Алексей не сумел заметить ни одной ошибки. Ему самому работы не осталось, и он просто стоял, то наблюдая за движениями корейских ребят, то поглядывая вверх, где продолжал гудеть и подвывать чужой самолет.
Постепенно начало стихать. Это относилось вообще ко всему – и к шуму, производимому людьми, и к тому шуму, который создавался работой одного, или нескольких двигателей в небе. Остыв от беготни и не зная, что делать, Алексей продолжал стоять, глядя вверх, Матросы начали осторожно пepeговариватьея, звякнуло в темноте что-то железное – и лишь зто наконец-то сняло с происходящего занесу «нереальности», наличие которой он ощущал с того момента, когда проснулся. В детстве, лет до тринадцати, у Алексея такое случалось достаточно часто: проснувшись или засыпая, он, бывало, с недоумением смотрел на свои руки, не осознавая – его они или чьи-то чужие. Всё – и его тело, и любые находящиеся и комнате предметы – вдруг становилось непропорциональным, ненастоящим. За несколько минут это обычно проходило, а с возрастом он испытывал подобное все реже и реже, хотя до сих пор раз в несколько лет все еще вспоминал о том, что подобное с ним случается. Сейчас как раз был такой случай – неожиданный и, как всегда, вызывающий резкую слабость.
– Уфф... – тихонько выдохнул он воздух спусти несколько секунд, когда яркое ощущение поблекло и постепенно исчезло совсем. В следующее мгновение стало светло. Огромная, невозможно-белая вспышка окутала сразу все вокруг, пронизывая небо и людей своим сиянием. Она была абсолютно бесшумной.
Мир качнулся в сторону, заворачиваясь в невиданную трехмерную спираль. Закрыв голову руками, изо всех сил в ужасе зажмуривая глаза, каждое мгновение ожидая того, как подошедшая ударная волна разорвет его на части, Алексей упал на землю, вбился в нее, извиваясь червяком, стараясь заползти хоть куда-то. Свет все длился и длился, и даже спиной он чувствовал,как его источник сдвигается всторону, вбок. Еще через секунду он начал слышать – голоса, крики. Свет продолжался, но грохота взрыва не было.
«Господи, – сказал он себе, продолжая лежать, но рискнув приоткрыть один глаз, чтобы проверить, точно ли он еще жив. – Это была не бомба. Не атомная».
Алексей полежал еще немного и поднялся с земли только тогда, когда свет «люстры» понемногу начал угасать.
– Да-а... – пораженно сказал он вслух. В этот раз его бы совершенно не удивило, если бы над ним начали смеяться, но все были заняты тем же самым: или отряхивались, или просто переговаривались, провожая взглядами медленно относимый ветром в сторону моря круглый парашют с бомбой – еще продолжающей светиться, но гораздо менее ярко.
Оставалось только развести руками; новый день начинался весело. Но, слава богу, гораздо менее весело, чем он начался бы, окажись бомба урановой, А ведь было похоже. Причем мысль о том, что тратить на крохотный поселок атомный заряд никто никогда не станет, ему тогда и в голову не пришла! Человек – существо отчаянно эгоцентричное, и мысль о том, что атомную бомбу могут сбросить, чтобы убить лично его, казалась в ту секунду совершенно логичной. Нo пронесло...
– Видали? – спросил вернувшийся через несколько минут к позициям батарей Алексей первого попавшегося офицера-зенитчика. Этот был незнакомым, но никакой роли это не играло, – во всяком случае, он наверняка говорил по-русски.
– Да видал, конечно. Обычное дело, – не очень любезно буркнул тот. – А что? А-а... – Он понял и кивнул.– Это вы, товарищ капитан-лейтенант... Что, так и не ложились?
– Ложился, – пожал плечами Алексей, ощутив короткий укол сомнения: перепутал он в темноте, или это действительно тот старший лейтенант Смирнов, который командовал первым огневым взводом «восьмидесятипяток». – Потом вскочил, как тревогу объявили. Что кто было, в итоге?
– Разведчики, – спокойно пояснил старший лейтенант. – Две штуки. «RB-26», скорее всего: и высота для них нормальная, и по звуку было похоже. Один сбросил «вспышку», второй сфотографировал. Вы улыбнуться успели?
– Что? – не понял Алексей. Шутка дошла до него через секунду, и он засмеялся неровным, прыгающим смехом. Его все еще трясло. – Нет, не успел, пытался в землю зарыться.
– Это всегда успеется...
