Палмер дал шоферу на чай и отпустил его.
— Я полагаю, мистер Бернс заказал комнату?
— Да, мистер Палмер, 26, — ответил портье. — Я отнесу ваш чемодан наверх, если желаете. Мистер Бернс ожидает вас в комнате отдыха.
Палмер повернулся и стал подниматься по лестнице. — Передайте ему, что я приехал, — сказал он, сдерживая улыбку.
— Сейчас, сэр. — Служащий побежал за чемоданом, но вдруг остановился. Переминаясь с ноги на ногу, он никак не мог решить, что надо сделать в первую очередь: взять чемодан или сообщить Бернсу. — Сию минуту, сэр, — повторял он. — Сию минуту.
Пройдя примерно полпути наверх по широкой лестнице, Палмер обернулся и придал лицу максимально недовольное выражение, дабы портье смог снизу увидеть его хмурую мину. Тот заметил ее и бросился вверх по лестнице, чтобы проводить в номер.
— Могу я передать мистеру Бернсу, что вы сейчас спуститесь? — спросил портье, открыв комнату и поставив чемодан Палмера на место.
— Просто сообщите ему, что я приехал.
Портье ушел. Палмер постоял посреди комнаты, с недоумением спрашивая себя, почему бы ему не иметь номер, меблированный в современном стиле в «Де Витт Клинтон», в «Тен Эйк» или вообще в любом из отелей деловой части города. Конечно, было очень похоже на Бернса поселиться здесь в клубе, потому что сюда часто наведываются политические деятели и останавливаются лица, занимающие высокие посты. Но почему, спросил себя Палмер, лица, занимающие высокие посты, должны испытывать те же неудобства, что и политиканы?
Хотя комната была довольно большая, она казалась тесной от изобилия громоздкой мебели, в большинстве своем мореного дуба с темной кожаной обивкой. Между широкими медными спинками кровати лежал пухлый матрац. По всей вероятности, настоящая перина, с отвращением подумал Палмер. Спать в такой постели — все равно что в чреве гигантского ископаемого.
Палмер осмотрел ванную комнату и обнаружил, что она почти такая же большая, как и спальня. Ее оборудование было массивным, но обладало некой слоновой элегантностью, делавшей почти незаметными и треснувший фарфор, и потускневшие водопроводные краны. Палмер отметил, что здесь можно принять ванну, но не душ. Вернувшись в спальню, он снял пальто, пиджак, рубашку. Он умывался, когда услышал стук в дверь номера.
— Войдите.
— Вуди, деточка?
Палмер вытер лицо и вышел поздороваться с Бернсом. Мужчины постояли, не говоря ни слова. Палмер — в брюках и нижней рубашке с растрепанными волосами, Бернс — в одном из своих итальянских костюмов узкого покроя, в белоснежной рубашке на подкладке и галстуке с серебряной вышивкой; его желтые волосы были расчесаны щеткой до матового блеска. В обеих руках он держал по полному стакану. Когда он протягивал один из них Палмеру, блеснула запонка на рукаве его рубашки.
— Привет, старик!
Палмер взял стакан, молча поднял его и начал пить маленькими глотками. — Посиди, пока я буду одеваться. — Отставил стакан и стал рыться в чемодане в поисках чистой рубашки. Найдя ее, заметил, что миссис Кейдж — в который уж раз — загладила складку на одном из уголков воротничка.
— Ву-у-ди! — с чувством протянул Бернс, дав слову несколько секунд повисеть в воздухе. — Вуди, лапочка! У тебя ужасно огорченный вид, дорогой. Хорошо доехал?
Палмер покачал головой:
— Я предпочел бы полететь в Сиракузы завтра днем и вечером вернуться домой. Что тут за пожар?
Бернс вздохнул и сел в огромное кожаное кресло, которое немедленно поглотило его.
Надевая рубашку и разглядывая Бернса, Палмер заметил, что он выглядит очень утомленным.
— Неважнецкий вид, а? — спросил тот, по-актерски мгновенно уловив реакцию зрителя. — Я тут вращался и изощрялся ради тебя, Вуди, дорогой. Я царапался и цапался за ЮБТК. Последние восемь дней я спал в среднем по три-четыре часа. То есть, если вообще ложился.
— Сожалею, — сказал Палмер, заправляя рубашку в брюки. — Но повторяю, почему мне нужно было так спешить сюда?
Бернс посмотрел на него прищурясь:
— Ты чем-то недоволен, дорогуша?
— Нет, просто любопытствую.
— У тебя такой тон, будто ты на меня злишься.
— Нет, — соврал Палмер. — После поезда я не отличаюсь обаянием. Особенно когда мне не совсем ясно, зачем я ехал.
— По многим причинам, — ответил Бернс. — Твое физическое присутствие здесь почти так же важно, как и любая из остальных причин.
— Показаться в обществе нужных людей. Эта причина?
— Лишь отчасти, Вуди. Мы спустимся в комнату отдыха и поболтаем с некоторыми руководителями демократической партии. Это произведет хорошее впечатление. Потом мы поедем на сборище, которое организует в «Тен Эйк» одна из шишек республиканской партии. Но это только часть дела. Ты нужен мне здесь, чтобы подкрепить то, что я всю неделю продавал этим деятелям.
— Не думаю, чтобы этих деятелей оказалось тут много накануне рождества.
— Они разъезжаются завтра. Поэтому я и настаивал на твоем срочном приезде. Сегодня последний вечер для подобных мероприятий. А после окончания каникул, тошно подумать, начнется сессия. Так что сегодня или никогда.
Палмер вытащил из чемодана новый галстук и посмотрел на себя в длинное тусклое гардеробное зеркало.
— Чем же ты забавлялся здесь?
— Мечтаниями. Чем еще я могу заниматься?
— Что за мечтания?
Бернс пожал плечами. Палмер поймал это движение в зеркале и мгновение смотрел не на свое отражение, а на Бернса.
— Что-нибудь конкретное?
— Некоторые местные ребята могут быть нам полезны — юристы в основном. Я разъяснил им, что для их клиентов, которым нужны займы, сберегательные банки не могут сделать ни черта. Только коммерческие банки могут им помочь.
— Ты давал какие-нибудь обязательства?
— Насчет голосования? Слишком рано.
— Я имею в виду займы.
— Насчет займов? Я? — Бернс повернул руки ладонями вверх. Сложил их и прижал к груди. — За кого ты меня принимаешь — за дурака какого-нибудь, что ли?
— Просто спросил.
— Вуди!.. — И опять слово, казалось, повисло над их головами. — Вуди, деточка, — продолжал Бернс, — ты, ей-богу, злишься на меня. Признайся.
Палмер скорчил зеркалу гримасу, сердясь на себя за то, что не сдержался и продемонстрировал Бернсу свое недоверие. Прежде чем ответить, он старательно завязал галстук. — Мак, — начал он, — я полностью доверяю твоему благоразумию. Я доверяю твоим суждениям, твоей политической проницательности, твоей преданности, твоей энергии. Единственная вещь, которой я не доверяю, — это твоей способности быть банкиром. Как банкир ты никуда не годился бы. Вот почему, когда ты сказал, что ведешь переговоры о деловых займах, я действительно удивился. Улыбка расколола узкое лицо Бернса, его тонкая нижняя губа оттопырилась от удовольствия.
— Я не банкир, нет. Верь мне, деточка, я это знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191