Никита вышел из толпы и преградил путь
упивавшемуся собственной смелостью и находчивостью парню, который оторвал
от себя руки кассирши и собирался последовать за друзьями.
- Плати.
Четверо у двери перестали бросать издевательские реплики, очередь
притихла, а юнец с батонами захлопал ресницами.
- Ты чо, кореш? Чо тебе надо? Ты еще не понял? Откуда у нас такие
деньги?
- Плати, - шепотом повторил Сухов. Не поворачивая головы бросил
остальным: - Мальчики, у нас проблема - надо заплатить за хлеб. Девушка
ждет.
- Ах ты... морда! - прорезался голос у парня, одетого, как и
приятели, в меховую шубу, но без шапки. - А ну, вали отсюда, пока не...
Никита точным движением взял его за ухо и едва не приподнял, так что
тот взвыл не своим голосом, пытаясь освободиться.
- Ой-ой-ой! Отпусти, амбал, убью! Отпусти-и-и...
Сухов Отобрал батоны, передал кассирше, повернулся к остальным,
продолжая держать извивающегося, не оставлявшего попытки достать его
ногой, юнца за ухо.
- Мальчики, или платите, или кладите хлеб обратно, а то я вас сильно
огорчу.
Двое было двинулись с батонами обратно, но у черноволосого, со шрамом
на губе, вожака проснулась "гордость". Он бросил батоны на пол и вынул
нож. Его телохранитель щелкнул вторым. Очередь подалась назад, закричали
женщины. Никита кивнул на рыдавшего от боли и злости "заложника":
- Не жалко? Я ему ухо оторву.
Вожак заколебался, потом сделал жест друзьям - уходим, мол.
Сверкнул глазами:
- Ну погоди, паскуда, мы тебя встретим!
Компания удалилась с шумом и бранью, едва не сорвав дверь с петель.
Кассирша лепетала слова благодарности, вытирая слезы, очередь шумела,
восхищалась, осуждала и спорила* Никита взял хлеб и вышел из булочной.
Компания ждала его у соседнего дома.
Сухов направился прямо к ней, чувствуя, как напряглись мышцы живота и
в звезде на плече запульсировало холодное пламя. И столько в его
решительный походке было целеустремленной ярости, что пятеро не отважились
затевать драку, поспешили перейти на другую сторону улицы.
Опомнился Никита только у ворот во двор дома. Прислушался к
ощущениям: плечо дергала тонкая, как укол ледяного шприца, боль. Звезда
пыталась языком боли что-то сказать владельцу, но тот ее не понимал. В
Хабаровске она заговорила впервые, Как ни берегся Сухов, как ни
осторожничал, все же во время тренировок не раз получал удары по плечу с
пятном Вести, однако она на это никак не реагировала, словно понимая, что
"беспокоят" ее случайно, не целенаправленно. И вот Весть проснулась,
проснулась в тот момент, когда Сухову понадобилась концентрация
психической энергии и воли. Не это ли шаг к диалогу? Нельзя ли попытаться
воздействовать на нее предельным напряжением сил и мысленного приказа?
Никита даже остановился, оценив идею, но по зрелому размышлению решил
повременить с экспериментом. Риск был велик и следовало застраховаться от
неожиданностей: подождать Толю и разбудить звезду под его наблюдением.
Федор Полуянович был дома один, сказав, что жена ушла к соседке: они
дружили семьями уже лет десять. Полюбопытствовал:
- Володя, мы тут со старухой гадаем: вы террористы или спортсмены?
Если первые - значит, готовитесь что-то взорвать в Хабаровске, хотя ума не
приложу, что у нас можно взрывать, кроме казино "Бомонд". Если спортсмены
- значит, тренируетесь к чемпионату мира по каратэ.
- Террористы, - улыбнулся Никита.
Федор Полуянович улыбнулся в ответ. Постояльцев своих он уже знал
достаточно хорошо, чтобы составить о них свое мнение, но любопытства все
же пересилить не смог.
- То-то, я вижу, вы какие-то странные приемы изучаете... А серьезно,
Володя?
- Долго объяснять, дядя Федя. - Сухов разделся и прошел в свою
комнату. - Вообще-то я акробат, а борьба - это хобби.
Федор Полуянович с уважением посмотрел на атлетическую фигуру
постояльца.
- То-то я вижу, мышцы накачаны не по-борцовски. А ваш друг сказал,
что вы танцор.
- И это правда - танцевал в балете. - Никита пригласил хозяина в
комнату. - Проходите, дядя Федя:
- Да нет, это я со скуки, - замахал руками Федор Полуянович. -
Надоело с книгой на диване валяться. А ваш друг кто?
- Инженер, электронщик.
Хозяин поцокал языком.
- Я думал - художник. Станет иногда и по часу картины разглядывает.
