– Не припомню такого случая, чтобы мистер Стоунекс не вернулся в банк в начале седьмого, – вступил в разговор ее сосед.– И так продолжается без малого три десятка лет. Я мистер Уоттам, джентльмены, имею честь состоять секретарем-управляющим банка Турчестера и графства.
Сержант и мы трое обменялись с мистером Уоттамом рукопожатиями, и он продолжил:
– Я был так встревожен вестями, которые принесла эта добрая женщина, что отправился сюда. Мы с нею постучались с парадного входа, потом обошли дом и проверили заднюю дверь, но она тоже оказалась заперта. Тогда мы отправили посыльного в полицейский участок.
Толпа тем временем росла; вскоре нас разглядывало не меньше двух десятков зевак.
– Теперь вам известно то же, что и мне, сэр, – проговорил сержант.
Тут констеблю, орудовавшему киянкой, удалось пробить одну из дверных панелей. Он ногой расширил отверстие, чтобы в него можно было пролезть. Сержант согнулся в три погибели и проник в дом, дав второму полицейскому указание никого туда не впускать, пока он не вернется.
– Странное дело, – заметил я своим спутникам.– Когда мы уходили, хозяин дома был совершенно здоров. Правда, Остин?
Мой друг торжественно кивнул. Слэттери улыбнулся:
– Предположим, его вызвали по срочному делу. Когда он возвратится и обнаружит, что дом взломан, а улицу запрудила толпа праздных ротозеев, боюсь, как бы его легендарное добродушие ему не изменило.
– Разве он славится добродушным нравом? – начал я, но тут же сообразил, что Слэттери иронизирует. И все же сегодня днем старый джентльмен был с нами отменно любезен.
Тут приблизительно на высоте моей талии довольно нелепым образом возникла заметно побледневшая физиономия сержанта, и он выбрался наружу через проломленную панель. Поднявшись на ноги, он отряхнул с колен пыль. Констебль приблизился, ожидая распоряжений, но сержант смотрел не на него, а на нас. Как будто бы случайно, его взгляд упал на мистера Уоттама.
– Пошлите за врачом, – тихо выдавил он. Управляющий заколебался, судя по всему раздумывая, не задать ли вопрос.– Давайте быстрее, – мягко добавил сержант, и мистер Уоттам поспешил прочь.
– Старому джентльмену нездоровится? – спросил я. Сержант только мотнул головой. Сделав глубокий вдох, он внезапно опустился на ступеньку. Словно прикрывая своего начальника, констебль принялся отгонять от двери зевак.
– Пожалуйста, отойдите, – уговаривал он их.– Не загораживайте проезд.
Толпа, состоявшая преимущественно из мужчин и мальчишек, неохотно подалась назад и остановилась в нескольких ярдах; все делали вид, будто их здесь удерживают совершенно другие интересы. Вскоре сержант кивком подозвал к себе второго полицейского, и они шепотом обменялись несколькими словами. Я заметил, что лицо младшего вытянулось и рот приоткрылся. Затем полицейский опустился на колени и полез в дверь.
– Дик, – тихонько окликнул его сержант.– Первым делом пойди и узнай, заперта ли задняя дверь. – Констебль кивнул и исчез в проломе.
– Дверей там всего двое? – от волнения забыв правила грамматики, спросил сержант у миссис Баббош.
Служанка кивнула.
Перехватив взгляд миссис Баббош, я понял: она начинает сознавать, что в событиях, благодаря которым она на время оказалась в центре всеобщего внимания, нет ничего веселого. Остин закрыл лицо руками и отвернулся. Я заметил, как Слэттери схватил его за рукав и, встряхивая, начал шептать что-то ему на ухо.
Тут появились два молодых констебля, и один из них выкрикнул:
– Мы получили от вас вызов, сержант, и ни секунды не медлили.
Он осекся, увидев, что привставшего со ступеньки сержанта явно шатает; тот жестом пригласил обоих новоприбывших отойти с ним в сторону.
Толпа, разросшаяся до тридцати душ, громко роптала – видимо, недовольная своим изгнанием с места событий. С другой стороны, наша группка у дверей (миссис Баббош, человек, который принес молоток, Слэттери, Остин и я), как бы наделенная полуофициальным статусом, хранила молчание и наблюдала за тремя полицейскими, стараясь уловить суть их тихих переговоров. Я уже собирался потребовать объяснений, но тут констебль, названный Диком, вылез наружу. Я расслышал, как он сказал своим товарищам:
– Задняя дверь заперта, сержант. И ключей нигде не видно.
Сержант кивнул и обратился к человеку с киянкой:
– Сломайте ее напрочь, бога ради!
Тот вскинул инструмент и принялся колотить по оставшейся части двери. Рама подалась прежде, чем были окончательно разломаны панели.
Далее появился, в сопровождении мистера Уоттама, худощавый молодой человек с черным саквояжем и коротко переговорил с сержантом. Оба они вошли в дом, а трое констеблей остались охранять дверь. Через минуту сержант вышел и послал одного из своих младших сослуживцев на железнодорожную станцию отправить телеграмму.
Когда тот поспешно удалился, сержант взял миссис Баббош за локоть и повел ее к двери. По пути он бросил нам троим:
– Вас я тоже попрошу войти, джентльмены.
– Всех? – спросил я.
– Да, пожалуйста. Кажется, вы трое – последние, кто побывал в этом доме.
– Двое – да, но не этот джентльмен.– Я указал на Слэттери, который не спешил прояснить недоразумение.
– Вы не были здесь днем вместе с другими джентльменами, мистер Слэттери?
– Не был.
– А где вы находились, сэр?
– Дайте подумать. С половины пятого до пяти я играл на фортепиано, аккомпанируя репетиции хора. Затем три четверти часа играл на органе в соборе. И в обоих местах меня видело немало народу.
– Ага, это была церемония открытия нового органа, – заметил сержант.
– Нет, она была назначена на завтра. Собственно, ее отложили. Я же сопровождал вечерню, как и ежедневно, в пять.
– Прекрасно понял вас, сэр. Вы готовы полностью отчитаться в своих передвижениях, как и в прошлый вторник вечером.
С иронической улыбкой Слэттери поклонился.
– В таком случае, – продолжил сержант, – внутри мне понадобятся только доктор Куртин и мистер Фиклинг.
Проводив нас загадочной ухмылкой, Слэттери остался на тротуаре в обществе мистера Уоттама и двоих констеблей. Миссис Баббош, войдя в перевернутую вверх дном общую комнату, выдохнула: «В жизни ничего подобного не видела!» К моему облегчению (я ведь не подозревал, что застану в доме), комната выглядела точно так же, как час с небольшим назад, когда я уходил. Возглас миссис Баббош объяснялся, на мой взгляд, следами поспешных поисков, предпринятых мистером Стоунексом. Я заметил, что, пока мы входили и осматривались, сержант пристально за нами наблюдал. Странным образом повторяя то, что произошло здесь ранее, мы вновь сели за стол; мне досталось хозяйское место (вернее, предназначенное для хозяина: мистер Стоунекс тогда почти не присаживался), Остин занял свой прежний стул и склонил голову над усыпанной крошками тарелкой, миссис Баббош молча расположилась на стуле, который раньше занимал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101