Палмер почувствовал, что у него по спине забегали мурашки, и подумал, как он, Палмер, будет говорить об этом в возрасте Лумиса — если доживет.
Но тут же он сказал себе, что старики свыкаются с этой мыслью, живут, точно заживо погребенные, в своих одряхлевших телах и каждое утро, одеваясь, спрашивают себя, вернутся ли к вечеру домой. Он подумал о Бэркхардте, еще крепком и подтянутом. Бэркхардт ведь всего на десять лет моложе этого старика, сидевшего перед ним. А когда его мускулы утратят свою силу и упругость? Когда проницательные голубые глаза выцветут и потеряют остроту? На мгновение он заглянул в глаза Лумиса, но не нашел в них того пустого, бесцельного выражения, которое ожидал встретить. Старик продолжал внимательно изучать свои руки, будто хотел прочесть по ним свою судьбу. Потом он тихонько вздохнул, вздох этот, видимо, не предназначался для слуха Палмера.
— Как с вами обращается Бэркхардт? — помолчав, спросил Лумис.
— Обычно он предоставляет меня самому себе.
— Ха. — Этот односложный звук не был смехом, это было слово. — Лэйн никого не предоставляет самому себе. Воображаю, как он отрекомендовал вам меня — ренегатом? Да?
— Он не произносил этого слова.
— Слишком слабо, а? Изменник? Предатель?
— Он мне говорил лишь то, о чем знают, кажется, уже многие, — о вашей лояльности по отношению к сберегательному банку «Меррей Хилл».
— Верно, не понял, в чем дело, — сказал Лумис усмехаясь. — Лэйн знает толк в структуре корпораций и прочем, но ничего не смыслит в людях. Не разбирается в них, как ему следовало бы. А скорей всего, просто не хочет утруждать себя этим.
— Я, честно говоря, этого не заметил.
— Он кажется вам очень проницательным, а? — спросил Лумис.
— Да, — ответил Палмер.
— Потому ли, что он пригласил на работу вас? — Лумис снова улыбнулся: — Удачный выбор, не правда ли? — Старик покивал головой: — Ладно, пусть так. Но в то же время он нанял и Бернса? А?
— Ну и что же? — отпарировал Палмер.
— Ха. — Лумис с силой захлопнул меню и оттолкнул его от себя. — Вы, по-видимому, так же немногословны, как и ваш отец. Я слышал, что у него был еще один сын.
— Хэнли. На два года старше меня. Он погиб во время войны. Лумис снова взглянул на свои руки. На этот раз он изучал свои ладони. Розовые и мясистые, они как будто существовали сами по себе, отдельно от их костлявой, покрытой старческими веснушками тыльной стороны.
— Вы последний из чикагских Палмеров, а?
— Не совсем, — ответил Палмер. — У меня есть и кузены и еще кое-какие родственники. Между прочим, существует еще один клан Палмеров в Чикаго, с которыми у нас нет родственной связи.
— В таком случае вы последний из Палмеров-банкиров.
— Боюсь, что да.
— Но ведь у вас два сына?
— И дочь, — добавил Палмер.
— Готовите из них банкиров? — Седые брови Лумиса понимающе поползли вверх.
Палмер усмехнулся: — Ни в коем случае, если это будет зависеть от меня. — Он помолчал, затем откашлялся и сказал: — Ну, а теперь, что касается сберегательного банка «Меррей Хилл»…
— Ну что ж, говорите.
— Вся эта история со сберегательными банками действительно оборачивается так серьезно, как это кажется?
— Кажется кому? — сухо спросил Лумис. — Лэйну Бэркхардту или кому-то еще?
— Вы меня извините, — сказал Палмер, — я ведь все-таки провинциал и не разбираюсь в этих вещах как следует.
— Палмер, — прервал его старик, — каждый раз, когда мне кто-нибудь заявляет, что он провинциал и не разбирается во всех этих городских тонкостях, я в результате остаюсь без бумажника. Вот так. Ну ладно. Поговорим откровенно. Я ведь знаю, что вам поручено. Не лучше ли и вам ответить такой же откровенностью и не притворяться, будто вы считаете битву со сберегательными банками священным крестовым походом?
Палмер улыбнулся:
— Вот это уже приятная неожиданность.
