Несколько человек пили здесь пиво из высоких кружек, но свободных столиков оставалось достаточно, чтобы предоставить новому посетителю возможность выбирать. Винт окинул зал медленным, оценивающим взглядом, и уже было остановил свой выбор на столике у дальнего от входа окна, когда заметил мужчину в светлом чесучовом костюме. Так это выглядело со стороны. Мужчина сидел как раз за соседним к приглянувшемуся Холмену столиком. Взгляды их встретились, и Макс Холмен неуверенно улыбнулся, одновременно выгибая вопросительно бровь. Мужчина улыбнулся в ответ и приглашающе махнул рукой. Подойдя ближе, Винт вежливо поздоровался по-немецки и, получив ответное приветствие на том же языке, сказал:
«Значит, мне не показалось. Мы ведь встречались прежде, гер…»
«Рейтер, Гуго Рейтер».
«О! - сказал Макс. - Гуго Рейтер! Ну конечно! В Берне».
«В Берне? Нет, не думаю. Да садитесь же, гер…»
«Макс Холмен», - напомнил Винт, садясь.
«И верно, Макс Холмен. И встречались мы в Вене. В тридцать третьем или, пожалуй, в тридцать втором…»
«В тридцать третьем», - уверенно сказал Холмен и попросил подошедшего официанта принести ему пива.
«В тридцать третьем… - задумчиво протянул Рейтер. - Я у вас что-то покупал, или это вы покупали что-то у меня?»
«Смотря чем вы торгуете».
«Я торговал металлоломом», - напомнил Рейтер, и Винт улыбнулся с очевидным облегчением.
«Ну вот, теперь я вспомнил совершенно точно. В Вене я покупал именно лом. Черные металлы. И вы тоже покупали».
«О да, - лучезарно улыбнулся Рейтер. - О да. Я покупал это чертово железо».
В следующие полчаса, не забывая про пиво и сосиски, Рейтер и Холмен заново познакомились и обсудили целый рад животрепещущих проблем мировой и европейской политики и экономики.
Из пивной вышли друзьями - они ведь теперь не были даже конкурентами (железом не торговал ни один из них). День был впереди, а дел особых, как видно, не было ни у того, ни у другого. Поэтому они отправились гулять. После трех часов прогулок и пяти заходов в разного уровня заведения, где они пили все подряд: пиво, сливовую водку, кофе, «Бехеровку» и шнапс, новые друзья вышли к Влтаве. Смеркалось.
Холмен оперся одной рукой о парапет, а другую сунул в карман - за сигаретами - да так там и оставил.
«Гуго, - сказал он Рейтеру. - Это твоя тень или моя?»
«Похоже, что общая».
«Не возражаешь, если я его позову?»
«Отчего же… Попробуй».
Винт неторопливо поклонился Рейтеру и, махнув на прощание рукой, отправился в долгий пьяный путь по лабиринту темных улочек старой Праги. Он петлял по этим чертовым мышиным тропам, ругаясь в голос по-французски и по-английски и поскальзываясь непонятно на чем в темноте. Он искал и не находил пути и выхода. А затем он исчез. Он растворился в тенях, голос его слился с далекими шумами улиц Езефова.
Идущего за Рейтером мужчину Винт нагнал почти на Самкова, бесшумно приблизился к нему сзади и вырубил одним стремительным движением распластанной в широкое лезвие ладони.
«Недурно», - отметил про себя Виктор.
Человек упал. Рейтер, успевший уйти довольно далеко и уже почти невидимый на плохо освещенной улице, быстро вернулся, присел над телом, коснулся пальцами горла лежащего на мостовой Коли Вербишева и удовлетворенно крякнув: «Жив», стал обыскивать. «Иди, - бросил он Винту, извлекая из Колиной наплечной кобуры «Ческу Зброевку» калибра 7.65. - Иди. Чего вдвоем-то отсвечивать. И… рад был тебя повидать».
Холмен взглянул на Рейтера, кивнул и, ничего не сказав, пошел прочь, с каждым шагом раскачиваясь все больше и начиная тихо бормотать проклятия по-французски. Виктор решил, что Холмен представляет больший интерес и, послав вслед за Рейтером своего напарника, в одиночку пошел за Винтом. Он уже почти решился брать Винта на прием, когда почувствовал присутствие третьего. Виктор успел даже оглянуться, но тут же был отброшен к стене дома и прижат к ней чьим-то мощным телом. Ощущение было такое, что на него напал паровоз.
- Не ходи за ним, Федя, - тихо, но внятно сказал по-русски очень знакомый голос. И немецкий акцент Макса был тоже здесь, при нем. - Не ходи. Это не твоя операция.
- Я перебежал кому-то дорогу?
- Ты перебежал дорогу мне. - Макс был невозмутим.
