.. Я хочу поехать вон там... - приказывала она. Хотя иногда это значительно удлиняло путь.
Ада хотела показать, что она старший из нас двоих. Черт возьми, обычно я беспрекословно выполнял ее распоряжения. Хотя чуть с ума не сходил от злости. Я всегда или почти всегда выполнял распоряжения Ады.
Как-то она велела поехать по одной дороге, а я умышленно свернул на другую, хуже, но короче.
Ада заметила, и ее лицо буквально побелело от гнева, как в тот раз, в коридоре.
- Черт бы тебя побрал! Не смей никогда этого делать! - прошипела она. - Каждое мое распоряжение - закон для тебя, слышишь?
- Послушай лучше ты. Выкинь из головы, что можешь командовать мной. Никогда! И не забудь, мы с тобой одного поля ягоды.
- Но и ты не приказывай мне!
- Я не приказываю. Мы не можем приказывать друг другу. Помни, у нас у обоих рыльце в пушку.
Я нажал на педаль, и 380 лошадиных сил помчали нас со скоростью управляемой ракеты. Навстречу все быстрее и быстрее неслись белая дорога и зеленый необъятный мир, и мы были на самой вершине его, а машиной, уносившей нас, управлял я.
СТИВ ДЖЕКСОН
Целый год Ада носилась по штату словно фурия, выступала с предвыборными речами, хотя официально предвыборная кампания началась лишь месяца за два до проведения демократами первичных выборов. Против Сильвестра и Ады выступали те же самые лица, что и против Сильвестра и Томми Далласа в свое время. На этот раз, хотя кандидат была женщина, шансы оппозиции расценивались гораздо ниже, чем четыре года назад.
Ленуар опять выступал как ставленник так называемых "реформистов". Вначале, когда публика еще находилась под впечатлением от самоубийства его жены, он пользовался некоторым успехом. Но провал кампании за отзыв Ады отрицательно сказался на его популярности. Ада и Сильвестр сумели внушить публике, что за спиной Ленуара стоит крупный капитал. Что вполне соответствовало действительности. Джек Мур снова выдвинул свою кандидатуру с единственной целью - подороже продать потом голоса своих сторонников во время вторичных выборов. Баллотировалось еще несколько человек - либо ради рекламы, либо из тех непонятных соображений, которые заставляют безнадежных кандидатов заведомо безнадежно добиваться успеха на выборах.
Итак, Ленуара поддерживали некоторые весьма солидные капиталисты, несколько групп, ратовавших за "реформы" в штате, и большинство газет. Сильвестр и Ада противопоставили им коалицию из шерифов, профсоюзов, "Старых кадровиков" из Нового Орлеана, владельцев крупных картежных синдикатов, собственников небольших фирм и хорошо отлаженную политическую машину Сильвестра. Ада обещала избирателям свой вариант "Нового курса", для финансирования которого собиралась повысить налоги на бензин, нефть, серу и лес. Платить их предстояло фирмам, оперировавшим на территории штата, но с конторами, расположенными в других штатах. Естественно, что намерения Ады встретили почти всеобщее одобрение.
Эти фирмы не пожалели средств для поддержки Ленуара, но союзники Сильвестра тоже не ударили лицом в грязь, так что Ада не нуждалась в деньгах на предвыборную кампанию.
Теперь Ленуару помог бы лишь какой-нибудь сенсационный ход, который произвел бы на избирателей впечатление разорвавшейся бомбы. Несомненно, следовало ожидать, что наступит момент, когда кто-то выступит и поведает о мобилском эпизоде, но пока этого никто не делал, и кампания протекала в полном соответствии с тем, что Ада называла генеральным планом Сильвестра.
Мне волей-неволей приходилось принимать какое-то участие в этой кампании, поскольку я должен был освещать ее по телевидению. Но с Адой я не обмолвился ни словом и даже не приближался к ней. На одном из митингов я на минуту оторвался от своего блокнота и взглянул на платформу, с которой Ада смотрела на меня. Она улыбнулась, и я невольно улыбнулся ей. Но тут же снова склонился над своими заметками.
* * *
День выборов в Новом Орлеане. Бары закрыты до шести часов, и одного этого достаточно, чтобы все казалось каким-то особенным. Деловая активность почти замерла, в городе было тихо. Оживление наблюдалось лишь на избирательных участках да в штабах кандидатов, которые еще недавно разбрызгивали свою энергию, как сифон воду.
В шесть часов голосование заканчивается, бары распахивают свои двери, по мостовым и тротуарам сплошным потоком движутся люди. Подобно островкам, в этом потоке остаются лишь места, где ведется подсчет голосов.
