- Да, господин губернатор?
- Вы знаете, чем мы с вами займемся, когда я поправлюсь?
И я пустился в подробности.
Она стала совсем пунцовой. И только твердила:
- Господин губернатор! Господин губернатор! Как вам не стыдно!
Однако из палаты не ушла.
СТИВ ДЖЕКСОН
"Лига молодежи штата Луизиана" и полковник Роберт Янси выручили Аду. Конфискация петиции об "отзыве" и подписей под ней означала конец кампании. Прокурор штата, человек Сильвестра, без конца откладывал возвращение документов, а потом заявил, что подписи вообще не имеют никакой юридической силы. Ленуар и его сторонники раскудахтались, требовали вмешательства федеральных властей, и некоторое время обстановка оставалась накаленной.
Однако страсти мигом охладели, словно от ледяного душа, как только были выплачены новые пенсии по старости.
Дело в том, что Ада, сама или вкупе с Сильвестром, выкинула ловкий трюк.
Пенсии были выплачены не только за текущий месяц, но и за четыре предыдущих, то есть с момента подписания закона, а не в оговоренный в нем срок. Ада сделала это своей властью, в обход конгресса, что являлось прямым нарушением конституции штата. Но признать ее распоряжение антиконституционным мог только верховный суд штата, а там сидели люди Сильвестра.
Чеки на первую выплату новых пенсий по старости были выписаны каждый на 400 долларов. Сразу же, как только пенсионеры получили деньги, движение "Долой Аду!" тихо скончалось, и роман между публикой и Адой возобновился с новой силой. Ада выступила по телевидению и, помахивая чеком, мило объяснила, что ей удалось повысить пенсии благодаря повышению налогов, что, хотя, таким образом, налоги идут на благое дело, определенные круги в штате сопротивляются, мешают ей проявлять заботу о народе.
За эту саморекламу Аде не потребовалось даже платить, поскольку она выступала не с политической речью, а как губернатор, с официальным обращением.
Все последующие месяцы из казначейства штата потоком шли чеки на пособия по старости и безработице, а департамент общественных работ развил самую бурную деятельность в связи с постройкой дорог, общественных зданий, медицинских учреждений. На каждом новом здании укреплялась огромная доска, которая гласила:
ВОЗДВИГНУТО АДМИНИСТРАЦИЕЙ
ГУБЕРНАТОРА ШТАТА АДЫ ДАЛЛАС.
Все это вместе с выплаченными за четыре месяца пособиями по старости совершенно изменило ситуацию. За каких-нибудь два месяца Ада как губернатор стала необыкновенно популярна.
Надвигались выборы, и Ада с Сильвестром заранее стремились укрепить свои позиции.
Поэтому...
Через четыре месяца после введения новых налогов, когда избиратели уже начали привыкать к ним, как к цене, которую они должны платить за повышение пенсий и пособий, Ада полностью отменила торговый налог, взимавшийся лет двадцать.
По ее распоряжению, департамент финансов в один прекрасный день прекратил сбор этого налога. Это было, разумеется, незаконно. Но кто будет жаловаться?
Насколько я помню, ни одно мероприятие ни одного губернатора Луизианы не пользовалось у населения штата таким успехом. Очевидно, Марин немало потрудился, чтобы как следует подготовить новый шаг Ады, справедливо полагая, что он поможет окончательно забыть недовольство, вызванное введением новых налогов. И момент был выбран весьма удачно. Выдвигая свою кандидатуру в губернаторы, Ада сможет спекульнуть на двух важных для избирателей обстоятельствах: повышении пенсий и пособий и отмене торгового налога.
На следующий день после столь блестящего маневра (иначе не скажешь!) Ада стала предметом... чего бы вы думали? Предметом всеобщего обожания! И я спрашивал себя, как далеко она пойдет. После Хьюи Лонга еще ни один губернатор не пользовался такой популярностью. Колесо истории было повернуто вспять. Ада стала одновременно и Жанной д'Арк, и рождественским Дедом Морозом.
Вместе с тем я задавался вопросом, как у нее сложились отношения с Сильвестром. Удалось ли ей убедить его ослабить вожжи хотя бы немножко? Или она умела хорошо выполнять указания, только и всего?
РОБЕРТ ЯНСИ
Какое-то время я чувствовал себя триумфатором. Я поставил Аду на то место, на которое стремился поставить все три последних года. Она пресмыкалась предо мной.
Да, верно, она использовала меня в своих целях. Использовала, использовала, использовала!.. А когда вы используете кого-то в своих целях, вы принадлежите этому человеку больше, чем он вам. И она принадлежала мне.
Ей хотелось убить меня. Всякий раз, заставляя ее ползать на коленях, я чувствовал, как хочется ей убить меня, так хочется, что ее даже трясет. Мне это нравилось. Больше всего вы наслаждаетесь жизнью, когда кто-то жаждет вас убить.
Мне недолго пришлось торжествовать, но я неплохо использовал это время. После первой же выплаты пенсий по новым ставкам я начал терять власть над ней, а когда она отменила торговый налог, я понял, что петиция со всеми своими подписями не стоит и бумаги, на которой она написана.
Уже на следующий день я принес Аде эти документы и молча протянул через стол. Она взяла их и с каменным лицом с полминуты смотрела на меня. Потом, по-прежнему не сводя с меня взгляда, открыла верхний ящик стола и молча спрятала бумаги. Я повернулся и ушел.
Несколько дней я не пытался даже дотронуться до нее.
Однажды утром она позвонила мне по телефону и поручила повидать одного человека в центральной части штата. Ее голос не выражал ни вражды, ни расположения. Я выполнил поручение и вернулся к ней с докладом - неофициальным, конечно, поскольку человека пришлось... урезонить; в ту ночь мы опять были вместе, хотя она, как и прежде, ненавидела меня и - я это чувствовал, - как и прежде, хотела бы со мной разделаться.
Однако теперь ее желание было совсем иным. Оно не проявлялось так страстно, как раньше, от него веяло холодом; его можно было сравнить не со льдом, который со временем мог растаять, а с прочной, не поддающейся износу сталью.
Мы по-прежнему были вместе, и ни я, ни она не могли уйти друг от друга. К лучшему или к худшему, но мы составляли одно целое. Конечно, я уже не был хозяином положения. Впрочем, как и она.
Однажды я спросил у Ады, не опасается ли она услышать какие-нибудь новости из Мобила.
- Не спрашивай об этом! - сказала она. - Во всяком случае, вслух.
- Но ведь со временем там кое-что обнаружат.
- Ну и что? Ничего нет. - Она хотела сказать, нет такого, что могло бы привести к нам. - Ничего нет, зачем и говорить об этом?
Все же Ада, по-моему, тревожилась. Может, провела не одну бессонную ночь, размышляя, как чувствует себя человек, когда через него пропускают двести тысяч вольт. Вполне возможно.
Зато в политических делах ей не о чем было беспокоиться. Победа на выборах не вызывала сомнений, поскольку ее поддерживала политическая машина Сильвестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104