– И вы усматриваете связь между этим и другими событиями той ночи?
– А вам не кажется, что иначе это было бы странным совпадением? – Несколько секунд он сверлил меня задумчивым взглядом.
– Если связь и существует, признаюсь, мне она непонятна.
– При расследовании преступлений обычно принимается не та гипотеза, которая наилучшим образом увязывает между собой обстоятельства, а та, которая наиболее удобна ведущим расследование.
Я немного поразмышлял над его словами.
– Гипотеза о том, что Гамбрилл убил Бергойна, была в то время всем удобна, но действительности она не соответствует – вы это хотите сказать?
– И хотя имелись люди, знавшие об этой истории еще кое-что, у них были веские причины помалкивать.– Он сделал паузу.– Вчерашняя трагедия – еще один пример. Полиции проще всего принять версию об ограблении и убийстве.
– Вы не верите, что старого джентльмена убил официант?
– Напротив. Я уверен, что убийца он. Но думаю, полиция не понимает его мотивов. Он не мог не знать, что нельзя будет просто ограбить мистера Стоунекса: его придется убить, дабы он не обвинил грабителя. Мыслимо ли решиться на такое тяжкое преступление без расчета на богатую поживу?
– Предположим, он верил, что в доме спрятаны деньги. И думаю, он их нашел.
– Двадцать фунтов, всего-навсего.
– Вы хорошо информированы, доктор Локард. Но для человека в его обстоятельствах это огромная сумма. Заработок за несколько месяцев.
– И все же такой риск она не оправдывает.
– Хорошо, если оставить этот вопрос в стороне, как вы объясняете происшедшее?
– Думаю, ему заплатили за убийство.
– Заплатили? Кто?
– Те, кто рассчитывал получить выгоду от смерти старого джентльмена.
– И кто это?
– Если он не оставил завещание – ближайшие родственники.
– А разве он умер без завещания? Я слышал...– Я прикусил язык. Мне пришло в голову, что не стоит упоминать слова Куитрегарда о завещании в пользу фонда.
– Едва ли он не составил завещание. Тем не менее оно не найдено.
– Не понимаю.
– Мне думается, что Перкинс получил плату не только за то, чтобы убить мистера Стоунекса, но и за то, чтобы найти завещание.
– Тогда оно, вероятно, уже уничтожено.
– Скорее всего. Однако доказать это будет трудно. – Пока я думал над его словами, он добавил: – Надеюсь только на то, что он во всем сознается, когда после дознания его дело передадут в суд.
– Вы уверены, что так оно и будет?
– Если жюри не запутается.
– Запутаться ничего не стоит.
– Но нужно непременно довести до сознания присяжных, что Перкинс, совершив убийство, обыскал дом.
Я взглянул на него удивленно.
– Мне сказали, что в разговоре с полицейскими вы упомянули, будто при вашем с Фиклингом появлении беспорядок в доме уже был.
– Верно.
– Именно такие вещи путают присяжных и сбивают их с правильного пути.
– Все очень просто. Мистер Стоунекс до нашего прихода просматривал свои бумаги, потому что искал документ, который хотел мне показать.
– Документ? – проворно переспросил доктор Локард.
– Он вас заинтересует: рассказ очевидца о смерти Фрита...
– Это не был какой-нибудь юридический документ?
– Нет-нет. Это было свидетельство того, что убийство Фрита произошло в результате заговора, организованного офицером, который командовал парламентским гарнизоном.
– В самом деле? Звучит в высшей степени неправдоподобно.
Я вкратце пересказал историю, услышанную нами от старого джентльмена.
– Полнейшая чушь, – живо заметил доктор Локард.– Эта версия решительно противоречит той, весьма убедительной, которая известна капитулу и передается из поколения в поколение. Посторонних в нее никогда не посвящали, так как она представляет каноников в неблагоприятном свете. – Он улыбнулся.– От вас тем не менее я ее не скрою. Ее источник – один из каноников, Синнамон. Он видел, как солдаты начали грабить казначейство и как Фрит примчался туда из нового дома настоятеля. Синнамон и сам поспешил в казначейство, где обнаружил настоятеля, который дрался с одним из каноников.
– Благие небеса! Кто это был?
– Холлингрейк, библиотекарь.
– Поразительно, – воскликнул я, вспомнив, как доктор Локард сам утверждал, что эти двое совместно подделали документ.– Он ведь был тогда уже казначеем?
– Да, вы правы! Историю капитула вы знаете лучше меня. Фрит пытался опрокинуть лампу, чтобы устроить в казначействе пожар.
– Фрит хотел сжечь казначейство? Это неслыханно!
– Теперь вы понимаете, почему эта история хранилась в тайне. Фриту удалось разжечь огонь, и Синнамон стал его тушить. Холлингрейк вырвался из рук Фрита и, пока Синнамон удерживал настоятеля, кинулся к сундуку, открыл его и вынул какую-то бумагу, похожую на документ. Увидев это, Фрит бросился на Холлингрейка, и завязалась потасовка. Настоятель осыпал казначея ударами и ругательствами. Затем каноникам пришлось спасаться бегством из охваченного огнем здания. Когда они оказались на улице, в дело вмешались солдаты и оттащили Фрита от Холлингрейка, но тот бросился на него снова и стал бить его, лежачего, ногами; именно в этот момент один из солдат, к несчастью, разрядил во Фрита свое ружье.
Невольно я выпалил:
– Меня удивляет, что вы полностью отвергаете историю мистера Стоунекса и в то же время верите этой!
– Я верю в нее именно потому, доктор Куртин, что она так невероятна и позорит капитул. Тот факт, что она запомнилась и передавалась из поколения в поколение, придает ей вес.
– Значит, логика такова: чем скандальней история, тем она правдоподобней.
– Какой смысл Синнамону лгать? Что он от этого выигрывал?
– Кто знает? Однако, по его словам, Фрит побежал в казначейство, а не в библиотеку? – Мне вспомнилось, как мистер Стоунекс отверг свидетельства, упомянутые Пеппердайном, на том основании, что библиотека не видна из окна столовой.
– Помещения тогдашнего казначейства нынче принадлежат библиотеке. Казначейство было так серьезно повреждено, что пришлось перевести его в другое здание.
Выходит, свидетели, о которых говорил Пеппердайн, могли быть правы! Задумавшись о том, что вытекало из такой возможности, я спросил:
– А этот Синнамон не был, случайно, регентом?
– Да, был. По-вашему, это имеет значение?
– Возможно.
Собственно, у меня в голове зародилась некая гипотеза: я пытался представить тогдашнюю политику капитула, размышляя о своем собственном колледже, где внутри замкнутой группы людей с несколько отвлеченными интересами многие годы копились обиды и взаимное непонимание.
В тот же миг пробили соборные часы, и доктор Локард встал.
– К сожалению, мне пора возвращаться к своим обязанностям.– У лестницы он обернулся.– Очень надеюсь, что ваше свидетельство не помешает жюри установить истину: Перкинс обшарил дом в поисках завещания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101