Часов в восемь, когда стали вырисовываться первые итоги, я в сопровождении операторов с телевизионной камерой предпринял объезд штабов каждого из кандидатов.
Штаб Ленуара находился в банкетном зале отеля "Сент-Чарлз". Прежде всего мне бросилась в глаза большая классная доска, установленная под углом в сорок пять градусов. Рядом стоял Ленуар, а поодаль еще человек пятьдесят. Они молчали, и вид у них был довольно пришибленный. Я заметил также, как помят и запачкан белый костюм Ленуара. Он весь вспотел и то и дело вытирал лоб скомканным платком.
На его лице застыли обида и возмущение, как у мальчишки, внезапно обнаружившего, что его любимый пруд, где он обычно купался, засыпан щебнем, а бойскаутский отряд распущен навсегда.
Я понимал, что мой вопрос покажется глупой шуткой, но все же спросил в микрофон:
- Мистер Ленуар, вы уже составили хотя бы общее представление об исходе выборов?
Ленуар даже не взглянул на меня. Он смотрел на доску, на которой какой-то лысый в пропотевшей сорочке человек в колонке, отведенной сент-бернардскому избирательному участку, только что записал цифры с результатами голосования. Две крупные капли пота проступили на лбу Ленуара, возмущение на его лице сменилось неверием.
Ленуар продолжал молчать, и, чтобы скрыть паузу, я быстро сказал в микрофон:
- Мистер Ленуар знакомится с только что полученными данными по очередному избирательному участку и... - Я произнес еще несколько фраз.
Потом я схватил его за рукав, знаком показал: "Телевидение!" - и поднес микрофон к его губам. Ленуар вперил в меня бессмысленный взгляд. Но тут же пришел в себя.
- Все это мошенничество и вздор! - крикнул он, и выражение его лица снова изменилось. Он напоминал благочестивого человека в церкви, который собрался помолиться, но, оглянувшись, увидел, что за спиной у него совершается языческий обряд.
Я посмотрел на цифры из сент-бернардского участка: 2018 за Аду, 123 за Мура, 21 за Ленуара.
- Мошенничество и вздор, - повторил Ленуар, но теперь не в микрофон, а самому себе. - Да там у меня одних друзей больше двух десятков. Мошенничество! Сплошное надувательство!
За подобные заявления по телевидению нас могли привлечь к ответственности как за клевету, и я быстро перестроился.
- Скажите, вы надеялись на иные результаты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Ада хотела показать, что она старший из нас двоих. Черт возьми, обычно я беспрекословно выполнял ее распоряжения. Хотя чуть с ума не сходил от злости. Я всегда или почти всегда выполнял распоряжения Ады.
Как-то она велела поехать по одной дороге, а я умышленно свернул на другую, хуже, но короче.
Ада заметила, и ее лицо буквально побелело от гнева, как в тот раз, в коридоре.
- Черт бы тебя побрал! Не смей никогда этого делать! - прошипела она. - Каждое мое распоряжение - закон для тебя, слышишь?
- Послушай лучше ты. Выкинь из головы, что можешь командовать мной. Никогда! И не забудь, мы с тобой одного поля ягоды.
- Но и ты не приказывай мне!
- Я не приказываю. Мы не можем приказывать друг другу. Помни, у нас у обоих рыльце в пушку.
Я нажал на педаль, и 380 лошадиных сил помчали нас со скоростью управляемой ракеты. Навстречу все быстрее и быстрее неслись белая дорога и зеленый необъятный мир, и мы были на самой вершине его, а машиной, уносившей нас, управлял я.
СТИВ ДЖЕКСОН
Целый год Ада носилась по штату словно фурия, выступала с предвыборными речами, хотя официально предвыборная кампания началась лишь месяца за два до проведения демократами первичных выборов. Против Сильвестра и Ады выступали те же самые лица, что и против Сильвестра и Томми Далласа в свое время. На этот раз, хотя кандидат была женщина, шансы оппозиции расценивались гораздо ниже, чем четыре года назад.
Ленуар опять выступал как ставленник так называемых "реформистов". Вначале, когда публика еще находилась под впечатлением от самоубийства его жены, он пользовался некоторым успехом. Но провал кампании за отзыв Ады отрицательно сказался на его популярности. Ада и Сильвестр сумели внушить публике, что за спиной Ленуара стоит крупный капитал. Что вполне соответствовало действительности. Джек Мур снова выдвинул свою кандидатуру с единственной целью - подороже продать потом голоса своих сторонников во время вторичных выборов. Баллотировалось еще несколько человек - либо ради рекламы, либо из тех непонятных соображений, которые заставляют безнадежных кандидатов заведомо безнадежно добиваться успеха на выборах.
