он слишком горд и ни за какие деньги не подвергнет риску свою репутацию.
– Я могу только высказать догадку, – решился я, – что в данном случае – вероятно, против обыкновения – доктор Карпентер чересчур поспешно положился на свою профессиональную опытность.
Публика вознаградила меня хихиканьем, коронер улыбнулся краешком губ. Адамс с разочарованным видом сел.
– Спасибо, сержант.– Мистер Аттард повернулся ко мне.– И вам спасибо, доктор Куртин. Думаю, нам не стоит дольше вас задерживать. Ваши показания дали суду обильную пищу для раздумий.
Спускаясь со ступенек, я размышлял над последним вопросом сержанта и пожалел, что изощрялся в остроумии насчет юного хирурга. Но все же он не мог не ошибаться. И тут в моем мозгу начала формироваться еще одна странная идея – даже причудливей той, которую я только что изложил коронеру; эти мысли меня так взволновали, что я почувствовал, как мои щеки загорелись огнем. Если я прав, то теперь мне известно, почему мистер Стоунекс перенес приглашение на чай: он хотел сделать нас с Остином свидетелями.
Тем временем вызвали Остина, и он, как старик, на нетвердых ногах прошаркал к свидетельскому месту.
– Когда вы были в четверг днем в новом доме настоятеля, не обратили вы внимания на что-нибудь неуместное или подозрительное?
– Нет, ничего такого не было.
– Тогда что вы могли бы добавить к сказанному доктором Куртином?
– Только то, что, когда мы пришли, я не заметил в доме следов обыска. Да, старый джентльмен рассказывал, что искал документ, повествующий о смерти Фрита, но того беспорядка, который я застал там позднее в тот же день, еще не было.
Этот ответ меня удивил. К моменту нашего прихода в общей комнате все было перевернуто вверх дном. Остин явно был не в себе; слова он произносил медленно и с оглядкой.
– Вы заметили, как покойный вынимал что-то из футляра старинных часов?
Остин улыбнулся, вернее, его лицо растянулось в жуткой гримасе, долженствовавшей изображать веселье.
– Такие необычные действия я бы уж точно запомнил. Нет, ничего подобного я не видел.
Это выходило из всяких рамок! В конце концов, именно он подал мысль заглянуть в часы!
– Что вы скажете о надписи мелом, которую покойный стер в вашем присутствии?
– Ее я тоже не видел. То есть доску я заметил, но не припомню, чтобы на ней была надпись. Мистер Стоунекс просто перекладывал ее и при этом машинально по ней провел.
– А как насчет свидетельства доктора Куртина, что покойный упоминал своего брата?
– Такой ссылки я не слышал. Думаю, доктора Куртина подвел слух. Старый джентльмен, несомненно, говорил о своей сестре.
– Спасибо, мистер Фиклинг. Вы можете сесть.
В интересах гипотезы, которая созревала в моем мозгу, важно было прояснить деталь, относительно которой сержант, должно быть, понял Остина неправильно. Я встал.
Остин, не дойдя до своего места, ошеломленно на меня воззрился.
– Вы хотите задать вопрос мистеру Фиклингу? – Коронер был удивлен.
– Да, мистер Аттард. Меня интересует кое-что сказанное сержантом.– Я повернулся к Остину: – Ты говорил ему, что случайно встретил мистера Стоунекса в среду вечером и он перенес чаепитие на вчерашний день? – Остин осторожно кивнул.– По твоим словам, в качестве причины он назвал перенос освящения нового органа? – Он еще раз кивнул.– Ты можешь объяснить это подробнее?
– Он сказал, что в пятницу после полудня банк не должен был работать, но теперь планы изменились и ему нужно быть в банке.
Это не могло быть правдой.
– В котором часу вы встретились? Остин колебался.
– Должно быть, ранним вечером.
Я удивился. Остин явно перепутал все на свете.
– Ты запамятовал. Об органе тебе сказал я, и разговор состоялся очень поздно.– Остин открыл рот, словно собираясь заговорить, но не произнес ни звука.– Разве ты не помнишь, – продолжал я, – как мы беседовали тем вечером?
– Беседовали?
– О событиях двадцатилетней давности. Он кивнул.
– Тогда вспомни: вначале я упомянул, что, возвращаясь после обеда, зашел в собор и узнал об отсрочке. Ну, как?
Несколько секунд Остин ел меня глазами.
– Да. Вероятно, так и было. Насчет времени я ошибся, но все остальное помню точно. Произошло это после нашей с тобой беседы. Ночью я не мог уснуть и, когда ты лег спать, вышел прогуляться и встретил мистера Стоунекса.
– Где? – спросил я.
– От своего дома я пошел к заднему двору нового дома настоятеля, а мистер Стоунекс как раз собирался войти.
