Помнишь, у тех ребят, которые отвели нас сюда, были кинжалы в
таких странных ножнах? Так вот это и есть чарруа. Выстрелил, зарядил,
снова выстрелил. Темп стрельбы может быть очень высоким, в зависимости от
опыта - до двадцати пяти выстрелов в минуту.
- То-то форма у них действительно необычная. А луков у них, наверное,
нет, ни у кого не видать. Не додумались?
- Пошли по другому пути, совершенствуя копья и дротики. А мечи у них,
между прочим, из бериллиевой бронзы, легкие и прочные. - Никита подумал. -
Требуют не столько силы, сколько быстроты, скорости удара.
- А защита какая-то есть? Или только щиты?
- Щиты у них делаются из панцирей черепах, которых специально
выращивают, их, наверное, и пулей не пробьешь, но есть и латы, хотя,
скорее, церемониального назначения. Основная же защита - костюмы из
специально обработанных буйволовых кож.
Дротики их не пробивают, только копья, хотя на вид костюм как костюм,
внутри даже мягкий.
Помолчали. Потом Сухов добавил рассеянно:
- Да, придется завтра попотеть...
Такэда открыл глаза, внимательно присмотрелся к его лицу.
- Мы можем сбежать отсюда. Я знаю, где у них лошади стоят, да и
дорогу запомнил. Доберемся до транскофа - и поминай как звали.
- Да не можем мы сбежать! - Никита поморщился, стукнул кулаком по
кровати; лицо его побледнело, губы сжались. - Отныне и навсегда гон
закончен! Мы - не дичь, и пусть те, кто гнал нас, убедятся в этом.
Такэда крякнул, но сказать ничего не успел, в дверь ударил молоточек
предупреждения. Через несколько секунд в комнату скользнула сдужанка
Тааль, поклонилась Сухову, в отличие от Толи и не думавшему прятаться под
покрывалом:
- Вас требует верховная жрица.
Друзья переглянулись.
- Интересно, что ей нужно, - пробормотал Никита недоуменно.
- Может быть, этим вызовом объясняется отсутствие в этой комнате
второй кровати.
- Не очень-то рассчитывай. - Никита натянул свой голубой комбинезон и
вышел за служанкой.
Тааль ждала его в своей спальне, почти ничем не отличавшейся от
комнаты отдыха, в которую поместили гостей-заложников. Разве что
драпировок, ковров и подушек в ней было больше, да кровать гораздо шире,
плюс удивительно тонкой работы бронзовые зеркала с подставками в виде
различных зверей.
Жрица и раньше носила весьма условный женский наряд, а теперь и вовсе
предстала перед потрясенным танцором во всей красоте обнаженного женского
тела, безупречного во всех линиях и изгибах. Кисейно-прозрачную накидку
можно было в счет не брать. Волосы Тааль распустила водопадом по плечам,
сломав сложнейшую прическу знатной дамы, и лишь одна деталь ее наряда не
изменилась: золотая маска.
- Ты получил все, что хотел, Посланник, - раздался ее низкий.
гортанный голос. - Теперь моя очередь. Сними свою кольчугу, она тебе не
понадобится до утра.
Кровь бросилась в лицо Никиты. Раскрепощенное дитя своего времени, он
не был ханжой и понимал свободу отношений между мужчиной и женщиной так
же, как и его современники и сверстники, но и воспитан он все же был, хотя
и в театральной среде, но не без романтики и веры в чистоту и святость. К
тому же, урок Гиибели не пропал даром: ему дали звонкую пощечину, и "звук"
ее до сих пор стоял - не в ушах - в сердце. Но главным обстоятельством,
сквозь призму которого он пытался смотреть на события вокруг, было -
Ксения. И все же... и все же он не мог просто сказать "нет" и уйти.
Простота отношений полов в этом мире была подготовлена тысячелетием
морального раскрепощения, основанием которому служила этика жестокого
патриархата, и отказ мужчины высокородной даме, да еще жрице,
воспринимался здесь как смертельное оскорбление. Отказ этот следовало
готовить исподволь, с одновременной попыткой объяснить положение.
- У нас разные системы восприятия, - хрипло сказал Никита, невольно
раздевая глазами женщину... хотя что тут было раздевать? - И разные
системы ответственности.
Тааль склонила голову к плечу.
- Да, ты тоже колдун, как и твой слуга, я слышу два голоса.
- Он не слуга - мой друг. Можешь называть его оруженосцем или лучше
Наблюдателем.
- Поясни, что ты имел в виду - насчет систем ответственности.
Впрочем, не надо, ты слишком много говоришь. Посланник. Раздевайся,
пока я не приказала тебя раздеть.
- Вряд ли это удастся, если я не захочу.
- А ты не хочешь? - В голосе женщины прозвучали ирония, удивление и
гнев.