Или вот давеча на снег смотрел.
- Это в традициях япон... - Сухов остановился. Не то, чтобы он
побоялся проговориться, хотя они с Такэдой и решили поменьше говорить о
себе, но вопросы Ивлева вдруг перестали ему нравится. Вспомнился термин
Толи - вселение. Уж не вселился ли в старика кто-нибудь из т_е_х, из
группы СС? Впрочем, ерунда! Старик действительно заскучал.
- Созерцание картин требует ума и вкуса, - добавил Никита, искусно
меняя тему разговора. "Как и танец", - добавил он мысленно.
- Да это уж конечно, - пробормотал Федор Полуянович. - Извините, что
напал так сразу, с порога. В шахматишки не перекинемся?
- С удовольствием. - Никита собирался лечь спать пораньше, но
отказать старику не решился. В зеркале прихожей отразилась его физиономия,
и танцор задержал на ней взгляд. Твердые губы, сосредоточенный взгляд -
лицо человека озабоченного и сильного.
Надо же, как изменили его обстоятельства!
Отражение вдруг заколебалось, кивнуло и снова успокоилось.
Никита даже глаза вытаращил, потом качнул головой - привиделось. Но
заноза в душе осталась: подсознание сработало не зря, что-то изменилось в
окружающем мире, сдвинулись невидимые колеса судьбы, и над будущим Сухова
нависла тень...
Несколько дней он старался никуда в свободное время не ходить, даже в
магазины, проверял надежность своих ощущений. И, как оказалось, не
напрасно.
Сначала в дом Ивлевых заявился некий незнакомец, представившийся
другом Сухова. Поскольку танцор остановился у Ивлевых под именем Петрова,
Федор Полуянович ответил, что Суховых у них отродясь не проживало, и
осведомился, с кем имеет дело.
Мужчина - лет пятьдесят - вдруг сделал вид, что не понимает, как сюда
попал, начал озираться с изумленным видом, бормотать что-то насчет
головной боли и, извинившись десяток раз, ушел в полной растерянности.
Федор Полуянович передал Сухову этот разговор в лицах, с юмором, и Никита
даже посмеялся вместе с ним, хотя в душе у него все сжалось. Не надо было
иметь семи пядей во лбу, чтобы определить вселение. Функионеры СС вышли на
Хабаровск, а это означало, что они не поверили в гибель танцора и его
друга исключили свои поисковые системы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
упивавшемуся собственной смелостью и находчивостью парню, который оторвал
от себя руки кассирши и собирался последовать за друзьями.
- Плати.
Четверо у двери перестали бросать издевательские реплики, очередь
притихла, а юнец с батонами захлопал ресницами.
- Ты чо, кореш? Чо тебе надо? Ты еще не понял? Откуда у нас такие
деньги?
- Плати, - шепотом повторил Сухов. Не поворачивая головы бросил
остальным: - Мальчики, у нас проблема - надо заплатить за хлеб. Девушка
ждет.
- Ах ты... морда! - прорезался голос у парня, одетого, как и
приятели, в меховую шубу, но без шапки. - А ну, вали отсюда, пока не...
Никита точным движением взял его за ухо и едва не приподнял, так что
тот взвыл не своим голосом, пытаясь освободиться.
- Ой-ой-ой! Отпусти, амбал, убью! Отпусти-и-и...
Сухов Отобрал батоны, передал кассирше, повернулся к остальным,
продолжая держать извивающегося, не оставлявшего попытки достать его
ногой, юнца за ухо.
- Мальчики, или платите, или кладите хлеб обратно, а то я вас сильно
огорчу.
Двое было двинулись с батонами обратно, но у черноволосого, со шрамом
на губе, вожака проснулась "гордость". Он бросил батоны на пол и вынул
нож. Его телохранитель щелкнул вторым. Очередь подалась назад, закричали
женщины. Никита кивнул на рыдавшего от боли и злости "заложника":
- Не жалко? Я ему ухо оторву.
Вожак заколебался, потом сделал жест друзьям - уходим, мол.
Сверкнул глазами:
- Ну погоди, паскуда, мы тебя встретим!
Компания удалилась с шумом и бранью, едва не сорвав дверь с петель.
Кассирша лепетала слова благодарности, вытирая слезы, очередь шумела,
восхищалась, осуждала и спорила* Никита взял хлеб и вышел из булочной.
Компания ждала его у соседнего дома.
Сухов направился прямо к ней, чувствуя, как напряглись мышцы живота и
в звезде на плече запульсировало холодное пламя. И столько в его
решительный походке было целеустремленной ярости, что пятеро не отважились
затевать драку, поспешили перейти на другую сторону улицы.
