В памяти что-то мелькнуло. Она мне кого-то напомнила, но кого, на память не приходило.
На пустынных пляжах, колотясь о деревянные стены старого отеля и сотрясая стекла затворенных окон, бушевал ветер.
- Будет шторм? - спросила Ада.
- Наверное. Ветер куда сильнее, чем утром. Прислушайся.
Звенели стекла, и я слышал глухой рев прибоя на песчаном пляже.
После завтрака Ада сказала:
- Может, пойдем погулять?
- Подожди, сначала я расплачусь за завтрак.
Я позвал хозяйку. Она подошла и объяснила:
- Нет, платить не нужно. Стоимость завтрака войдет в общий счет. Заплатите, когда будете уезжать.
Она улыбнулась и ушла.
Мы вышли из зала, и тут я вспомнил: хозяйка отеля была похожа на ту, из Мобила. У этой был только более благородный вид. А может, они мне только показались похожими, эти две стареющие женщины.
Вслед за Адой я вышел в серый сумрак дня. Дул холодный ветер, затянутое облаками, тусклое небо нависало над головой, а гребни свинцовых волн были покрыты белой пеной. Порывы ветра клонили пальмы чуть ли не до бурого песка, остроконечные темно-зеленые листья трепетали на мрачном фоне надвигающейся бури.
- Пойдем к морю.
Она взяла меня за руку. Мы пошли мимо пальм к узкой полосе коричневого песка, на который набегали серо-белые волны.
- Постоим минутку, - сказала Ада.
- Тебе не холодно?
- Ничего.
Мы стояли рядом. Пока она следила, как, вздымаясь, набегали и с грохотом обрушивались на песок горбатые волны, я любовался четкими линиями ее покрытого загаром лица, золотом растрепанных ветром волос и решительным взглядом темно-серых глаз.
- Здесь, возле этой воды, я почти понимаю, что я такое, - не оборачиваясь, сказала она.
- Что же именно?
- Почти, сказала я. Не совсем. Но тебе, пожалуй, лучше оставаться в неведении. Тебе, наверное, не следует до конца понимать, чего я хочу. Могу только сказать, что глубоко внутри, куда ты никогда, никогда не сможешь проникнуть, живет та же стихия, которая в любую минуту способна сорваться с цепи.
Я ничего не сказал, но ощутил сильный порыв холодного ветра и порыв ее любви, которая тоже была холодной, потому что я ее боялся.
Наконец она обернулась.
- А кто ты, Стив? Чего ты хочешь?
- Чего я хочу? Ничего.
Я боялся и одновременно хотел ее любви. Она была так близко. Мне нужно было лишь перестать сопротивляться.
- И никогда не хотел?
- О нет, когда-то я хотел очень многого. Но это было давным-давно.
- Чего? Скажи мне.
- Все очень просто. Хотел стать великим. Не великим полководцем, не великим государственным деятелем или еще кем-нибудь. А просто великим. Обладать величием, держать его в руках, как держат драгоценный камень или бутылку. Мне было безразлично, в каком виде я его обрету, лишь бы владеть им.
Впервые я признался в этом во всеуслышание.
- И ты что, не знал, как этого добиться?
- Я только думал, что знал, - засмеялся я, и она сжала мой локоть. Я могу вот-вот сдаться, подумал я и заговорил быстро-быстро: - Я считал, что обрету величие в театре. Знаешь, - добавил я, смеясь, - по правде говоря, я немало потрудился на этом поприще, но по-настоящему не предпринял никаких шагов. Я так никогда и не сделал ни единого хода, а делать ходы нужно даже тогда, когда ты еще не решил окончательно, какой вариант будешь разыгрывать. Если хочешь преуспеть, нельзя бояться неудач.
- А что ты намерен предпринять сейчас?
- Ничего. Все позади. Повторяю, ничего. Абстрактное Ничего с заглавной буквы. Поэтому я и стал телерепортером.
- Разве это так уж плохо?
- Совсем не плохо. Это как раз то, что мне сейчас требуется.
Теперь я был уверен, что не сдамся, не приму ее предложения. Вполне возможно, оно мне не под силу. Мое сопротивление оказалось успешным. Я торжествовал и в то же время испытывал чувство утраты.
- Бедный Стив!
- Нечего меня жалеть, - рассердился я. Ей явно было жаль меня.
- И тебе этого достаточно?
- А кто я такой, чтобы претендовать на большее? - Я хотел было сказать, что давно уже наполовину мертв, но вовремя остановился. - И кстати, чего хочешь ты? Ты считаешь, что должна получить сполна? Да?
- Не знаю. - Теперь она не смотрела на меня. - Но я постараюсь получить. И скрывать этого не собираюсь.
- И куда же заведут тебя твои попытки, как ты думаешь? - Наверное, я был жесток. Но это получилось помимо моей воли.
- Я хочу заставить мир признать, что я существую. Я хочу заставить его сказать: "Да, ты есть, и никакие удары судьбы не могли этому помешать. И если я причинил тебе что-либо дурное, то и ты отплатила мне". Я хочу сделать так, чтобы мир не мог не признать, что я существовала.