- Не могу, - коротко ответил Никита. - У меня есть девушка... я люблю
ее. А по нашим земным понятиям то, что может между нами произойти -
предательство по отношению к ней.
- Ты лжешь, Посланник! - Не голос - лед. - Я кое-что знаю о морали
землян, иначе не была бы Наблюдателем. Земной мужчина может любить двоих,
и троих, много. Ты смеешься надо мной?
Или причиной отказа служит маска? - Тааль вдруг щелкнула застежкой и
сорвала маску с лица. На Сухова глянуло странное, прекрасное и
одновременно страшное лицо: одна половина его, белая, чистая, идеально
красивая, все же напоминала маску - мраморную, безжизненную, с застывшим
глазом, а вторая была багрово-синей, сведенной Судорогой, с пылающим
черным глазом, полным гнева и тоски, презрения и ярости.
Сухов невольно отшатнулся.
Тааль засмеялась сквозь рыдание, но тут же взяла себя в руки,
захлопнула маску, сказала с презрением:
- Я так и знала: ты такой же, как и все. Иди. Завтра вы умрете...
если не поможет Ягуар. Ты не Посланник, ты его бледная тень.
Никита вспыхнул, хотел ответить резкостью, потом решил извиниться,
утешить женщину, попытаться сказать что-то в свое оправдание, но все слова
были бы лишними сейчас, и он промолчал, повернувшись, чтобы уйти.
- Подожди, - повелительно окликнула его жрица. - Возьми для своей
девушки... если она существует. Это муиски.
Никита подошел к Тааль на ставших ватными ногах, принял из ее руки
красивую, изумительно тонкой работы, золотую заколку в виде крокодильчика
с четырьмя глазами-изумрудами. Рука женщины дрогнула, Сухов почувствовал
ее порыв, и страть, и сердцебиение, поцеловал руку.
- Вы очень красивая, Тааль!
- Я знаю, - снова рассмеялась жрица с горечью и гневом. - Но ты
отказал мне!
- Я отказал себе! И когда-нибудь я вернусь, чтобы вылечить тебя.
Артхурон, то есть заклятие наговор снимается, кто бы его ни сотворил.
- Только не заклятие Семерых!
Никита вздрогнул.
- Так заклятие... сотворила... Семерка магов?! За что?
Тааль отступила в глубину комнаты, сделала отталкивающий жест.
- Мой первый муж - Вуккуб, я ему помогала во всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
таких странных ножнах? Так вот это и есть чарруа. Выстрелил, зарядил,
снова выстрелил. Темп стрельбы может быть очень высоким, в зависимости от
опыта - до двадцати пяти выстрелов в минуту.
- То-то форма у них действительно необычная. А луков у них, наверное,
нет, ни у кого не видать. Не додумались?
- Пошли по другому пути, совершенствуя копья и дротики. А мечи у них,
между прочим, из бериллиевой бронзы, легкие и прочные. - Никита подумал. -
Требуют не столько силы, сколько быстроты, скорости удара.
- А защита какая-то есть? Или только щиты?
- Щиты у них делаются из панцирей черепах, которых специально
выращивают, их, наверное, и пулей не пробьешь, но есть и латы, хотя,
скорее, церемониального назначения. Основная же защита - костюмы из
специально обработанных буйволовых кож.
Дротики их не пробивают, только копья, хотя на вид костюм как костюм,
внутри даже мягкий.
Помолчали. Потом Сухов добавил рассеянно:
- Да, придется завтра попотеть...
Такэда открыл глаза, внимательно присмотрелся к его лицу.
- Мы можем сбежать отсюда. Я знаю, где у них лошади стоят, да и
дорогу запомнил. Доберемся до транскофа - и поминай как звали.
- Да не можем мы сбежать! - Никита поморщился, стукнул кулаком по
кровати; лицо его побледнело, губы сжались. - Отныне и навсегда гон
закончен! Мы - не дичь, и пусть те, кто гнал нас, убедятся в этом.
Такэда крякнул, но сказать ничего не успел, в дверь ударил молоточек
предупреждения. Через несколько секунд в комнату скользнула сдужанка
Тааль, поклонилась Сухову, в отличие от Толи и не думавшему прятаться под
покрывалом:
- Вас требует верховная жрица.
Друзья переглянулись.
- Интересно, что ей нужно, - пробормотал Никита недоуменно.
- Может быть, этим вызовом объясняется отсутствие в этой комнате
второй кровати.
- Не очень-то рассчитывай. - Никита натянул свой голубой комбинезон и
вышел за служанкой.
Тааль ждала его в своей спальне, почти ничем не отличавшейся от
комнаты отдыха, в которую поместили гостей-заложников. Разве что
драпировок, ковров и подушек в ней было больше, да кровать гораздо шире,
плюс удивительно тонкой работы бронзовые зеркала с подставками в виде
различных зверей.