Он лгал. Запутаться он не мог. Сколько бы ни выпил той ночью. Или же сегодня, до расследования. А если он лгал, значит, имел на то причины, и это порождало в моем мозгу тревожные мысли. Не забывчивость и не опьянение побудили его отрицать описанные мною факты. Внезапно мне захотелось любой ценой вывести на свет Божий истину.
– А куда ты пошел потом? – Я догадывался, что прилюдный намек на его полуночные похождения заставит Остина оторопеть.
– Доктор Куртин, – прервал меня коронер, – я сомневаюсь, что это имеет отношение к делу.
– У меня есть повод задать этот вопрос, мистер коронер. Если вы проявите немного терпения, то вскоре все поймете.
Мистер Аттард кивнул. Остин пристально глядел на меня, ухватившись за край ограждения.
– Куда я пошел? Да никуда. Я гулял по городу минут двадцать, а потом вернулся домой.
– И никуда не заходил?
Он смерил меня испуганным взглядом.
– Нет-нет. Никуда.
– Очень странно. Знаешь, я и сам в ту ночь не мог заснуть и, когда услышал, как ты спускаешься по лестнице, тоже вышел на улицу.– По его лицу я видел, что он не имел об этом ни малейшего понятия и оцепенел от страха.– Я хотел тебя догнать, но ты шел слишком быстро и исчез в проходе, который ведет с площади на Орчард-стрит.
В зале царила ничем не нарушаемая тишина.
На лице Остина была написана боязнь. Ясно было, что какая-то сцена, увиденная мною в среду ночью, вселяет в него тревогу. Мне очень хотелось понять, в чем дело, но у меня никак не увязывались в единую цепочку таинственная женщина, которая разговаривала с Эпплтоном, брат жертвы и следы поисков в доме. Я подумал, что в событиях могла участвовать еще одна женщина – ее я видел тогда ночью в доме на Орчард-стрит, – но какое она имела отношение к тревоге, явственно испытываемой Остином?
Я обернулся к мистеру Аттарду:
– Мистер коронер, мне кажется, я знаю, как убийца ввел нас в заблуждение относительно времени убийства. По-моему, жертва погибла гораздо ранее, чем нам казалось.
Остин побледнел как полотно. Я заметил, что сержант Адамс подался вперед, а коронер застыл, держа на весу перо. Я снова обратился к Остину:
– Я думаю, что жертва лежала мертвой в другой комнате еще до нашего с тобой прихода.
Послышался гул голосов. Шум был громкий, и мне показалось, что я один слышал восклицание Остина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Я могу только высказать догадку, – решился я, – что в данном случае – вероятно, против обыкновения – доктор Карпентер чересчур поспешно положился на свою профессиональную опытность.
Публика вознаградила меня хихиканьем, коронер улыбнулся краешком губ. Адамс с разочарованным видом сел.
– Спасибо, сержант.– Мистер Аттард повернулся ко мне.– И вам спасибо, доктор Куртин. Думаю, нам не стоит дольше вас задерживать. Ваши показания дали суду обильную пищу для раздумий.
Спускаясь со ступенек, я размышлял над последним вопросом сержанта и пожалел, что изощрялся в остроумии насчет юного хирурга. Но все же он не мог не ошибаться. И тут в моем мозгу начала формироваться еще одна странная идея – даже причудливей той, которую я только что изложил коронеру; эти мысли меня так взволновали, что я почувствовал, как мои щеки загорелись огнем. Если я прав, то теперь мне известно, почему мистер Стоунекс перенес приглашение на чай: он хотел сделать нас с Остином свидетелями.
Тем временем вызвали Остина, и он, как старик, на нетвердых ногах прошаркал к свидетельскому месту.
– Когда вы были в четверг днем в новом доме настоятеля, не обратили вы внимания на что-нибудь неуместное или подозрительное?
– Нет, ничего такого не было.
– Тогда что вы могли бы добавить к сказанному доктором Куртином?
– Только то, что, когда мы пришли, я не заметил в доме следов обыска. Да, старый джентльмен рассказывал, что искал документ, повествующий о смерти Фрита, но того беспорядка, который я застал там позднее в тот же день, еще не было.
Этот ответ меня удивил. К моменту нашего прихода в общей комнате все было перевернуто вверх дном. Остин явно был не в себе; слова он произносил медленно и с оглядкой.
– Вы заметили, как покойный вынимал что-то из футляра старинных часов?
Остин улыбнулся, вернее, его лицо растянулось в жуткой гримасе, долженствовавшей изображать веселье.
– Такие необычные действия я бы уж точно запомнил. Нет, ничего подобного я не видел.
Это выходило из всяких рамок! В конце концов, именно он подал мысль заглянуть в часы!
– Что вы скажете о надписи мелом, которую покойный стер в вашем присутствии?
– Ее я тоже не видел. То есть доску я заметил, но не припомню, чтобы на ней была надпись. Мистер Стоунекс просто перекладывал ее и при этом машинально по ней провел.