Опомнился Никита только у ворот во двор дома. Прислушался к
ощущениям: плечо дергала тонкая, как укол ледяного шприца, боль. Звезда
пыталась языком боли что-то сказать владельцу, но тот ее не понимал. В
Хабаровске она заговорила впервые, Как ни берегся Сухов, как ни
осторожничал, все же во время тренировок не раз получал удары по плечу с
пятном Вести, однако она на это никак не реагировала, словно понимая, что
"беспокоят" ее случайно, не целенаправленно. И вот Весть проснулась,
проснулась в тот момент, когда Сухову понадобилась концентрация
психической энергии и воли. Не это ли шаг к диалогу? Нельзя ли попытаться
воздействовать на нее предельным напряжением сил и мысленного приказа?
Никита даже остановился, оценив идею, но по зрелому размышлению решил
повременить с экспериментом. Риск был велик и следовало застраховаться от
неожиданностей: подождать Толю и разбудить звезду под его наблюдением.
Федор Полуянович был дома один, сказав, что жена ушла к соседке: они
дружили семьями уже лет десять. Полюбопытствовал:
- Володя, мы тут со старухой гадаем: вы террористы или спортсмены?
Если первые - значит, готовитесь что-то взорвать в Хабаровске, хотя ума не
приложу, что у нас можно взрывать, кроме казино "Бомонд". Если спортсмены
- значит, тренируетесь к чемпионату мира по каратэ.
- Террористы, - улыбнулся Никита.
Федор Полуянович улыбнулся в ответ. Постояльцев своих он уже знал
достаточно хорошо, чтобы составить о них свое мнение, но любопытства все
же пересилить не смог.
- То-то, я вижу, вы какие-то странные приемы изучаете... А серьезно,
Володя?
- Долго объяснять, дядя Федя. - Сухов разделся и прошел в свою
комнату. - Вообще-то я акробат, а борьба - это хобби.
Федор Полуянович с уважением посмотрел на атлетическую фигуру
постояльца.
- То-то я вижу, мышцы накачаны не по-борцовски. А ваш друг сказал,
что вы танцор.
- И это правда - танцевал в балете. - Никита пригласил хозяина в
комнату. - Проходите, дядя Федя:
- Да нет, это я со скуки, - замахал руками Федор Полуянович. -
Надоело с книгой на диване валяться. А ваш друг кто?
- Инженер, электронщик.
Хозяин поцокал языком.
- Я думал - художник. Станет иногда и по часу картины разглядывает.
Или вот давеча на снег смотрел.
- Это в традициях япон... - Сухов остановился. Не то, чтобы он
побоялся проговориться, хотя они с Такэдой и решили поменьше говорить о
себе, но вопросы Ивлева вдруг перестали ему нравится. Вспомнился термин
Толи - вселение. Уж не вселился ли в старика кто-нибудь из т_е_х, из
группы СС? Впрочем, ерунда! Старик действительно заскучал.
- Созерцание картин требует ума и вкуса, - добавил Никита, искусно
меняя тему разговора. "Как и танец", - добавил он мысленно.
- Да это уж конечно, - пробормотал Федор Полуянович. - Извините, что
напал так сразу, с порога. В шахматишки не перекинемся?
- С удовольствием. - Никита собирался лечь спать пораньше, но
отказать старику не решился. В зеркале прихожей отразилась его физиономия,
и танцор задержал на ней взгляд. Твердые губы, сосредоточенный взгляд -
лицо человека озабоченного и сильного.
Надо же, как изменили его обстоятельства!
Отражение вдруг заколебалось, кивнуло и снова успокоилось.
Никита даже глаза вытаращил, потом качнул головой - привиделось. Но
заноза в душе осталась: подсознание сработало не зря, что-то изменилось в
окружающем мире, сдвинулись невидимые колеса судьбы, и над будущим Сухова
нависла тень...
Несколько дней он старался никуда в свободное время не ходить, даже в
магазины, проверял надежность своих ощущений. И, как оказалось, не
напрасно.
Сначала в дом Ивлевых заявился некий незнакомец, представившийся
другом Сухова. Поскольку танцор остановился у Ивлевых под именем Петрова,
Федор Полуянович ответил, что Суховых у них отродясь не проживало, и
осведомился, с кем имеет дело.
Мужчина - лет пятьдесят - вдруг сделал вид, что не понимает, как сюда
попал, начал озираться с изумленным видом, бормотать что-то насчет
головной боли и, извинившись десяток раз, ушел в полной растерянности.
Федор Полуянович передал Сухову этот разговор в лицах, с юмором, и Никита
даже посмеялся вместе с ним, хотя в душе у него все сжалось. Не надо было
иметь семи пядей во лбу, чтобы определить вселение. Функионеры СС вышли на
Хабаровск, а это означало, что они не поверили в гибель танцора и его
друга исключили свои поисковые системы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195