И стены то были отделаны богатыми, под орех панелями, то оклеены роскошными обоями, а случалось и так, что с них отваливалась штукатурка или сквозь плохо пригнанные доски просвечивало небо. Я видел перед собой то тщательно выбритое, холеное лицо и ручной росписи галстук, то морщинистое, худое и грязную сорочку с расстегнутым воротом. Мы соблюдали полную беспристрастность. Мы позволяли любому и каждому вносить свою лепту.
Никто не жаловался, неприятностей не существовало.
- Как дела, господин генерал?
- Все идет хорошо, господин генерал?
- Как вы прекрасно выглядите, господин генерал!
- Как госпожа губернатор, господин генерал?
- Передайте губернатору наши наилучшие пожелания.
Или, если они считали себя близкими нам людьми:
- Как Ада? Скажите Аде, что будем рады видеть ее у себя.
Вот так все и шло. Без сучка и задоринки. Без шума и треволнений.
А я от безделья и скуки, как солдат оккупационной армии, испытывал нарастающее беспокойство и нервозность. Именно потому, что все шло чересчур гладко. Дела в штате крутились как раз и навсегда заведенная машина. Ада ложилась в постель по первому моему требованию, но принадлежала мне только как женщина. Я стал похож на человека, живущего стрижкой купонов. Ни необходимости, ни возможности действовать. И напрасно я вдалбливал себе, что накопление денег, процесс обогащения гораздо приятнее активных действий. Я не находил выхода копившейся во мне энергии, внутреннее напряжение росло. Неудовлетворенность и скука мучили меня. Вдобавок из головы не выходило то...
Иногда мне удавалось на несколько дней избавляться от видения той картины, но потом воспоминание снова возникало подобно взрыву снаряда, разорвавшегося у самых моих ног. Снова у меня перед глазами покачивался большой сук, снова я слышал крики соек в лесу, видел выражение лица женщины, ощущал в руке нож. В такие минуты зримо представала передо мной бесформенная куча под деревом, и мы с Адой на земле. Так зримо, словно это случилось вчера.
Время шло, а воспоминания оставались - живые, реальные. Коль скоро, что-то произошло - не так уж важно когда, двадцать лет или двадцать минут назад. Отделаться от прошлого невозможно, оно всегда с вами, всегда за плечами.
Однажды вечером, слушая ровное дыхание Ады и глядя на ее белевшее в темноте тело, я спросил:
- Ты когда-нибудь вспоминаешь об этом?
Она сразу поняла, о чем я спрашиваю, и коротко ответила:
- Нет.
Я промолчал, и она заговорила:
- Почему, собственно, я должна помнить? Все давно забыто. Да и потом, она вполне заслужила свою участь. Никто и не вспомнит о ней. Никто и никогда не причинит нам никаких неприятностей. Все забыто.
- Черт возьми, как бы мне хотелось забыть!
- Ну и забудь. Она покончила с собой, и только. Виновны не ты и не я, а она сама. Помни это. Она сама виновата. Она сама, и никто больше.
Я понимал, что Ада права. Но ножом орудовал я. Я был не в силах вытащить руку из походного ранца, не мог опустить нож, который сам же положил туда. И держал его не за рукоятку, а за лезвие.
СТИВ ДЖЕКСОН
После встречи в дубовой роще нам с Адой не приходилось поговорить как следует в течение нескольких месяцев. В штате царили мир да благодать. Если не считать газет Нового Орлеана, постоянно атакующих администрацию Ады, оппозиция словно воды в рот набрала. Все делалось в рамках строгого приличия, и даже головорезы Янси орудовали в тщательно отутюженных костюмах... то бишь форме.
Я уже не верил, что Ада пытается удержать Янси от вымогательства. Она или вообще отказалась от этой мысли, или заведомо лгала, когда давала мне обещание, или перерешила и теперь спокойно клала в карман свою долю. Я не хотел верить, что она солгала мне, но, возможно, это неверие было следствием моей наивности. Признаться, за последнее время я подчас проявлял невероятную наивность.
Как бы то ни было - возмущала ли ее гнусная деятельность Янси, мирилась ли она с ней, поощряла ли ее, - во всех случаях перед противниками Ады открывались широкие возможности, и они, разумеется, не замедлили этим воспользоваться.
* * *
Однажды утром, придя на службу, я обнаружил у себя на столе записку: "Д. С. хочет видеть вас в 10 часов".
Подчеркивая свою независимость, я появился в приемной Д. С, устланной зелеными коврами, лишь в две минуты одиннадцатого. Секретарша нашего босса, девица с поросячьей мордочкой, неодобрительно взглянув на меня, сказала:
- Вас уже ждут. - Это подчеркнутое "вас" было исполнено величайшего негодования. Я вошел в "святилище".
За длинным письменным столом, словно в крепости, восседал Д. С. - солидный, с тяжелой челюстью, в очках с роговой оправой. Рядом расположился небольшой седой человек с ничем не примечательными, но приятными чертами лица - издатель одной из крупнейших газет Луизианы.
- Садитесь, - последовало довольно сухое приглашение Д. С. (я оказался не пунктуальным). - Знакомьтесь: мистер Спенсер - Стив Джексон.
Судя по почтительному тону босса, это было не простое знакомство, а представление рядового генералу.
- Здравствуйте, - холодно поздоровался я.
- Здравствуйте, - куда более любезно ответил Спенсер. - Я регулярно слежу за вашей телевизионной программой, и, должен признаться, она безусловно мне нравится.
Спенсер говорил с настоящим южным акцентом, что в Новом Орлеане становилось все более редким явлением. Он поднялся, тепло пожал мне руку, и я почувствовал неловкость за свою грубость.
Д. С. немедленно учуял, откуда дует ветер.
- Стив, - почти дружески заговорил он. - У нас тут возникла одна проблема, и без твоей помощи нам не обойтись.
- Пожалуйста, если смогу помочь. - Я сделал ударение на слове "если".
Д. С. нахмурился, поджал губы и некоторое время безмолвствовал, уставившись в стол. Спенсер, чуть улыбаясь, вежливо ждал.
- Видишь ли, Стив, администрация нашего штата допускает, особенно за последнее время, серьезные крайности, и я думаю... вернее, мы думаем, что наступил момент, когда необходимо выступить с некоторыми, пожалуй, даже сенсационными разоблачениями.
- Да? - Я уже понял, о чем пойдет речь.
- Так вот, твоя программа, Стив, пользуется особой популярностью у телезрителей, а ты по-прежнему лучший репортер из тех, кого я знаю, поэтому мне кажется, что ты самый подходящий человек для нашей цели.
- И что же от меня требуется? - осторожно спросил я, вовсе не испытывая желания броситься ему на помощь.
- Стив, - мягко вмешался мистер Спенсер, - мы полагаем, что, если моя газета напечатает серию статей, разоблачающих систему вымогательств, процветающую в нашем штате, а вы одновременно с нами нанесете удар по этому злу в своей телевизионной программе, нам, вероятно, удастся повлиять на благоприятный для нас исход будущих выборов. За два с лишним года, как следует потрудившись, мы бы сумели добиться своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104