– А как насчет свидетельства доктора Куртина, что покойный упоминал своего брата?
– Такой ссылки я не слышал. Думаю, доктора Куртина подвел слух. Старый джентльмен, несомненно, говорил о своей сестре.
– Спасибо, мистер Фиклинг. Вы можете сесть.
В интересах гипотезы, которая созревала в моем мозгу, важно было прояснить деталь, относительно которой сержант, должно быть, понял Остина неправильно. Я встал.
Остин, не дойдя до своего места, ошеломленно на меня воззрился.
– Вы хотите задать вопрос мистеру Фиклингу? – Коронер был удивлен.
– Да, мистер Аттард. Меня интересует кое-что сказанное сержантом.– Я повернулся к Остину: – Ты говорил ему, что случайно встретил мистера Стоунекса в среду вечером и он перенес чаепитие на вчерашний день? – Остин осторожно кивнул.– По твоим словам, в качестве причины он назвал перенос освящения нового органа? – Он еще раз кивнул.– Ты можешь объяснить это подробнее?
– Он сказал, что в пятницу после полудня банк не должен был работать, но теперь планы изменились и ему нужно быть в банке.
Это не могло быть правдой.
– В котором часу вы встретились? Остин колебался.
– Должно быть, ранним вечером.
Я удивился. Остин явно перепутал все на свете.
– Ты запамятовал. Об органе тебе сказал я, и разговор состоялся очень поздно.– Остин открыл рот, словно собираясь заговорить, но не произнес ни звука.– Разве ты не помнишь, – продолжал я, – как мы беседовали тем вечером?
– Беседовали?
– О событиях двадцатилетней давности. Он кивнул.
– Тогда вспомни: вначале я упомянул, что, возвращаясь после обеда, зашел в собор и узнал об отсрочке. Ну, как?
Несколько секунд Остин ел меня глазами.
– Да. Вероятно, так и было. Насчет времени я ошибся, но все остальное помню точно. Произошло это после нашей с тобой беседы. Ночью я не мог уснуть и, когда ты лег спать, вышел прогуляться и встретил мистера Стоунекса.
– Где? – спросил я.
– От своего дома я пошел к заднему двору нового дома настоятеля, а мистер Стоунекс как раз собирался войти.
Он лгал. Запутаться он не мог. Сколько бы ни выпил той ночью. Или же сегодня, до расследования. А если он лгал, значит, имел на то причины, и это порождало в моем мозгу тревожные мысли. Не забывчивость и не опьянение побудили его отрицать описанные мною факты. Внезапно мне захотелось любой ценой вывести на свет Божий истину.
– А куда ты пошел потом? – Я догадывался, что прилюдный намек на его полуночные похождения заставит Остина оторопеть.
– Доктор Куртин, – прервал меня коронер, – я сомневаюсь, что это имеет отношение к делу.
– У меня есть повод задать этот вопрос, мистер коронер. Если вы проявите немного терпения, то вскоре все поймете.
Мистер Аттард кивнул. Остин пристально глядел на меня, ухватившись за край ограждения.
– Куда я пошел? Да никуда. Я гулял по городу минут двадцать, а потом вернулся домой.
– И никуда не заходил?
Он смерил меня испуганным взглядом.
– Нет-нет. Никуда.
– Очень странно. Знаешь, я и сам в ту ночь не мог заснуть и, когда услышал, как ты спускаешься по лестнице, тоже вышел на улицу.– По его лицу я видел, что он не имел об этом ни малейшего понятия и оцепенел от страха.– Я хотел тебя догнать, но ты шел слишком быстро и исчез в проходе, который ведет с площади на Орчард-стрит.
В зале царила ничем не нарушаемая тишина.
На лице Остина была написана боязнь. Ясно было, что какая-то сцена, увиденная мною в среду ночью, вселяет в него тревогу. Мне очень хотелось понять, в чем дело, но у меня никак не увязывались в единую цепочку таинственная женщина, которая разговаривала с Эпплтоном, брат жертвы и следы поисков в доме. Я подумал, что в событиях могла участвовать еще одна женщина – ее я видел тогда ночью в доме на Орчард-стрит, – но какое она имела отношение к тревоге, явственно испытываемой Остином?
Я обернулся к мистеру Аттарду:
– Мистер коронер, мне кажется, я знаю, как убийца ввел нас в заблуждение относительно времени убийства. По-моему, жертва погибла гораздо ранее, чем нам казалось.
Остин побледнел как полотно. Я заметил, что сержант Адамс подался вперед, а коронер застыл, держа на весу перо. Я снова обратился к Остину:
– Я думаю, что жертва лежала мертвой в другой комнате еще до нашего с тобой прихода.
Послышался гул голосов. Шум был громкий, и мне показалось, что я один слышал восклицание Остина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101