Итак, Ленуара поддерживали некоторые весьма солидные капиталисты, несколько групп, ратовавших за "реформы" в штате, и большинство газет. Сильвестр и Ада противопоставили им коалицию из шерифов, профсоюзов, "Старых кадровиков" из Нового Орлеана, владельцев крупных картежных синдикатов, собственников небольших фирм и хорошо отлаженную политическую машину Сильвестра. Ада обещала избирателям свой вариант "Нового курса", для финансирования которого собиралась повысить налоги на бензин, нефть, серу и лес. Платить их предстояло фирмам, оперировавшим на территории штата, но с конторами, расположенными в других штатах. Естественно, что намерения Ады встретили почти всеобщее одобрение.
Эти фирмы не пожалели средств для поддержки Ленуара, но союзники Сильвестра тоже не ударили лицом в грязь, так что Ада не нуждалась в деньгах на предвыборную кампанию.
Теперь Ленуару помог бы лишь какой-нибудь сенсационный ход, который произвел бы на избирателей впечатление разорвавшейся бомбы. Несомненно, следовало ожидать, что наступит момент, когда кто-то выступит и поведает о мобилском эпизоде, но пока этого никто не делал, и кампания протекала в полном соответствии с тем, что Ада называла генеральным планом Сильвестра.
Мне волей-неволей приходилось принимать какое-то участие в этой кампании, поскольку я должен был освещать ее по телевидению. Но с Адой я не обмолвился ни словом и даже не приближался к ней. На одном из митингов я на минуту оторвался от своего блокнота и взглянул на платформу, с которой Ада смотрела на меня. Она улыбнулась, и я невольно улыбнулся ей. Но тут же снова склонился над своими заметками.
* * *
День выборов в Новом Орлеане. Бары закрыты до шести часов, и одного этого достаточно, чтобы все казалось каким-то особенным. Деловая активность почти замерла, в городе было тихо. Оживление наблюдалось лишь на избирательных участках да в штабах кандидатов, которые еще недавно разбрызгивали свою энергию, как сифон воду.
В шесть часов голосование заканчивается, бары распахивают свои двери, по мостовым и тротуарам сплошным потоком движутся люди. Подобно островкам, в этом потоке остаются лишь места, где ведется подсчет голосов.
Часов в восемь, когда стали вырисовываться первые итоги, я в сопровождении операторов с телевизионной камерой предпринял объезд штабов каждого из кандидатов.
Штаб Ленуара находился в банкетном зале отеля "Сент-Чарлз". Прежде всего мне бросилась в глаза большая классная доска, установленная под углом в сорок пять градусов. Рядом стоял Ленуар, а поодаль еще человек пятьдесят. Они молчали, и вид у них был довольно пришибленный. Я заметил также, как помят и запачкан белый костюм Ленуара. Он весь вспотел и то и дело вытирал лоб скомканным платком.
На его лице застыли обида и возмущение, как у мальчишки, внезапно обнаружившего, что его любимый пруд, где он обычно купался, засыпан щебнем, а бойскаутский отряд распущен навсегда.
Я понимал, что мой вопрос покажется глупой шуткой, но все же спросил в микрофон:
- Мистер Ленуар, вы уже составили хотя бы общее представление об исходе выборов?
Ленуар даже не взглянул на меня. Он смотрел на доску, на которой какой-то лысый в пропотевшей сорочке человек в колонке, отведенной сент-бернардскому избирательному участку, только что записал цифры с результатами голосования. Две крупные капли пота проступили на лбу Ленуара, возмущение на его лице сменилось неверием.
Ленуар продолжал молчать, и, чтобы скрыть паузу, я быстро сказал в микрофон:
- Мистер Ленуар знакомится с только что полученными данными по очередному избирательному участку и... - Я произнес еще несколько фраз.
Потом я схватил его за рукав, знаком показал: "Телевидение!" - и поднес микрофон к его губам. Ленуар вперил в меня бессмысленный взгляд. Но тут же пришел в себя.
- Все это мошенничество и вздор! - крикнул он, и выражение его лица снова изменилось. Он напоминал благочестивого человека в церкви, который собрался помолиться, но, оглянувшись, увидел, что за спиной у него совершается языческий обряд.
Я посмотрел на цифры из сент-бернардского участка: 2018 за Аду, 123 за Мура, 21 за Ленуара.
- Мошенничество и вздор, - повторил Ленуар, но теперь не в микрофон, а самому себе. - Да там у меня одних друзей больше двух десятков. Мошенничество! Сплошное надувательство!
За подобные заявления по телевидению нас могли привлечь к ответственности как за клевету, и я быстро перестроился.
- Скажите, вы надеялись на иные результаты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104