– А к тому лее и теолог, – не без сарказма заметил молодой доктор, – чтобы мы узнали высший смысл всего этого.
Ризничий произнес с улыбкой:
– Как историку, это будет вам захватывающе интересно, доктор Куртин. Кажется, тело было замуровано сразу после смерти. Поэтому оно идеально сохранялось в безвоздушном пространстве, пока несколько дней назад полость не была вскрыта.
– А вскрыта она была, повторяю, – злобно прервал его Балмер, – вследствие безответственного нарушения моих инструкций.– Говоря это, он вскинул подбородок в мою сторону и несколько секунд ел меня таким выразительным взглядом, что мне стало тревожно.
– Да, мистер Балмер, – отозвался Систерсон.– Я уже попросил у вас прощения и взял на себя всю ответственность. Мастер действовал исключительно по моим указаниям.
– Одна поправка, доктор Систерсон: тело было замуровано не после смерти, – заговорил доктор Карпентер, до сих пор молча рассматривавший труп. – Несчастный был помещен в мемориал еще живым.
– Возможно ли это установить?
Обернув руку куском ткани, доктор опустился на колени и поднял одну из ладоней мертвеца.
– Смотрите. Ногти сломаны, костяшки пальцев вздуты – это значит, он царапался и колотил в стену, пытаясь выбраться из гробницы. Должно быть, он задохнулся, и произошло это через несколько часов, а то и дней.
От этой мысли мне сделалось дурно, тем более что вонь стояла непереносимая. Я содрогнулся от ужаса, когда представил себе, как человек скребся в стенки своего каменного гроба, кричал, пока легким еще хватало воздуха, стучал кулаками в холодный мрамор.
– Итак, тайна наконец раскрылась – спустя два с половиной века, – заметил доктор Систерсон.
– Да, – кивнул я.– Теперь нам известно, почему исчез Гамбрилл. Бедняга не сбежал. Он и сам был убит. Ясно и то, почему плита выступала из стены.
– Однако теперь мы столкнулись еще с одной загадкой, – добавил доктор Систерсон.– Его-то кто убил?
Балмер обменялся взглядом с врачом.
– А нас не посвятите? – спросил он.– О ком идет разговор?
Мы с ризничим в два голоса изложили историю Бергойна. Когда мы закончили, смотритель улыбнулся и довольно мрачно пошутил:
– Мне как преемнику Гамбрилла вполне понятно его желание убить одного из каноников.
Доктор Систерсон не смог прикрыть улыбкой свою растерянность, но доктор, засмеявшись, спросил:
– Но имелись ли у него для этого особые причины?
– Это непонятно, – ответил я.– Они ссорились из-за того, что каноник не особенно стремился сохранить шпиль. Как вам, вероятно, известно, – обратился я к Балмеру, дабы его умиротворить, – неф не использовался более ста лет после роспуска парламента, так как шпиль грозил обвалиться, и в результате...
– Понятия об этом не имею. Говоря без обиняков, доктор Куртин, меня не заботит, что и почему делали строители в прошлом. Как человек практический, я интересуюсь одним: будет ли здание стоять в будущем.
Наступило неловкое молчание.
– А кроме того, Гамбрилл опасался, что Бергойн обвинит его в хищениях, – пробормотал доктор Систерсон, надеясь разрядить обстановку.
– Насколько я понимаю, правильный термин – присвоение, – сказал я, вспомнив свой первый разговор со старым банкиром. Ризничий поднял на меня удивленный взгляд. Я начал объяснять разницу, но меня прервал молодой врач:
– Я заинтригован, джентльмены. Вы сказали, современники событий решили, что Гамбрилл убил Бергойна, загадочным образом установил на место плиту, закрепил ее в стене и затем исчез. Как же выглядит эта теория в свете того, что мы теперь узнали?
– Все стало гораздо яснее, – отозвался я.– В дело был замешан третий. И он должен был обладать соответствующей сноровкой, чтобы замуровать Гамбрилла в гробнице. Иными словами, это был каменщик.
Я подождал, давая время ризничему отозваться на мой намек.
– Томас Лимбрик! – воскликнул он.
– Кто это? – спросил доктор Карпентер.
– Молодой каменщик, работавший у Гамбрилла, – объяснил ризничий.
– Он был сыном прежнего помощника каменщика, который тоже работал с Гамбриллом, – добавил я.– Отец погиб в результате несчастного случая на башне, когда Гамбрилл лишился одного глаза. Вдова обвинила Гамбрилла в убийстве. – Тут я вспомнил, что хотел узнать у смотрителя, в каком состоянии находится шпиль и можно ли будет мне подняться по лестнице, которая, по словам Газзарда, была заперта на замок.
– И после исчезновения Гамбрилла, – добавил ризничий, – молодой Лимбрик унаследовал его предприятие.
– А также его вдову.
– Так что для убийства Гамбрилла мотивы у него имелись, – заключил ризничий.– Но зачем ему понадобилась смерть каноника?
Доктор вернулся к трупу и опустился рядом с ним на колени, прислушиваясь в то же время к нашим словам.
– Если вообще понадобилась, – произнес я.
– Простите меня, джентльмены, – вмешался смотритель.– Все это весьма увлекательно, однако, к несчастью, фонд платит мне не за то, чтобы я здесь стоял и обсуждал исторические байки. Работа не ждет.
– Прежде чем вы уйдете, мистер Бал мер, – сказал я, – один вопрос относительно шпиля. По своим соображениям мне бы очень хотелось подняться на башню и взглянуть на него. Это действительно слишком опасно?
– Прошу прощения? – Он быстро обернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.– Я не совсем вас понял.
– Мне сказали, что башня закрыта для посетителей, поскольку находится в аварийном состоянии. Я хотел узнать, не сделаете ли вы для меня исключение?
Выпученными глазами он уставился на меня:
– Могу вас заверить, башне ничто не угрожает. Честно говоря, высказаться в ином смысле – значит подвергнуть мою профессиональную состоятельность настолько серьезному сомнению, что мне просто не хватает слов.
– Видимо, я что-то не так понял, – ввернул я.
Я видел, как пульсировала жила на его большом голом лбу.
– Вот это весьма вероятно, доктор Куртин.– Он медленно, с особым значением повторил: – Весьма вероятно. Тем не менее позвольте мне кое-что прояснить. Несмотря на безупречное состояние башни, вам ни при каких обстоятельствах не дозволяется на нее подниматься. – Он выразительно посмотрел на зияющую дыру в стене и добавил, адресуясь скорее не ко мне, а к доктору Систерсону: – Хватит с собора и уже понесенного ущерба.
Он кивнул нам и, отрывисто бросив: «Доброго дня, джентльмены», – поспешил в сторону западного портала.
– Боюсь, я его обидел, – сказал я ризничему.– Наверное, он относит на мой счет неприятность с собором. Однако во времена Бергойна шпиль и башня, несомненно, грозили обвалиться.
– Это странная история. Теперь они в отличном состоянии, и никто толком не знает почему.
– Никто не знает почему? – Я рассмеялся.– Не могли бы вы объяснить, что вы имеете в виду?
– В период реставрации фонд затеял ремонт здания, пострадавшего во время гражданских беспорядков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101