- А ты не забыл, дорогой, что на мне Маска?
- Ну и что ты мне сделаешь, моя Йцзо-Шцай? Вырвешь печень, как Олафу?
- Олафа убила девочка.
- Молоток девочка!
- Федя, я иногда не понимаю твой русский. Слишком много сленга.
- Я и сам его порой не понимаю. Слушай, а почему ты выбрала Землю? В смысле, почему именно Земля? Полагаю, это случилось не из-за того, что на ней проживает такой герой-любовник, как я? - Он хотел пошутить, но вышло…
- Нет, конечно, - улыбнулась Вика и вдруг замолчала.
- Глупость какая! - сказала она спустя минуту и села на кровати. Виктор залюбовался ею - у нее было сильное, но гибкое тело зрелой женщины, великолепное тело младшей Йя, - но в то же время он увидел, что его Йцзо-Шцай чем-то сильно встревожена.
- Вика, что?..
- Федя… - Ее огромные глаза буквально заглядывали в него, как будто пытались проникнуть внутрь его мозга и что-то прочесть там. Что-то важное для нее. Вика была явно встревожена и озадачена.
- Ты что, читаешь мои мысли? - усмехнулся Виктор.
- Подожди! Ты ничего не помнишь? Ну же, Федя, милый! Вспомни! Скала прощания… ночь… - Голос ее звучал тревожно, как порывы ветра в скалах Приюта в штормовую ночь.
Штормовая ночь. Ветер. Молния. Трезубец!
Штормовая ночь. Небо затянуто тучами. Луна не видна. Луна. Луна Айна-Ши-На!
Штормовая ночь. Волны грудью штурмуют скалы Приюта. Скала прощания. Маяк. Глаз и Луч!
Трезубец - Луна Айна-Ши-На - Глаз - Луч.
Пора открыть глаза!
Они стоят на скале прощания. Ветер пытается сорвать с нее темный тяжелый плащ, приносит водяную соленую взвесь.
- Мне нечего делать дома, милый. Что я буду там делать, скажи, пожалуйста. Ты знаешь, как мы живем? У нас Средневековье, милый. И потом, кому нужна такая уродина, как я?
- Ты красавица!
- Да, в твоих глазах, милый. Но мои сородичи смотрят другими глазами. И потом, там не будет тебя.
Виктор вздрогнул, освобождаясь от видения. Сердце его неистово билось в груди, как если бы решило вырваться на волю.
- Бред какой! - сказал он, глядя ей в глаза. - Вика, ты помнишь то же, что и я?
- Видимо, да.
- Но как? Господи! Мы семьдесят лет жили на одной планете и… - Перед глазами поплыл какой-то туман.
«Я плачу?» - Он удивился, но сила потрясения была такой, что даже слезы, вкуса которых он уже и не помнил, не были для него сейчас чем-то таким, о чем следовало думать или о чем следовало жалеть. Тем более Стыдиться. Вика сидела напротив него, и по ее щекам тоже стекали слезы.
«Но как это возможно? Почему, Господи? Почему? - спрашивал он себя. - Семьдесят лет! Украсть у них жизнь и любовь!»
Он мимолетно подумал, что, вероятно, следовало бы тотчас спуститься вниз и все рассказать Максу, но увидел мысленным взором маленькую спальню и девушку с мертвым лицом, рядом с которой в кресле сидит огромный мужчина и, возможно, тоже плачет сейчас, точно так же, как плачут они с Викой, и понял, что никуда не пойдет. Не сейчас. Они ждали этой ночи семьдесят лет, так что для них теперь лишний час или лишний день? Он обнял Вику, прижал к себе так тесно, как мог, не причиняя ей боли, и зарылся лицом в ее мягкие волосы.
