И меч в его руке не был теперь просто куском железа, он был грозным оружием.
Через минуту все было кончено. Опочивальня принца стала похожа на скотобойню, где потрудились демоны нижнего мира. Стены были забрызганы кровью, кровью были залиты роскошные ковры, заваленные изрубленными телами и кусками человеческих тел, а посередине этого кошмара, на широкой кровати, среди пропитанного кровью шелка подушек и одеял лежали растерзанная фрейлина и наследный принц, мертвые, убитые им, Мешем. Увидев, что он наделал, очнувшийся на миг от кровавого безумия Меш ужаснулся содеянному и завыл по-волчьи. В его вое были тоска и боль, которые пришли к нему вместе с ощущением конца. Его жизнь заканчивалась. Здесь не о чем было думать, нечего было обсуждать. Он переступил черту. Переступил закон. Переступил через грех, и он должен был умереть. Это было просто. Но тосковал он не об этом. И боль его была не страхом смерти. Все оказалось напрасно. Вот в чем было дело. Все его страдания, унижения, муки - все оказалось напрасным. Он выжил для того, чтобы умереть как животное, как зверь. Как демон, достойный того, чтобы его травили и, в конце концов, убили. Он восстал или слишком рано или слишком поздно, но восстал без разумной цели в голове, без гордого чувства в сердце. Его восстание было мятежом урода. Это было страшное открытие. Правда была горька, как яд, а жизнь, которой оставалось длиться считанные минуты, казалась теперь еще более постылой и никчемной, чем представлялось ему раньше.
Но странное дело, когда оборвался его вопль, в котором уже не звучало торжество победителя, а звучало отчаяние проигравшего, на него снизошло холодное спокойствие воина, осознанно и бестрепетно принимающего смерть в последнем бою. Меш подобрал с пола еще один меч, выпрямился во весь свой огромный рост и шагнул через порог, туда, где он чуял присутствие испуганных, но вооруженных людей.
Он никогда не видел, как сражаются двумя мечами, но инстинкт подсказал ему правильную тактику боя, и он прошел через главные залы и галереи дворца, как проходит смерч через редкий лес. Он двигался стремительно, что казалось невероятным при его огромном жирном теле и негнущейся правой ноге. Он был неукротим и смертоносен, и два меча в его руках были, как серпы в руках Лунного Демона в день воздаяния, и пожинали такую же кровавую жатву. Его больше ничто не тревожило и не волновало, кроме желания оставить по себе долгую и страшную память.
Меш не знал, сколько времени бушевал его гнев в коридорах и галереях дворца, но всему когда-нибудь приходит конец. Пришел конец и его бессмысленному мятежу. Как бы ни был он силен и быстр, он был один, а врагов было много и с каждой минутой становилось все больше и больше. Вооруженные мечами и алебардами стражники, кавалеры и слуги теснили его, пытались окружить или загнать в тупик, из которого они уже Меша не выпустят. В конце концов, он отступил к винным погребам и здесь решил дать последний, самый последний свой бой. Ему просто надоело бегать от них, атаковать их и быть ими атакованным. Ему все надоело. Он стоял в просторном зале, освещенном светом многочисленных факелов. За его спиной начинался первый из коридоров, устроенных между рядами винных бочек. Перед Мешем волновалась толпа загонщиков, стоящих близко один к другому, можно сказать, плечом к плечу, из-за страха перед ним.
Меш втянул носом воздух. Толпа пахла страхом. Они его боялись и не хотели устраивать последнего сражения здесь и сейчас. Однако этого хотел Меш. Он так решил: пусть это будет его последний бой, и почему бы, если так вышло, этому бою не состояться именно здесь и именно сейчас? Они боялись его, но их было много.
«Такой бой, - подумал он, - достоин поэмы. Но поэмы не будет. Будут страшные сказки, которыми еще долгие годы будут пугать детей в доме Сиршей».
Неожиданно за спинами солдат произошло какое-то движение, раздались невнятные окрики, и воины начали неохотно подвигаться, освобождая узкий проход в своих рядах. Меш настороженно следил за их действиями, не понимая, что именно происходит и почему. Но ответ пришел быстро. По освобожденному проходу неторопливо прошел высокий человек с горделивой осанкой и встал перед фронтом лицом к Мешу. Меш был удивлен. Князь был последним, кого он ожидал теперь увидеть здесь. Князь был вооружен, но его меч оставался в ножнах. Минуту они стояли молча, рассматривая один другого, впервые в жизни встретившись так, лицом к лицу. Князь был красив благородной красотой потомственных властителей горной страны Сирш. Он не пах страхом, как другие. Он был из тех, кто не боится никого и ничего, даже гнева богов, поэтому Меш не должен был удивляться, увидев князя перед собой. Но удивиться ему все же пришлось.