- Могу я спросить, во что ты играешь? - Виктор чувствовал себя раздавленным, хотя по-прежнему стоял на ногах. - И ослабь, пожалуйста, хватку. Ты меня по стене размажешь.
Макс хватку ослабил, и по-прежнему не выражая голосом никаких эмоций, сказал:
- Федя, это не имеет отношения к нашим играм. Ты же меня знаешь .
В этом знаешь было заключено много такого, что знали и понимали только они двое.
- Знаю, - согласился Виктор.
- Поверь, Федя, никому не будет плохо от того, что эта операция не состоится, даже Коля твой отделался легко. Ведь Холмен мог его убить. Ты мне поверь, я знаю.
- Верю, но что значит не состоится? Это, Макс, провалом называется.
- Ну и что? - возразил Макс. - Провал так провал. Мелочь. Все живы. История изначально путанная. Может быть, вы случайно на уголовников вышли.
- Случайно… - сказал Виктор, понимая, что хоть он и не понимает ничего, но и отказать Максу почему-то не может. - Уголовники… А?..
- Их уже завтра здесь не будет, - ответил на невысказанный вопрос Макс. - Ни Гуго, ни Холмена.
- И ты мне, конечно, все объяснишь, но потом, - ехидно заметил Виктор.
- Нет, Федя, ничего я тебе не объясню. Ни сейчас, ни потом. Хочешь верь на слово, хочешь не верь. Это твое дело.
- Ладно, - сказал Виктор и неискренне удивился своему благородству. - Будем считать, что фигуранты убегли. Да! - спохватился он. - А как же Рейтер? Я за ним напарника отправил…
- Все в порядке, - ответил Макс. - Жив твой напарник. Только голова пару дней поболит…
«Почему я вспомнил об этой истории именно сейчас? - спросил себя Виктор. - А вообще-то забавный эпизод. Надо будет спросить, если живы будем… Вот, - понял он вдруг. - В этом-то все и дело! Если будем живы. Подсознание играет».
Этой истории скоро семьдесят лет, а их с Максом разговору семь дней. И все эти семь дней легкий крейсер «Рысь 11» висит на высокой орбите и регулярно запрашивает капитана рудовоза Ка97/97, почему оный рудовоз все еще не покинул район, объявленный закрытой военной зоной. Капитан Ка97/97 отбрехивается как может, объясняя, что у него серьезные неполадки в системе охлаждения маршевых двигателей, в связи с чем он, собственно, и вынужден был нарушить директиву командующего девятой зоной ответственности о запрете на посещение гражданскими судами системы Той'йт. Его, капитана, люди работают день и ночь, но что поделать, они выполняют сложный ремонт, а он требует времени. И так все семь дней. Капитаны спорят, и это скорее хорошо, чем плохо, потому что, по всей видимости, флотские еще ничего не заметили и подозрениями не отяготились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
«Значит, мне не показалось. Мы ведь встречались прежде, гер…»
«Рейтер, Гуго Рейтер».
«О! - сказал Макс. - Гуго Рейтер! Ну конечно! В Берне».
«В Берне? Нет, не думаю. Да садитесь же, гер…»
«Макс Холмен», - напомнил Винт, садясь.
«И верно, Макс Холмен. И встречались мы в Вене. В тридцать третьем или, пожалуй, в тридцать втором…»
«В тридцать третьем», - уверенно сказал Холмен и попросил подошедшего официанта принести ему пива.
«В тридцать третьем… - задумчиво протянул Рейтер. - Я у вас что-то покупал, или это вы покупали что-то у меня?»
«Смотря чем вы торгуете».
«Я торговал металлоломом», - напомнил Рейтер, и Винт улыбнулся с очевидным облегчением.
«Ну вот, теперь я вспомнил совершенно точно. В Вене я покупал именно лом. Черные металлы. И вы тоже покупали».
«О да, - лучезарно улыбнулся Рейтер. - О да. Я покупал это чертово железо».
В следующие полчаса, не забывая про пиво и сосиски, Рейтер и Холмен заново познакомились и обсудили целый рад животрепещущих проблем мировой и европейской политики и экономики.
Из пивной вышли друзьями - они ведь теперь не были даже конкурентами (железом не торговал ни один из них). День был впереди, а дел особых, как видно, не было ни у того, ни у другого. Поэтому они отправились гулять. После трех часов прогулок и пяти заходов в разного уровня заведения, где они пили все подряд: пиво, сливовую водку, кофе, «Бехеровку» и шнапс, новые друзья вышли к Влтаве. Смеркалось.
Холмен оперся одной рукой о парапет, а другую сунул в карман - за сигаретами - да так там и оставил.
«Гуго, - сказал он Рейтеру. - Это твоя тень или моя?»
«Похоже, что общая».
«Не возражаешь, если я его позову?»
«Отчего же… Попробуй».