Жрица и раньше носила весьма условный женский наряд, а теперь и вовсе
предстала перед потрясенным танцором во всей красоте обнаженного женского
тела, безупречного во всех линиях и изгибах. Кисейно-прозрачную накидку
можно было в счет не брать. Волосы Тааль распустила водопадом по плечам,
сломав сложнейшую прическу знатной дамы, и лишь одна деталь ее наряда не
изменилась: золотая маска.
- Ты получил все, что хотел, Посланник, - раздался ее низкий.
гортанный голос. - Теперь моя очередь. Сними свою кольчугу, она тебе не
понадобится до утра.
Кровь бросилась в лицо Никиты. Раскрепощенное дитя своего времени, он
не был ханжой и понимал свободу отношений между мужчиной и женщиной так
же, как и его современники и сверстники, но и воспитан он все же был, хотя
и в театральной среде, но не без романтики и веры в чистоту и святость. К
тому же, урок Гиибели не пропал даром: ему дали звонкую пощечину, и "звук"
ее до сих пор стоял - не в ушах - в сердце. Но главным обстоятельством,
сквозь призму которого он пытался смотреть на события вокруг, было -
Ксения. И все же... и все же он не мог просто сказать "нет" и уйти.
Простота отношений полов в этом мире была подготовлена тысячелетием
морального раскрепощения, основанием которому служила этика жестокого
патриархата, и отказ мужчины высокородной даме, да еще жрице,
воспринимался здесь как смертельное оскорбление. Отказ этот следовало
готовить исподволь, с одновременной попыткой объяснить положение.
- У нас разные системы восприятия, - хрипло сказал Никита, невольно
раздевая глазами женщину... хотя что тут было раздевать? - И разные
системы ответственности.
Тааль склонила голову к плечу.
- Да, ты тоже колдун, как и твой слуга, я слышу два голоса.
- Он не слуга - мой друг. Можешь называть его оруженосцем или лучше
Наблюдателем.
- Поясни, что ты имел в виду - насчет систем ответственности.
Впрочем, не надо, ты слишком много говоришь. Посланник. Раздевайся,
пока я не приказала тебя раздеть.
- Вряд ли это удастся, если я не захочу.
- А ты не хочешь? - В голосе женщины прозвучали ирония, удивление и
гнев.
- Не могу, - коротко ответил Никита. - У меня есть девушка... я люблю
ее. А по нашим земным понятиям то, что может между нами произойти -
предательство по отношению к ней.
- Ты лжешь, Посланник! - Не голос - лед. - Я кое-что знаю о морали
землян, иначе не была бы Наблюдателем. Земной мужчина может любить двоих,
и троих, много. Ты смеешься надо мной?
Или причиной отказа служит маска? - Тааль вдруг щелкнула застежкой и
сорвала маску с лица. На Сухова глянуло странное, прекрасное и
одновременно страшное лицо: одна половина его, белая, чистая, идеально
красивая, все же напоминала маску - мраморную, безжизненную, с застывшим
глазом, а вторая была багрово-синей, сведенной Судорогой, с пылающим
черным глазом, полным гнева и тоски, презрения и ярости.
Сухов невольно отшатнулся.
Тааль засмеялась сквозь рыдание, но тут же взяла себя в руки,
захлопнула маску, сказала с презрением:
- Я так и знала: ты такой же, как и все. Иди. Завтра вы умрете...
если не поможет Ягуар. Ты не Посланник, ты его бледная тень.
Никита вспыхнул, хотел ответить резкостью, потом решил извиниться,
утешить женщину, попытаться сказать что-то в свое оправдание, но все слова
были бы лишними сейчас, и он промолчал, повернувшись, чтобы уйти.
- Подожди, - повелительно окликнула его жрица. - Возьми для своей
девушки... если она существует. Это муиски.
Никита подошел к Тааль на ставших ватными ногах, принял из ее руки
красивую, изумительно тонкой работы, золотую заколку в виде крокодильчика
с четырьмя глазами-изумрудами. Рука женщины дрогнула, Сухов почувствовал
ее порыв, и страть, и сердцебиение, поцеловал руку.
- Вы очень красивая, Тааль!
- Я знаю, - снова рассмеялась жрица с горечью и гневом. - Но ты
отказал мне!
- Я отказал себе! И когда-нибудь я вернусь, чтобы вылечить тебя.
Артхурон, то есть заклятие наговор снимается, кто бы его ни сотворил.
- Только не заклятие Семерых!
Никита вздрогнул.
- Так заклятие... сотворила... Семерка магов?! За что?
Тааль отступила в глубину комнаты, сделала отталкивающий жест.
- Мой первый муж - Вуккуб, я ему помогала во всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195