— Да? — Лумис внимательно посмотрел на него. Затем кивнул, отдавая должное его умению уйти от ответа. Его большие глаза внимательно устремились в глубину зала, минуя Палмера. — Все мы здесь, — помолчав, сказал он, — понимаем; это лишь драка за наличные деньги. В настоящее время большая часть наличных денег находится в распоряжении сберегательных банков, а коммерческие банки хотят урвать побольше. При такой ситуации никто не выиграет.
— Никто, кроме публики, — добавил Палмер.
— Совершенно верно. — Лумис снова несколько раз кивнул головой. — Публика всегда наблюдает за дракой с едва скрываемым злорадством. Например, за дракой вокруг розничных цен. Причем публике совершенно безразлично, кто победит. Она просто выжидает момент, когда можно все скупить по самым низким ценам. Отличный заголовок для статьи: «Банкиры готовы перегрызть друг другу глотки». Публика обожает такие вещи. А пока банкиры дерутся, вкладчики рыщут в поисках добавочной четверти процента в год на свой капитал, как будто это может превратить их в крезов. Кто выигрывает? Публика, но не мы. Здесь мы сходимся во мнениях?
— Абсолютно.
— Человеку с таким опытом, как ваш, — быстро продолжал Лумис, — вряд ли есть необходимость объяснять, что банкиры в отличие от других людей не могут позволить себе роскоши выносить сор из избы. Прав ли я, как вы считаете?
— Да, вы правы.
— То, что будет пищей для других, для нас — отрава, не так ли? — добавил Лумис.
— Правильно.
Палмер откинулся в кресле, забавляясь этим потоком тривиальностей. «Богатый, как Крез», — усмехнулся он, — «сор из избы», «отрава». Как мог Джо Лумис достичь таких высот с помощью столь устаревших идей? Видно, проторенная колея все же надежнее.
— …время полюбовно утрясти эту историю, если можно так выразиться, — продолжал старик, — до того, как она докатится до Олбани. Как только закон приложит к этому руку, все мы окажемся в пиковом положении.
Палмер вежливо кивнул, выждал мгновение и сказал, стараясь придать голосу как можно больше искренности: — Следует ли мне это понять в таком смысле, что вы готовы взять назад ваш законопроект о филиалах?
Лумис тяжело откинулся в кресле, и на какое-то мгновение Палмеру показалось, что он попал в цель. Это была интересная игра теперь, когда он уже знал ее подоплеку. Но кажущееся отступление Лумиса было вызвано всего лишь тем, что к их столу подошел официант. Он молниеносно обслужил их и так же молниеносно исчез. Палмер наблюдал, как старик перебирает вилкой кусочки своего цыпленка.
— Вы вовсе не поняли это в таком смысле, — наконец прервал молчание Лумис. Он взглянул на Палмера. — Меня предупреждали, что вы очень способный человек, — спокойно добавил он и опять принялся за цыпленка.
— Я только хотел сказать, — продолжал Палмер, — что трудно будет уладить это дело, пока сберегательные банки настаивают на своем законопроекте о филиалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
Но тут же он сказал себе, что старики свыкаются с этой мыслью, живут, точно заживо погребенные, в своих одряхлевших телах и каждое утро, одеваясь, спрашивают себя, вернутся ли к вечеру домой. Он подумал о Бэркхардте, еще крепком и подтянутом. Бэркхардт ведь всего на десять лет моложе этого старика, сидевшего перед ним. А когда его мускулы утратят свою силу и упругость? Когда проницательные голубые глаза выцветут и потеряют остроту? На мгновение он заглянул в глаза Лумиса, но не нашел в них того пустого, бесцельного выражения, которое ожидал встретить. Старик продолжал внимательно изучать свои руки, будто хотел прочесть по ним свою судьбу. Потом он тихонько вздохнул, вздох этот, видимо, не предназначался для слуха Палмера.
— Как с вами обращается Бэркхардт? — помолчав, спросил Лумис.
— Обычно он предоставляет меня самому себе.
— Ха. — Этот односложный звук не был смехом, это было слово. — Лэйн никого не предоставляет самому себе. Воображаю, как он отрекомендовал вам меня — ренегатом? Да?
— Он не произносил этого слова.
— Слишком слабо, а? Изменник? Предатель?
— Он мне говорил лишь то, о чем знают, кажется, уже многие, — о вашей лояльности по отношению к сберегательному банку «Меррей Хилл».
— Верно, не понял, в чем дело, — сказал Лумис усмехаясь. — Лэйн знает толк в структуре корпораций и прочем, но ничего не смыслит в людях. Не разбирается в них, как ему следовало бы. А скорей всего, просто не хочет утруждать себя этим.