Князь поднял руку, и в зале наступила тишина.
- Оставьте нас, - сказал князь и, не дождавшись выполнения своего приказа, повторил громче и тоном неоспоримого приказа. - Оставьте меня наедине с принцем. Ну!
И воины повиновались. Испуганно оглядываясь, недоумевая и не понимая того, что происходит, они начали оттягиваться назад, скрываясь в коридорах, ведущих на кухни и к служебным лестницам. Прошла еще одна долгая минута, и вот с тяжелым стуком закрылись двери, ведущие в зал. Они остались одни.
- Уходи, - сказал князь тихо, но Меш услышал его и понял. - Ты знаешь дорогу к Светлому озеру? Я думаю, знаешь.
Удивленный Меш коротко рыкнул, подтверждая догадку князя. Он знал дорогу к Светлому озеру, туда вела одна из тайных троп лабиринта.
- Иди, - сказал тогда князь. - Иди. Там тебя будут ждать люди, с которыми тебе будет лучше, чем со мной. Иди. Я не хочу твоей смерти.
Меш стоял, пытаясь понять, что же здесь происходит на самом деле? Князь отпускал его, не пытаясь обмануть, - это Меш почувствовал бы - но и не объясняя своего безумного поступка. Длилась странная пауза. Они по-прежнему стояли один напротив другого. Кроме слабого треска факелов, ни один звук не нарушал мертвой тишины, упавшей на зал.
И снова тишину нарушил князь.
- Я хочу, чтобы ты знал, - сказал он. - Я любил твою мать.
Князь повернулся и пошел прочь.
Меш смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за одной из дверей. Тогда пошел и Меш. Он не знал, что его ждет у Светлого озера и кто те люди, которые, по словам князя, ожидают его там, но больше ему все равно ничего не оставалось. Он прошел меж огромных бочек главного коридора, свернул в боковой тоннель, нашел камень, выпирающий из неровной кладки, и, нажав его, открыл проход на одну из тайных троп. Через полчаса пути во тьме ходов, пробитых руками человека, и пещер, прорытых стремящейся на волю водой, Меш вышел к старым каменоломням и уже по ним добрался до восточной подошвы Стены. Дорога поверху заняла бы у него не менее дня пути, а так он вышел к Светлому озеру почти по прямой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Через минуту все было кончено. Опочивальня принца стала похожа на скотобойню, где потрудились демоны нижнего мира. Стены были забрызганы кровью, кровью были залиты роскошные ковры, заваленные изрубленными телами и кусками человеческих тел, а посередине этого кошмара, на широкой кровати, среди пропитанного кровью шелка подушек и одеял лежали растерзанная фрейлина и наследный принц, мертвые, убитые им, Мешем. Увидев, что он наделал, очнувшийся на миг от кровавого безумия Меш ужаснулся содеянному и завыл по-волчьи. В его вое были тоска и боль, которые пришли к нему вместе с ощущением конца. Его жизнь заканчивалась. Здесь не о чем было думать, нечего было обсуждать. Он переступил черту. Переступил закон. Переступил через грех, и он должен был умереть. Это было просто. Но тосковал он не об этом. И боль его была не страхом смерти. Все оказалось напрасно. Вот в чем было дело. Все его страдания, унижения, муки - все оказалось напрасным. Он выжил для того, чтобы умереть как животное, как зверь. Как демон, достойный того, чтобы его травили и, в конце концов, убили. Он восстал или слишком рано или слишком поздно, но восстал без разумной цели в голове, без гордого чувства в сердце. Его восстание было мятежом урода. Это было страшное открытие. Правда была горька, как яд, а жизнь, которой оставалось длиться считанные минуты, казалась теперь еще более постылой и никчемной, чем представлялось ему раньше.
Но странное дело, когда оборвался его вопль, в котором уже не звучало торжество победителя, а звучало отчаяние проигравшего, на него снизошло холодное спокойствие воина, осознанно и бестрепетно принимающего смерть в последнем бою. Меш подобрал с пола еще один меч, выпрямился во весь свой огромный рост и шагнул через порог, туда, где он чуял присутствие испуганных, но вооруженных людей.
Он никогда не видел, как сражаются двумя мечами, но инстинкт подсказал ему правильную тактику боя, и он прошел через главные залы и галереи дворца, как проходит смерч через редкий лес. Он двигался стремительно, что казалось невероятным при его огромном жирном теле и негнущейся правой ноге. Он был неукротим и смертоносен, и два меча в его руках были, как серпы в руках Лунного Демона в день воздаяния, и пожинали такую же кровавую жатву. Его больше ничто не тревожило и не волновало, кроме желания оставить по себе долгую и страшную память.