- И это все? - засмеялся я.
- Ни в коем случае. Я отплачу каждому негодяю, который когда-нибудь обидел меня или осудил. Они еще узнают, кто я и на что способна. Я раздавлю их, как вот эту медузу.
И она втерла медузу в песок.
Зашелестели на ветру листья деревьев, и на наши лица упали первые капли дождя. Ветер принес с собой дождь и запахи моря.
- Сейчас хлынет ливень, - заметил я. - Пойдем обратно.
Но ее пальцы только сильней сжали мой локоть.
- Подожди.
Капли дождя были холодными, они прыгали по лицу Ады. Где-то далеко пророкотал гром. На испещренной пунктиром линии горизонта, где смыкались темное море и небо, вспыхнул зигзаг молнии, осветившей мир на мгновенье желтым светом. Стеной полил дождь.
- Мы промокнем. - Я дрожал в одной рубашке, прилипшей холодным пластырем к телу.
Она прижалась ко мне.
- Я тебя согрею.
Я почувствовал прикосновение ее стройной спины и ощутил под руками округлость упругой груди. Блузка у нее была мокрой, и от нее тоже веяло холодом. Потом в моих объятьях она начала согреваться, наши тела соприкасались, и я почувствовал тепло.
Влажные, уже не золотые, а потемневшие от воды и разметавшиеся по ветру волосы лезли мне в лицо.
- Стив, - позвала она.
- Да? - прошептал я ей на ухо.
- Люби меня, Стив. Пожалуйста, люби меня.
Я молчал.
- Будешь любить меня, Стив?
Ее мокрая гладкая щека коснулась моей щеки.
Я опять промолчал.
- Ты не ответил, - прошептала она.
- А что я должен ответить?
- Ты хочешь сказать, что не любишь меня?
- Вовсе нет. Ничего подобного.
- А как же тогда тебя понимать? Ты хочешь сказать, что я нравлюсь тебе, как может нравиться любая проститутка? Только так и не больше? Это ты хочешь сказать?
Меня вдруг охватило чувство... вины.
- Нет, - принялся я убеждать ее, а может - себя. - Я люблю тебя так, как могу любить женщину. На большее я не способен, слишком поздно. Ты это прекрасно знаешь.
- И ты в это веришь? Или ты знаешь, что это ложь?
- Это правда.
- Нет! - не сказала, а крикнула она. - Ты просто убедил себя в этом. И я ничего не могу поделать. - Она прильнула ко мне, на мгновенье я вдруг ощутил вес ее холодного и неподвижного тела. - Ничего, - повторила она и, оттолкнув меня, резким движением высвободилась из моих объятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
На пустынных пляжах, колотясь о деревянные стены старого отеля и сотрясая стекла затворенных окон, бушевал ветер.
- Будет шторм? - спросила Ада.
- Наверное. Ветер куда сильнее, чем утром. Прислушайся.
Звенели стекла, и я слышал глухой рев прибоя на песчаном пляже.
После завтрака Ада сказала:
- Может, пойдем погулять?
- Подожди, сначала я расплачусь за завтрак.
Я позвал хозяйку. Она подошла и объяснила:
- Нет, платить не нужно. Стоимость завтрака войдет в общий счет. Заплатите, когда будете уезжать.
Она улыбнулась и ушла.
Мы вышли из зала, и тут я вспомнил: хозяйка отеля была похожа на ту, из Мобила. У этой был только более благородный вид. А может, они мне только показались похожими, эти две стареющие женщины.
Вслед за Адой я вышел в серый сумрак дня. Дул холодный ветер, затянутое облаками, тусклое небо нависало над головой, а гребни свинцовых волн были покрыты белой пеной. Порывы ветра клонили пальмы чуть ли не до бурого песка, остроконечные темно-зеленые листья трепетали на мрачном фоне надвигающейся бури.
- Пойдем к морю.
Она взяла меня за руку. Мы пошли мимо пальм к узкой полосе коричневого песка, на который набегали серо-белые волны.
- Постоим минутку, - сказала Ада.
- Тебе не холодно?
- Ничего.
Мы стояли рядом. Пока она следила, как, вздымаясь, набегали и с грохотом обрушивались на песок горбатые волны, я любовался четкими линиями ее покрытого загаром лица, золотом растрепанных ветром волос и решительным взглядом темно-серых глаз.
- Здесь, возле этой воды, я почти понимаю, что я такое, - не оборачиваясь, сказала она.
- Что же именно?
- Почти, сказала я. Не совсем. Но тебе, пожалуй, лучше оставаться в неведении. Тебе, наверное, не следует до конца понимать, чего я хочу. Могу только сказать, что глубоко внутри, куда ты никогда, никогда не сможешь проникнуть, живет та же стихия, которая в любую минуту способна сорваться с цепи.
Я ничего не сказал, но ощутил сильный порыв холодного ветра и порыв ее любви, которая тоже была холодной, потому что я ее боялся.
Наконец она обернулась.
- А кто ты, Стив? Чего ты хочешь?
- Чего я хочу? Ничего.
Я боялся и одновременно хотел ее любви. Она была так близко. Мне нужно было лишь перестать сопротивляться.
