- А тебе и не удастся его напугать.
- Ты думаешь? Может, поспорим?
- Не имею желания. Надеюсь, не такой уж ты болван, чтобы пытаться пугать его. Тронь его пальцем - и завтра об этом узнает весь штат. Поднимется крик, что это наших рук дело.
- Как сказать. Люди привыкли уважать силу... - Я смачно ударил кулаком по своей же ладони.
- До чего же идиот! А теперь послушай меня. Не смей даже думать об этом. Оставь его в покое. Слышишь?
- Хорошо, хорошо. Не буду его трогать.
"Сам-то не буду, - про себя добавил я. - Но не гарантирую, что не найдется кто-нибудь другой".
Я вызвал к себе Рикко Медину и потолковал с ним.
- Человек надежный и умеющий молчать, понятно? - сказал я в заключение.
- Понятно, - кивнул Медина.
СТИВ ДЖЕКСОН
Я свернул с Ройял-стрит на свою улицу - узкий коридор между рядами приземистых мрачных домов. На следующем квартале улица оканчивалась тупиком и освещалась только падающим из окон светом: оба уличных фонаря не горели. Едва я свернул за угол, как по бокам у меня выросли двое неизвестных и чей-то хриплый голос прошептал:
- Тебе велено кое-что передать. Тебе велено передать, что ты слишком много болтаешь.
Вспыхнуло что-то красное, и я погрузился во мрак.
Пришел я в себя уже в больничной палате. За правым ухом, не переставая, тупо ныло, местами горело лицо, все тело пронизывала боль. С минуту я лежал, собираясь с мыслями и вспоминая. Я пришел к выводу, что надо мной основательно потрудились.
Около койки появилась сиделка в белом, спросила о моем самочувствии и сказала, что, как только я найду возможным, меня навестят журналисты. Я ответил, что нахожу это возможным уже сейчас, и сиделка, получив разрешение врача, впустила ко мне журналистов, которым я и рассказал, как и что произошло.
Потом я уснул. Когда проснулся, сиделка принесла специальный дневной выпуск вечерней газеты.
Набранный крупным шрифтом, ее заголовок сообщал: "Зверское избиение телевизионного комментатора".
В заметке говорилось: "Комментатор телевидения Стив Джексон, ведущий кампанию против применения насилия в политической жизни штата, вчера вечером сам стал жертвой насилия".
Несколько дней назад почти такая же мысль пришла мне в голову.
Потом я, по-видимому, опять уснул, а когда очнулся, в комнате было темно, белели только простыни на постели. Снизу доносился приглушенный гул уличного движения, приглушенный, потому что я проснулся где-то между полночью и рассветом. Черное небо за окном было усеяно, как и до моего прибытия в больницу, и до моего появления на свет божий, белыми точками звезд, удаленных от нас на миллионы световых лет. Нет, они были не такими, как прежде. Они менялись ежедневно, ежечасно, ежесекундно, и эти изменения аккуратно фиксировались в астрономических таблицах. При наличии таких таблиц, если умеешь ими пользоваться, можно, ориентируясь по звездам, управлять судном или самолетом.
Не знаю почему, но я вдруг вспомнил, что бедняга Томми Даллас побывал в больнице тоже с помощью Ады. Хотя я-то, пожалуй, оказался здесь не в результате прямого ее участия, а скорее по инициативе Янси. Возможно, Ада об этом ничего и не знала. Однако разве она и Янси не были чем-то единым? Значит, и она виновата.
Кстати, мы с ней тоже кое в чем были едины.
Небо светлело, но так медленно, что мне казалось, будто я смотрю замедленный фильм, на одной десятой скорости. Я мог бы ускорить движение, чувствовал я, или, наоборот, остановить пленку, мог бы перекрутить ее, куда хочу, вперед или назад.
Но я не стал ускорять или замедлять свой фильм. Я предоставил ему возможность идти, как он хотел, и небо совсем побледнело, а звезды исчезли прежде, чем меня сморил сон.
На третий день, когда уже после двенадцати я лежал, погруженный в залитое солнцем бездумье, на пороге палаты появилась сиделка и сообщила, что ко мне пришла миссис Киснерос.
- Пригласите ее, - сказал я и почувствовал, что сердце у меня встрепенулось, как у рыбака при виде рыбы на крючке.
Сиделка в белой шапочке на голове вышла, и сразу же в узком дверном проеме выросла фигура женщины в темном вязаном платье, с черными волосами, ниспадавшими на плечи, в темных очках и на высоких каблуках. Конечно, это была Ада Даллас.
Она прикрыла дверь, не отрывая от нее руки, и остановилась, не сводя с меня взгляда. Ее темные очки мешали мне видеть, что выражал этот взгляд.
- Привет, Стив! - прошептала наконец она.
- Здравствуй!
Она все еще не двигалась, словно примерзнув к месту.
- Должна ли я объяснять тебе? - по-прежнему шепотом спросила она, и я увидел, как на белой шее у нее начала пульсировать синяя жилка.
- Нет. Не должна.
- Я убью его! Я...
- Ты не сделаешь этого.
- Я проучу его!
- И этого ты не сделаешь. Ни убить, ни проучить, ни просто остановить его ты не в состоянии. И в следующий раз он подыщет другого исполнителя.
- Следующего раза вообще не будет. - Лицо Ады под черным париком казалось мертвенно-бледным.
- Не будет? Ты же знаешь, что будет.
- Клянусь, я собственными руками задушу того, кто тронет тебя хоть пальцем.
- Что ты, собственно, волнуешься? В конце концов, кто я такой? Это может произойти с каждым.
- Как тебе сказать? - Ада устало вздохнула, и я увидел, как поднялась и опустилась прикрытая черным платьем грудь. - В сущности, то, что творится у нас, происходит повсюду. Есть те, кто управляет, и те, кем управляют. За исключением...
- За исключением Янси, танков, маленького бакалейщика?
- Хватит терзать меня, Стив... Так вот, везде одно и то же, разница только в масштабах.
- Да, но масштабы тоже имеют значение.
- Я постараюсь...
- Теперь ты ничего не сделаешь, как ни старайся, - резко оборвал я.
Она молчала. Ее судорожное дыхание наполнило комнату.
- И все же попытаюсь. Но я пришла сюда не затем, чтобы ссориться. Я пришла узнать, как ты... чем я могу тебе помочь.
Ада подошла к койке, села, сняла очки и положила мне на лоб мягкую прохладную руку. Я закрыл глаза и погрузился в блаженное оцепенение, наслаждаясь теплом ее присутствия, ароматом ее духов, ее ласковым прикосновением.
Мы не шевелились и не произносили ни слова.
* * *
На следующей неделе после того, как я вышел из больницы, руководство телевизионной станции вручило мне револьвер и разрешение на него. По правде говоря, я не собирался пускать оружие в ход, но сама эта история послужила хорошей рекламой. Как только она получила огласку, число зрителей, которые регулярно смотрели мою программу, резко увеличилось.
Выступая по телевидению впервые после болезни, я ощущал непривычную тяжесть в заднем кармане брюк и какую-то неловкость и сумел побороть ее лишь перед самым концом передачи.
- Сам по себе тот факт, что головорезы избили комментатора телевидения, еще не важен, - говорил я в заключение. - Важно другое, а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104