Меш не знал, сколько времени бушевал его гнев в коридорах и галереях дворца, но всему когда-нибудь приходит конец. Пришел конец и его бессмысленному мятежу. Как бы ни был он силен и быстр, он был один, а врагов было много и с каждой минутой становилось все больше и больше. Вооруженные мечами и алебардами стражники, кавалеры и слуги теснили его, пытались окружить или загнать в тупик, из которого они уже Меша не выпустят. В конце концов, он отступил к винным погребам и здесь решил дать последний, самый последний свой бой. Ему просто надоело бегать от них, атаковать их и быть ими атакованным. Ему все надоело. Он стоял в просторном зале, освещенном светом многочисленных факелов. За его спиной начинался первый из коридоров, устроенных между рядами винных бочек. Перед Мешем волновалась толпа загонщиков, стоящих близко один к другому, можно сказать, плечом к плечу, из-за страха перед ним.
Меш втянул носом воздух. Толпа пахла страхом. Они его боялись и не хотели устраивать последнего сражения здесь и сейчас. Однако этого хотел Меш. Он так решил: пусть это будет его последний бой, и почему бы, если так вышло, этому бою не состояться именно здесь и именно сейчас? Они боялись его, но их было много.
«Такой бой, - подумал он, - достоин поэмы. Но поэмы не будет. Будут страшные сказки, которыми еще долгие годы будут пугать детей в доме Сиршей».
Неожиданно за спинами солдат произошло какое-то движение, раздались невнятные окрики, и воины начали неохотно подвигаться, освобождая узкий проход в своих рядах. Меш настороженно следил за их действиями, не понимая, что именно происходит и почему. Но ответ пришел быстро. По освобожденному проходу неторопливо прошел высокий человек с горделивой осанкой и встал перед фронтом лицом к Мешу. Меш был удивлен. Князь был последним, кого он ожидал теперь увидеть здесь. Князь был вооружен, но его меч оставался в ножнах. Минуту они стояли молча, рассматривая один другого, впервые в жизни встретившись так, лицом к лицу. Князь был красив благородной красотой потомственных властителей горной страны Сирш. Он не пах страхом, как другие. Он был из тех, кто не боится никого и ничего, даже гнева богов, поэтому Меш не должен был удивляться, увидев князя перед собой. Но удивиться ему все же пришлось.
Князь поднял руку, и в зале наступила тишина.
- Оставьте нас, - сказал князь и, не дождавшись выполнения своего приказа, повторил громче и тоном неоспоримого приказа. - Оставьте меня наедине с принцем. Ну!
И воины повиновались. Испуганно оглядываясь, недоумевая и не понимая того, что происходит, они начали оттягиваться назад, скрываясь в коридорах, ведущих на кухни и к служебным лестницам. Прошла еще одна долгая минута, и вот с тяжелым стуком закрылись двери, ведущие в зал. Они остались одни.
- Уходи, - сказал князь тихо, но Меш услышал его и понял. - Ты знаешь дорогу к Светлому озеру? Я думаю, знаешь.
Удивленный Меш коротко рыкнул, подтверждая догадку князя. Он знал дорогу к Светлому озеру, туда вела одна из тайных троп лабиринта.
- Иди, - сказал тогда князь. - Иди. Там тебя будут ждать люди, с которыми тебе будет лучше, чем со мной. Иди. Я не хочу твоей смерти.
Меш стоял, пытаясь понять, что же здесь происходит на самом деле? Князь отпускал его, не пытаясь обмануть, - это Меш почувствовал бы - но и не объясняя своего безумного поступка. Длилась странная пауза. Они по-прежнему стояли один напротив другого. Кроме слабого треска факелов, ни один звук не нарушал мертвой тишины, упавшей на зал.
И снова тишину нарушил князь.
- Я хочу, чтобы ты знал, - сказал он. - Я любил твою мать.
Князь повернулся и пошел прочь.
Меш смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за одной из дверей. Тогда пошел и Меш. Он не знал, что его ждет у Светлого озера и кто те люди, которые, по словам князя, ожидают его там, но больше ему все равно ничего не оставалось. Он прошел меж огромных бочек главного коридора, свернул в боковой тоннель, нашел камень, выпирающий из неровной кладки, и, нажав его, открыл проход на одну из тайных троп. Через полчаса пути во тьме ходов, пробитых руками человека, и пещер, прорытых стремящейся на волю водой, Меш вышел к старым каменоломням и уже по ним добрался до восточной подошвы Стены. Дорога поверху заняла бы у него не менее дня пути, а так он вышел к Светлому озеру почти по прямой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144