- И никогда не хотел?
- О нет, когда-то я хотел очень многого. Но это было давным-давно.
- Чего? Скажи мне.
- Все очень просто. Хотел стать великим. Не великим полководцем, не великим государственным деятелем или еще кем-нибудь. А просто великим. Обладать величием, держать его в руках, как держат драгоценный камень или бутылку. Мне было безразлично, в каком виде я его обрету, лишь бы владеть им.
Впервые я признался в этом во всеуслышание.
- И ты что, не знал, как этого добиться?
- Я только думал, что знал, - засмеялся я, и она сжала мой локоть. Я могу вот-вот сдаться, подумал я и заговорил быстро-быстро: - Я считал, что обрету величие в театре. Знаешь, - добавил я, смеясь, - по правде говоря, я немало потрудился на этом поприще, но по-настоящему не предпринял никаких шагов. Я так никогда и не сделал ни единого хода, а делать ходы нужно даже тогда, когда ты еще не решил окончательно, какой вариант будешь разыгрывать. Если хочешь преуспеть, нельзя бояться неудач.
- А что ты намерен предпринять сейчас?
- Ничего. Все позади. Повторяю, ничего. Абстрактное Ничего с заглавной буквы. Поэтому я и стал телерепортером.
- Разве это так уж плохо?
- Совсем не плохо. Это как раз то, что мне сейчас требуется.
Теперь я был уверен, что не сдамся, не приму ее предложения. Вполне возможно, оно мне не под силу. Мое сопротивление оказалось успешным. Я торжествовал и в то же время испытывал чувство утраты.
- Бедный Стив!
- Нечего меня жалеть, - рассердился я. Ей явно было жаль меня.
- И тебе этого достаточно?
- А кто я такой, чтобы претендовать на большее? - Я хотел было сказать, что давно уже наполовину мертв, но вовремя остановился. - И кстати, чего хочешь ты? Ты считаешь, что должна получить сполна? Да?
- Не знаю. - Теперь она не смотрела на меня. - Но я постараюсь получить. И скрывать этого не собираюсь.
- И куда же заведут тебя твои попытки, как ты думаешь? - Наверное, я был жесток. Но это получилось помимо моей воли.
- Я хочу заставить мир признать, что я существую. Я хочу заставить его сказать: "Да, ты есть, и никакие удары судьбы не могли этому помешать. И если я причинил тебе что-либо дурное, то и ты отплатила мне". Я хочу сделать так, чтобы мир не мог не признать, что я существовала.
- И это все? - засмеялся я.
- Ни в коем случае. Я отплачу каждому негодяю, который когда-нибудь обидел меня или осудил. Они еще узнают, кто я и на что способна. Я раздавлю их, как вот эту медузу.
И она втерла медузу в песок.
Зашелестели на ветру листья деревьев, и на наши лица упали первые капли дождя. Ветер принес с собой дождь и запахи моря.
- Сейчас хлынет ливень, - заметил я. - Пойдем обратно.
Но ее пальцы только сильней сжали мой локоть.
- Подожди.
Капли дождя были холодными, они прыгали по лицу Ады. Где-то далеко пророкотал гром. На испещренной пунктиром линии горизонта, где смыкались темное море и небо, вспыхнул зигзаг молнии, осветившей мир на мгновенье желтым светом. Стеной полил дождь.
- Мы промокнем. - Я дрожал в одной рубашке, прилипшей холодным пластырем к телу.
Она прижалась ко мне.
- Я тебя согрею.
Я почувствовал прикосновение ее стройной спины и ощутил под руками округлость упругой груди. Блузка у нее была мокрой, и от нее тоже веяло холодом. Потом в моих объятьях она начала согреваться, наши тела соприкасались, и я почувствовал тепло.
Влажные, уже не золотые, а потемневшие от воды и разметавшиеся по ветру волосы лезли мне в лицо.
- Стив, - позвала она.
- Да? - прошептал я ей на ухо.
- Люби меня, Стив. Пожалуйста, люби меня.
Я молчал.
- Будешь любить меня, Стив?
Ее мокрая гладкая щека коснулась моей щеки.
Я опять промолчал.
- Ты не ответил, - прошептала она.
- А что я должен ответить?
- Ты хочешь сказать, что не любишь меня?
- Вовсе нет. Ничего подобного.
- А как же тогда тебя понимать? Ты хочешь сказать, что я нравлюсь тебе, как может нравиться любая проститутка? Только так и не больше? Это ты хочешь сказать?
Меня вдруг охватило чувство... вины.
- Нет, - принялся я убеждать ее, а может - себя. - Я люблю тебя так, как могу любить женщину. На большее я не способен, слишком поздно. Ты это прекрасно знаешь.
- И ты в это веришь? Или ты знаешь, что это ложь?
- Это правда.
- Нет! - не сказала, а крикнула она. - Ты просто убедил себя в этом. И я ничего не могу поделать. - Она прильнула ко мне, на мгновенье я вдруг ощутил вес ее холодного и неподвижного тела. - Ничего, - повторила она и, оттолкнув меня, резким движением высвободилась из моих объятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104