Глава 6
ПРЕДАНЬЯ СТАРИНЫ ГЛУБОКОЙ
Толчок - и Виктор проснулся, сразу перейдя из состояния сна в состояние бодрствования. И даже больше того, он проснулся готовым ко всему, как просыпался раньше, когда был молод и тренирован. И сейчас, как раньше, когда-то, где-то, в другой жизни, он знал, что ни один мускул не дрогнул на его лице; сердце, как и дыхание, не изменило ритма; и ничто не могло сказать постороннему о том, что Виктор уже не спит. Но он не спал. Он открыл глаза и скосил их к окну. За окном тьму сменил жидкий рассвет, заштрихованный струями дождя. Рядом с ним ровно дышала Вика. Он слышал ее дыхание не слухом, а телом. Он чувствовал идущее от нее тепло, ее запах, само ее присутствие здесь и сейчас, рядом с ним. И ровно бьющееся сердце наполнялось радостью; радостью, о которой он давно забыл, а теперь, ощутив ее впервые за много лет, принял, как часть себя, нового старого себя. Того Виктора, каким он был и каким он быть давно уже перестал, как казалось, навсегда. Оказалось, что нет.
«Я могу осторожно встать, - подумал он лениво. - Или обнять Вику…»
Но раньше, чем он успел додумать легкую утреннюю мысль («Господи, как давно я не просыпался в хорошем настроении!»), стремительное тело прижало Виктора к матрасу, и требовательные губы коснулись его губ.
«Чшарцша'ш! Йё атр рёй!»
«Чшарцша'ш! Йё атр рёй!» - мысленно кричал Виктор, отвечая на ее поцелуи, попеременно лаская то ее спину, то грудь, сжимая ладонями ее ягодицы; кричал, возносясь все выше и выше, до верхнего неба; кричал, низвергаясь в сладостные и убийственные глубины Ада Чшарцша'ш, раскачиваясь между небесами и безднами, до тех пор «пока поток не упал на равнину».
«Ну и кто я теперь? - спросил он себя, медленно уплывая в сон. - Русский коммунист или аханский дворянин? Какой глупый вопрос…»
На этот раз их разбудили ударами в импровизированный гонг. По-видимому, Макс использовал для этой цели большую сковороду, висевшую на кухне над плитой. Виктор проснулся сразу и улыбнулся севшей на постели Вике.
- Я так понимаю, мы проспали завтрак, - сказал он беззвучно смеющейся Вике. - А может быть, и обед.
- Я готова заодно и поужинать, - рассмеялась Вика. - В душ?
- Лично я, пожалуй, сбегаю к реке.
- Тогда вперед! - Вика плавно перетекла с кровати на пол и сделала вращательное движение, напоминающее па из классического репертуара, но бывшее на самом деле разгонным разворотом в боевую стойку, характерную для столичных игроков в Жизнь.
- Может, набросишь что-нибудь? - спросил Виктор, любуясь одновременно и красотой ее тела, и слаженной гармонией работы ее мышц.
- А зачем? - откликнулась Вика, имитируя атакующую связку в три движения, при которой наклон ее тела и положение разошедшихся в стремительной смене позиции ног на миг открыли Виктору такой вид, от которого и бывалые знатоки женского тела пришли бы в восторг и экстаз.
«Вот именно!» - качая головой, подумал Виктор.
- Ну… - только и смог произнести он.
- Спасибо, милый! - лучезарно улыбнулась Вика, выпрямляясь. - Я не замерзну.
- Я, собственно, не это имел в виду, - наконец признался он.
- Я поняла. - Она секунду смотрела ему в глаза, потом улыбнулась и, как ни в чем не бывало, согласилась: - Хорошо, я наброшу рубашку. А ты можешь надеть трусы.
- Хрен знает что! - выругался Виктор, высматривая свои трусы.
- Совершенно с тобой согласна, - невинным голосом сказала Вика, выуживая из кучи одежды свою рубашку и его трусы. - Хотя и не знаю, что это означает.
- Хрен - это такой национальный русский овощ, - буркнул Виктор, натягивая трусы. - Пошли!
Они бегом миновали коридор («Ну словно дети малые!»), слетели по лестнице («Боги, вы не забыли, сколько мне лет?») и ворвались в зал, где их встретил невозмутимый Макс («Ну ты понимаешь, Макс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144