Полностью согласившись с последним замечанием наблюдательного зенитчика, Алексей отошел в сторону, к группке переговаривающихся людей. Они замолчали при его приближении – скорее всего, приняли за корейца. Ли здесь не было, и, безуспешно поискав его несколько минут, капитан-лейтенант мысленно махнул рукой – сейчас ничего переводить не требовалось. Побродив туда-сюда в ожидании церемонии «подъема», потратив время на бритье и умывание (из мутного зеркала, покрытого пятнами отвалившейся с обратной стороны амальгамы, на Алексея взглянуло мрачное бледное лицо язвенника) и с удовлетворением убедившись, что судя по построению, с дисциплиной у зенитчиков все нормально, военсоветник «До Вы» вернулся к минзагу.
К тому моменту, когда солнце приподнялось над укрытым низкими облаками морем, на корабле уже вовсю работали. Командир «Кёнсан-Намдо» стоял на коленях над световым люком, решетка которого была снята и уложена рядом. Судя по интонации, подавал вниз советы. Обернувшись на подошедшего Алексея с переводчиком, командир вскочил на ноги, высказал несколько подходящих к ситуации приветствий и уселся обратно.
Внизу человек шесть аккуратно поднимали на руках снятую крышку двигателя, еще столько же стояло в ожидании своей очереди работать. Присев на корточки рядом с офицером, не перестававшим что-то говорить высоким, хорошо артикулированным голосом, военсоветник тоже приготовился наблюдать. По крайней мере, это лучше, чем просто шататься и ничего не делать до момента, когда командир минзага освободится и можно будет вернуться к разговору о числе членов экипажа, которые не нужны будут в сегодняшнем походе без минной постановки и поэтому могут остаться на берегу.
Через несколько минут, когда колени затекли, что-то заставило Алексея обернуться. Света под крышей «сарая» становилось все больше, да и глаза привыкли, но ему почему-то показалось, что дело не в происходящем внутри. Матросы все так же сосредоточенно и слаженно работали, подбадриваемые советами и указаниями своего командира, судя по вспыхивающим смешкам, то и дело подпускавшего в свою речь какие-то местные шуточки. Звучали голоса, в которых он не различал ничего, кроме бодрости и энтузиазма. Но что-то было неправильно. Покосившись на корейского офицера, Алексей поднялся на ноги, несколько раз хлопнув себя ладонями по коленям. На него никто не обратил внимания, поэтому, постояв и подумав, он вспрыгнул на сходню, перекинутую с невысокого борта, и прошел по ней, раскачиваясь и низко пригнувшись, чтобы не задеть удерживающую один из щитов балку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Постепенно начало стихать. Это относилось вообще ко всему – и к шуму, производимому людьми, и к тому шуму, который создавался работой одного, или нескольких двигателей в небе. Остыв от беготни и не зная, что делать, Алексей продолжал стоять, глядя вверх, Матросы начали осторожно пepeговариватьея, звякнуло в темноте что-то железное – и лишь зто наконец-то сняло с происходящего занесу «нереальности», наличие которой он ощущал с того момента, когда проснулся. В детстве, лет до тринадцати, у Алексея такое случалось достаточно часто: проснувшись или засыпая, он, бывало, с недоумением смотрел на свои руки, не осознавая – его они или чьи-то чужие. Всё – и его тело, и любые находящиеся и комнате предметы – вдруг становилось непропорциональным, ненастоящим. За несколько минут это обычно проходило, а с возрастом он испытывал подобное все реже и реже, хотя до сих пор раз в несколько лет все еще вспоминал о том, что подобное с ним случается. Сейчас как раз был такой случай – неожиданный и, как всегда, вызывающий резкую слабость.
– Уфф... – тихонько выдохнул он воздух спусти несколько секунд, когда яркое ощущение поблекло и постепенно исчезло совсем. В следующее мгновение стало светло. Огромная, невозможно-белая вспышка окутала сразу все вокруг, пронизывая небо и людей своим сиянием. Она была абсолютно бесшумной.
Мир качнулся в сторону, заворачиваясь в невиданную трехмерную спираль. Закрыв голову руками, изо всех сил в ужасе зажмуривая глаза, каждое мгновение ожидая того, как подошедшая ударная волна разорвет его на части, Алексей упал на землю, вбился в нее, извиваясь червяком, стараясь заползти хоть куда-то. Свет все длился и длился, и даже спиной он чувствовал,как его источник сдвигается всторону, вбок. Еще через секунду он начал слышать – голоса, крики. Свет продолжался, но грохота взрыва не было.
«Господи, – сказал он себе, продолжая лежать, но рискнув приоткрыть один глаз, чтобы проверить, точно ли он еще жив. – Это была не бомба. Не атомная».
Алексей полежал еще немного и поднялся с земли только тогда, когда свет «люстры» понемногу начал угасать.
