ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

не мог он и угрозами заставить меня отречься от моих
убеждений, ибо кроме совести и Бога я не боюсь никого, не дрожу ни перед
кем. Я таков, каким был, каким в глубине естества моего останусь до конца
дней: я люблю свою землю, люблю свободу и славу отечества, чту правду и
стремлюсь к ней в меру душевных и сердечных сил; однако я должен признать,
(ибо отчего же не признать), что Императору Николаю я обязан обращением
моих мыслей на путь более правильный и разумный, которого я искал бы еще
долго и может быть тщетно, ибо смотрел на мир не непосредственно, а сквозь
кристалл, придающий ложную окраску простейшим истинам, смотрел не как
человек, умеющий разбираться в реальных потребностях общества, а как
мальчик, студент, поэт, которому кажется хорошо все, что его манит, что ему
льстит, что его увлекает!
Помню, что, когда мне объявили приказание Государя явиться к нему,
душа моя вдруг омрачилась - не тревогою, нет! Но чем-то похожим на
ненависть, злобу, отвращение. Мозг ощетинился эпиграммой, на губах играла
насмешка, сердце вздрогнуло от чего-то похожего на голос свыше, который
казалось призывал меня к роли исторического республиканца Катона, а то и
Брута. Я бы никогда не кончил, если бы вздумал в точности передать все
оттенки чувств, которые испытал на вынужденном пути в царский дворец, и что
же? Они разлетелись, как мыльные пузыри, исчезли в небытие, как сонные
видения, когда он мне явился и со мной заговорил. Вместо надменного
деспота, кнутодержавного тирана, я увидел человека рыцарски-прекрасного,
величественно-спокойного, благородного лицом. Вместо грубых и язвительных
слов угрозы и обиды, я слышал снисходительный упрек, выраженный участливо и
благосклонно.
"Как, - сказал мне Император, - и ты враг твоего Государя, ты,
которого Россия вырастила и покрыла славой, Пушкин, Пушкин, это не хорошо!
Так быть не должно".
Я онемел от удивления и волнения, слово замерло на губах. Государь
молчал, а мне казалось, что его звучный голос еще звучал у меня в ушах,
располагая к доверию, призывая о помощи. Мгновения бежали, а я не отвечал.
"Что же ты не говоришь, ведь я жду", - сказал Государь и взглянул на
меня пронзительно.
Отрезвленный этими словами, а еще больше его взглядом, я наконец
опомнился, перевел дыхание и сказал спокойно: "Виноват и жду наказания".
"Я не привык спешить с наказанием, - сурово ответил Император, -
если могу избежать этой крайности, бываю рад, но я требую сердечного
полного подчинения моей воле, я требую от тебя, чтоб ты не принуждал меня
быть строгим, чтоб ты помог мне быть снисходительным и милостивым, ты не
возразил на упрек во вражде к твоему Государю, скажи же почему ты враг
ему?"
"Простите, Ваше Величество, что не ответив сразу на Ваш вопрос я дал
Вам повод неверно обо мне думать. Я никогда не был врагом моего Государя,
но был врагом абсолютной монархии".
Государь усмехнулся на это смелое признание и воскликнул хлопая меня
по плечу:
"Мечтания итальянского карбонарства и немецких тугендбундов!
Республиканские химеры всех гимназистов, лицеистов, недоваренных мыслителей
из университетской аудитории. С виду они величавы и красивы, в существе
своем жалки и вредны! Республика есть утопия, потому что она есть состояние
переходное, ненормальное, в конечном счете всегда ведущая к диктатуре, а
через нее к абсолютной монархии. Не было в истории такой республики,
которая в трудную минуту обошлась бы без самоуправства одного человека и
которая избежала бы разгрома и гибели, когда в ней не оказалось дельного
руководителя. Силы страны в сосредоточенной власти, ибо где все правят -
никто не правит; где всякий законодатель, - там нет ни твердого закона, ни
единства политических целей, ни внутреннего лада. Каково следствие всего
этого? Анархия!"
Государь умолк, раза два прошелся по кабинету, вдруг остановился
предо мной и спросил: "Что ж ты на это скажешь, поэт?"
"Ваше Величество, - отвечал я, кроме республиканской формы
правления, которой препятствует огромность России и разнородность
населения, существует еще одна политическая форма - конституционная
монархия".
"Она годится для государств, окончательно установившихся, - перебил
Государь тоном глубокого убеждения, - а не для таких, которые находятся на
пути развития и роста. Россия еще не вышла из периода борьбы за
существование, она еще не добилась тех условий, при которых возможно
развитие внутренней жизни и культуры. Она еще не достигла своего
предназначения, она еще не оперлась на границы необходимые для ее величия.
Она еще не есть вполне установившаяся, монолитная, ибо элементы, из которых
она состоит до сих пор, друг с другом не согласованы. Их сближает и
спаивает только самодержавие, неограниченная, всемогущая воля монарха. Без
этой воли не было бы ни развития, ни спайки и малейшее сотрясение разрушило
бы все строение государства. Неужели ты думаешь, что будучи конституционным
монархом я мог бы сокрушить главу революционной гидры, которую вы сами,
сыны России вскормили на гибель ей? Неужели ты думаешь, что обаяние
самодержавной власти, врученное мне Богом, мало содействовало удержанию в
повиновении остатков Гвардии и обузданию уличной черни, всегда готовой к
бесчинству, грабежу и насилию? Она не посмела подняться против меня! Не
посмела! Потому что самодержавный царь был для нее представителем Божеского
могущества и наместником Бога на земле, потому что она знала, что я понимаю
всю великую ответственность своего призвания и что я не человек без закала
и воли, которого гнут бури и устрашают громы".
Когда он говорил это, ощущение собственного величия и могущества
казалось делало его гигантом. Лицо его было строго, глаза сверкали, но это
не были признаки гнева, нет, он в эту минуту не гневался, но испытывал свою
силу, измерял силу сопротивления, мысленно с ним боролся и побеждал. Он был
горд и в то же время доволен. Но вскоре выражение его лица смягчилось,
глаза погасли, он снова прошелся по кабинету, снова остановился предо мною
и сказал:
"Ты еще не все высказал, ты еще не вполне очистил свою мысль от
предрассудков и заблуждений, может быть, у тебя на сердце лежит что-нибудь
такое, что его тревожит и мучит? Признайся смело, я хочу тебя выслушать и
выслушаю".
"Ваше Величество, - отвечал я с чувством, - Вы сокрушили главу
революционной гидре. Вы совершили великое дело, кто станет спорить?
Однако... есть и другая гидра, чудовище страшное и губительное, с которым
Вы должны бороться, которое должны уничтожить, потому что иначе оно Вас
уничтожит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415