей , – внезапно обратился он к Остину, отчего тот вздрогнул, – понимаете ли вы , что действия Фрита угрожают самому существованию фонда? В своей жажде чинов и богатства он , того и гляди , навлечет на ваши головы гнев парламента.
Меня немало утешила реакция Остина, который с открытым ртом уставился на старого джентльмена. Я справился лучше, чем он.
– Да что вы, – запротестовал я.– Неужели, по-вашему, Холлингрейк был замешан в это дело?
Хозяин не отрывал взгляда от Остина.
– Собор и все его человеколюбивые труды поставлены на карту этим азартным игроком , этим бессовестным негодяем , ограбившим собственную семью.
На лице Остина, воззрившегося на хозяина, был написан откровенный ужас, и я начал подозревать, что на самом деле он исполняет свою роль лучше, чем я. А что означали слова, будто Фрит ограбил свою семью? Я об этом ничего не знал.
– Я прошу , чтобы вы помогли мне с ним разобраться.
– Вы предполагаете, что существовал заговор? – воскликнул я.
Старик хозяин обратил ко мне холодный взгляд своих молодых глаз:
– Это оправдано ситуацией. Идет гражданская война; если я потеряю контроль над общественным порядком , может погибнуть множество народу. Кроме того , город перейдет в руки противника. В таких обстоятельствах вполне допустимо пожертвовать одной жизнью.
При этих так хладнокровно сказанных словах у меня по коже подрал мороз.
– Но кто однажды принял этот принцип, будет применять его снова и снова, – возразил я.– Всегда найдется оправдание тому, чтобы пожертвовать одной жизнью ради спасения многих.
– Иногда это бывает правильно, – бесстрастно произнес старик.
Его замечание меня поразило. Он, кажется, понял, о чем я думаю.
– В конце девятнадцатого века, ведя безопасное и удобное существование, трудно, наверное, поставить себя на место человека, вынужденного к решительным действиям, – сказал он.– Что бы вы сделали в таком случае, доктор Куртин: смирились с обстоятельствами и уступили город врагу? Или кинули кости, рискуя всем, что имеете?
– Не знаю.
– Отважиться на такой риск – это приключение, которому в жизни нет равных. Только так человек может почувствовать, что живет. Иначе он покойник, только не погребенный.
Произнося эти слова, он не спускал глаз с Остина, который с расстановкой кивал.
– А Холлингрейк понимал, в чем его приглашают участвовать? – спросил я.
Старый джентльмен обернулся и подарил меня восхищенным взглядом, словно я придумал новый поворот в игре. Затем он обратился к моему другу:
– Что скажете, Фиклинг? Вы так его играете, что должны лучше нас с Куртином понимать, чем он руководствовался. Догадывались вы, что заговор, в который вы ввязываетесь, закончится смертоубийством?
Остин с трудом выговорил:
– Да, догадывался. Хотя каким-то образом вытеснил это из своего сознания.
– Тогда, парень, играй роль, которую на себя взял! – взревел старый джентльмен. В миг он вновь преобразился в юного офицера и презрительным тоном произнес:
– Просто выполняйте то , что я говорю , а к самому делу вы не будете иметь отношения.
Остин смотрел на него, как кролик на удава.
– Так или иначе , – продолжал молодой офицер, – с ним должно быть покончено.
– С ним должно быть покончено, – повторил я и взглянул на Остина, который по-прежнему ел глазами своего мучителя.– Любопытная фраза.
Остин неспешно кивнул.
– В чем суть заговора? – спросил я. Оба обернулись.
– Нет-нет, – вскричал старый джентльмен, – вам до поры до времени лучше ничего не знать. Но обещаю, что очень скоро вам все станет ясно!
В то же мгновение высокие стоячие часы в углу издали скрипящие звуки, словно прочищали горло, и тягуче пробили первую четверть.
Хозяин посмотрел на Остина.
– Не может быть! – воскликнул тот и вынул свои часы.
– Они спешат, – пояснил мистер Стоунекс.– Уж не знаю почему – все остальные часы в доме идут точно.
Остин обратился ко мне:
– Который, по-твоему, теперь час? Я вынул часы:
– Без минуты или без двух пять.
– То же и на моих часах. – Он обернулся к старому джентльмену.– Я не хотел бы полностью пропустить вечерню. Куртин еще не слышал орган, а с завтрашнего дня такой возможности уже не будет.
– Тогда вы можете уйти в половине шестого и застать конец службы.– Затем хозяин поднял руку и заговорил тише: – Сейчас половина одиннадцатого в то фатальное утро. Я поваренок.– При этих словах он, казалось, уменьшился в размерах и еще больше помолодел, в глазах появилось наивно-испуганное выражение. Внезапно он с силой ударил кулаком по столу, так что подпрыгнула посуда.– Вдруг кто-то заколотил в парадную дверь.– Вздрогнув, как мальчик-слуга, он робко двинулся туда.
У двери он выпрямился и снова сделался офицером. Рассказчик начал занимать меня больше, чем история, которую он излагал: слишком расходилась эта темпераментная, экспансивная личность с образом одинокого скряги, нарисованным Куитрегардом.
– Мальчик , где мои солдаты?
Съежившись от страха, мальчик пролепетал:
– В кухне , ваша честь.
– Позови их.
Мальчик торопливо засеменил туда. У двери он обернулся и словно бы вырос и растолстел; он вошел в комнату шаркающей походкой, со слегка пристыженным видом, одной рукой вытирая рот, а другой теребя прядь волос на лбу.
– Слушаю , сэр.
Каким-то чудом старый джентльмен вызвал и его напарника: поменьше ростом, но такого же пьяного. Офицер рявкнул:
– А где третий?
Солдат повернулся к своему невидимому напарнику, пожал плечами и ответил:
– Стоит на посту , ваша милость , как вы изволили приказать , у задних ворот.
– Отлично. А теперь слушайте внимательно. Армия роялистов приближается , чтобы атаковать наши позиции.
– Это вы придумали? – спросил я.
– От первого слова до последнего, – бросил хозяин через плечо.– Однако слухи такие шли, и им, похоже, верили.– Он продолжал: – У нас нет надежды удержать город , поэтому мы немедленно передислоцируемся в деревню , в нескольких милях от Турчестера; оттуда можно контролировать единственный мост через реку. Если мы сумеем там укрепиться , у парламента будет хорошая возможность отвоевать Турчестер. Деревня называется Комптон-Монахорум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101