Винт неторопливо поклонился Рейтеру и, махнув на прощание рукой, отправился в долгий пьяный путь по лабиринту темных улочек старой Праги. Он петлял по этим чертовым мышиным тропам, ругаясь в голос по-французски и по-английски и поскальзываясь непонятно на чем в темноте. Он искал и не находил пути и выхода. А затем он исчез. Он растворился в тенях, голос его слился с далекими шумами улиц Езефова.
Идущего за Рейтером мужчину Винт нагнал почти на Самкова, бесшумно приблизился к нему сзади и вырубил одним стремительным движением распластанной в широкое лезвие ладони.
«Недурно», - отметил про себя Виктор.
Человек упал. Рейтер, успевший уйти довольно далеко и уже почти невидимый на плохо освещенной улице, быстро вернулся, присел над телом, коснулся пальцами горла лежащего на мостовой Коли Вербишева и удовлетворенно крякнув: «Жив», стал обыскивать. «Иди, - бросил он Винту, извлекая из Колиной наплечной кобуры «Ческу Зброевку» калибра 7.65. - Иди. Чего вдвоем-то отсвечивать. И… рад был тебя повидать».
Холмен взглянул на Рейтера, кивнул и, ничего не сказав, пошел прочь, с каждым шагом раскачиваясь все больше и начиная тихо бормотать проклятия по-французски. Виктор решил, что Холмен представляет больший интерес и, послав вслед за Рейтером своего напарника, в одиночку пошел за Винтом. Он уже почти решился брать Винта на прием, когда почувствовал присутствие третьего. Виктор успел даже оглянуться, но тут же был отброшен к стене дома и прижат к ней чьим-то мощным телом. Ощущение было такое, что на него напал паровоз.
- Не ходи за ним, Федя, - тихо, но внятно сказал по-русски очень знакомый голос. И немецкий акцент Макса был тоже здесь, при нем. - Не ходи. Это не твоя операция.
- Я перебежал кому-то дорогу?
- Ты перебежал дорогу мне. - Макс был невозмутим.
- Могу я спросить, во что ты играешь? - Виктор чувствовал себя раздавленным, хотя по-прежнему стоял на ногах. - И ослабь, пожалуйста, хватку. Ты меня по стене размажешь.
Макс хватку ослабил, и по-прежнему не выражая голосом никаких эмоций, сказал:
- Федя, это не имеет отношения к нашим играм. Ты же меня знаешь .
В этом знаешь было заключено много такого, что знали и понимали только они двое.
- Знаю, - согласился Виктор.
- Поверь, Федя, никому не будет плохо от того, что эта операция не состоится, даже Коля твой отделался легко. Ведь Холмен мог его убить. Ты мне поверь, я знаю.
- Верю, но что значит не состоится? Это, Макс, провалом называется.
- Ну и что? - возразил Макс. - Провал так провал. Мелочь. Все живы. История изначально путанная. Может быть, вы случайно на уголовников вышли.
- Случайно… - сказал Виктор, понимая, что хоть он и не понимает ничего, но и отказать Максу почему-то не может. - Уголовники… А?..
- Их уже завтра здесь не будет, - ответил на невысказанный вопрос Макс. - Ни Гуго, ни Холмена.
- И ты мне, конечно, все объяснишь, но потом, - ехидно заметил Виктор.
- Нет, Федя, ничего я тебе не объясню. Ни сейчас, ни потом. Хочешь верь на слово, хочешь не верь. Это твое дело.
- Ладно, - сказал Виктор и неискренне удивился своему благородству. - Будем считать, что фигуранты убегли. Да! - спохватился он. - А как же Рейтер? Я за ним напарника отправил…
- Все в порядке, - ответил Макс. - Жив твой напарник. Только голова пару дней поболит…
«Почему я вспомнил об этой истории именно сейчас? - спросил себя Виктор. - А вообще-то забавный эпизод. Надо будет спросить, если живы будем… Вот, - понял он вдруг. - В этом-то все и дело! Если будем живы. Подсознание играет».
Этой истории скоро семьдесят лет, а их с Максом разговору семь дней. И все эти семь дней легкий крейсер «Рысь 11» висит на высокой орбите и регулярно запрашивает капитана рудовоза Ка97/97, почему оный рудовоз все еще не покинул район, объявленный закрытой военной зоной. Капитан Ка97/97 отбрехивается как может, объясняя, что у него серьезные неполадки в системе охлаждения маршевых двигателей, в связи с чем он, собственно, и вынужден был нарушить директиву командующего девятой зоной ответственности о запрете на посещение гражданскими судами системы Той'йт. Его, капитана, люди работают день и ночь, но что поделать, они выполняют сложный ремонт, а он требует времени. И так все семь дней. Капитаны спорят, и это скорее хорошо, чем плохо, потому что, по всей видимости, флотские еще ничего не заметили и подозрениями не отяготились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144