– Да-а... – пораженно сказал он вслух. В этот раз его бы совершенно не удивило, если бы над ним начали смеяться, но все были заняты тем же самым: или отряхивались, или просто переговаривались, провожая взглядами медленно относимый ветром в сторону моря круглый парашют с бомбой – еще продолжающей светиться, но гораздо менее ярко.
Оставалось только развести руками; новый день начинался весело. Но, слава богу, гораздо менее весело, чем он начался бы, окажись бомба урановой, А ведь было похоже. Причем мысль о том, что тратить на крохотный поселок атомный заряд никто никогда не станет, ему тогда и в голову не пришла! Человек – существо отчаянно эгоцентричное, и мысль о том, что атомную бомбу могут сбросить, чтобы убить лично его, казалась в ту секунду совершенно логичной. Нo пронесло...
– Видали? – спросил вернувшийся через несколько минут к позициям батарей Алексей первого попавшегося офицера-зенитчика. Этот был незнакомым, но никакой роли это не играло, – во всяком случае, он наверняка говорил по-русски.
– Да видал, конечно. Обычное дело, – не очень любезно буркнул тот. – А что? А-а... – Он понял и кивнул.– Это вы, товарищ капитан-лейтенант... Что, так и не ложились?
– Ложился, – пожал плечами Алексей, ощутив короткий укол сомнения: перепутал он в темноте, или это действительно тот старший лейтенант Смирнов, который командовал первым огневым взводом «восьмидесятипяток». – Потом вскочил, как тревогу объявили. Что кто было, в итоге?
– Разведчики, – спокойно пояснил старший лейтенант. – Две штуки. «RB-26», скорее всего: и высота для них нормальная, и по звуку было похоже. Один сбросил «вспышку», второй сфотографировал. Вы улыбнуться успели?
– Что? – не понял Алексей. Шутка дошла до него через секунду, и он засмеялся неровным, прыгающим смехом. Его все еще трясло. – Нет, не успел, пытался в землю зарыться.
– Это всегда успеется...
Полностью согласившись с последним замечанием наблюдательного зенитчика, Алексей отошел в сторону, к группке переговаривающихся людей. Они замолчали при его приближении – скорее всего, приняли за корейца. Ли здесь не было, и, безуспешно поискав его несколько минут, капитан-лейтенант мысленно махнул рукой – сейчас ничего переводить не требовалось. Побродив туда-сюда в ожидании церемонии «подъема», потратив время на бритье и умывание (из мутного зеркала, покрытого пятнами отвалившейся с обратной стороны амальгамы, на Алексея взглянуло мрачное бледное лицо язвенника) и с удовлетворением убедившись, что судя по построению, с дисциплиной у зенитчиков все нормально, военсоветник «До Вы» вернулся к минзагу.
К тому моменту, когда солнце приподнялось над укрытым низкими облаками морем, на корабле уже вовсю работали. Командир «Кёнсан-Намдо» стоял на коленях над световым люком, решетка которого была снята и уложена рядом. Судя по интонации, подавал вниз советы. Обернувшись на подошедшего Алексея с переводчиком, командир вскочил на ноги, высказал несколько подходящих к ситуации приветствий и уселся обратно.
Внизу человек шесть аккуратно поднимали на руках снятую крышку двигателя, еще столько же стояло в ожидании своей очереди работать. Присев на корточки рядом с офицером, не перестававшим что-то говорить высоким, хорошо артикулированным голосом, военсоветник тоже приготовился наблюдать. По крайней мере, это лучше, чем просто шататься и ничего не делать до момента, когда командир минзага освободится и можно будет вернуться к разговору о числе членов экипажа, которые не нужны будут в сегодняшнем походе без минной постановки и поэтому могут остаться на берегу.
Через несколько минут, когда колени затекли, что-то заставило Алексея обернуться. Света под крышей «сарая» становилось все больше, да и глаза привыкли, но ему почему-то показалось, что дело не в происходящем внутри. Матросы все так же сосредоточенно и слаженно работали, подбадриваемые советами и указаниями своего командира, судя по вспыхивающим смешкам, то и дело подпускавшего в свою речь какие-то местные шуточки. Звучали голоса, в которых он не различал ничего, кроме бодрости и энтузиазма. Но что-то было неправильно. Покосившись на корейского офицера, Алексей поднялся на ноги, несколько раз хлопнув себя ладонями по коленям. На него никто не обратил внимания, поэтому, постояв и подумав, он вспрыгнул на сходню, перекинутую с невысокого борта, и прошел по ней, раскачиваясь и низко пригнувшись, чтобы не задеть удерживающую один из щитов балку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169