— Я, честно говоря, этого не заметил.
— Он кажется вам очень проницательным, а? — спросил Лумис.
— Да, — ответил Палмер.
— Потому ли, что он пригласил на работу вас? — Лумис снова улыбнулся: — Удачный выбор, не правда ли? — Старик покивал головой: — Ладно, пусть так. Но в то же время он нанял и Бернса? А?
— Ну и что же? — отпарировал Палмер.
— Ха. — Лумис с силой захлопнул меню и оттолкнул его от себя. — Вы, по-видимому, так же немногословны, как и ваш отец. Я слышал, что у него был еще один сын.
— Хэнли. На два года старше меня. Он погиб во время войны. Лумис снова взглянул на свои руки. На этот раз он изучал свои ладони. Розовые и мясистые, они как будто существовали сами по себе, отдельно от их костлявой, покрытой старческими веснушками тыльной стороны.
— Вы последний из чикагских Палмеров, а?
— Не совсем, — ответил Палмер. — У меня есть и кузены и еще кое-какие родственники. Между прочим, существует еще один клан Палмеров в Чикаго, с которыми у нас нет родственной связи.
— В таком случае вы последний из Палмеров-банкиров.
— Боюсь, что да.
— Но ведь у вас два сына?
— И дочь, — добавил Палмер.
— Готовите из них банкиров? — Седые брови Лумиса понимающе поползли вверх.
Палмер усмехнулся: — Ни в коем случае, если это будет зависеть от меня. — Он помолчал, затем откашлялся и сказал: — Ну, а теперь, что касается сберегательного банка «Меррей Хилл»…
— Ну что ж, говорите.
— Вся эта история со сберегательными банками действительно оборачивается так серьезно, как это кажется?
— Кажется кому? — сухо спросил Лумис. — Лэйну Бэркхардту или кому-то еще?
— Вы меня извините, — сказал Палмер, — я ведь все-таки провинциал и не разбираюсь в этих вещах как следует.
— Палмер, — прервал его старик, — каждый раз, когда мне кто-нибудь заявляет, что он провинциал и не разбирается во всех этих городских тонкостях, я в результате остаюсь без бумажника. Вот так. Ну ладно. Поговорим откровенно. Я ведь знаю, что вам поручено. Не лучше ли и вам ответить такой же откровенностью и не притворяться, будто вы считаете битву со сберегательными банками священным крестовым походом?
Палмер улыбнулся:
— Вот это уже приятная неожиданность.
— Да? — Лумис внимательно посмотрел на него. Затем кивнул, отдавая должное его умению уйти от ответа. Его большие глаза внимательно устремились в глубину зала, минуя Палмера. — Все мы здесь, — помолчав, сказал он, — понимаем; это лишь драка за наличные деньги. В настоящее время большая часть наличных денег находится в распоряжении сберегательных банков, а коммерческие банки хотят урвать побольше. При такой ситуации никто не выиграет.
— Никто, кроме публики, — добавил Палмер.
— Совершенно верно. — Лумис снова несколько раз кивнул головой. — Публика всегда наблюдает за дракой с едва скрываемым злорадством. Например, за дракой вокруг розничных цен. Причем публике совершенно безразлично, кто победит. Она просто выжидает момент, когда можно все скупить по самым низким ценам. Отличный заголовок для статьи: «Банкиры готовы перегрызть друг другу глотки». Публика обожает такие вещи. А пока банкиры дерутся, вкладчики рыщут в поисках добавочной четверти процента в год на свой капитал, как будто это может превратить их в крезов. Кто выигрывает? Публика, но не мы. Здесь мы сходимся во мнениях?
— Абсолютно.
— Человеку с таким опытом, как ваш, — быстро продолжал Лумис, — вряд ли есть необходимость объяснять, что банкиры в отличие от других людей не могут позволить себе роскоши выносить сор из избы. Прав ли я, как вы считаете?
— Да, вы правы.
— То, что будет пищей для других, для нас — отрава, не так ли? — добавил Лумис.
— Правильно.
Палмер откинулся в кресле, забавляясь этим потоком тривиальностей. «Богатый, как Крез», — усмехнулся он, — «сор из избы», «отрава». Как мог Джо Лумис достичь таких высот с помощью столь устаревших идей? Видно, проторенная колея все же надежнее.
— …время полюбовно утрясти эту историю, если можно так выразиться, — продолжал старик, — до того, как она докатится до Олбани. Как только закон приложит к этому руку, все мы окажемся в пиковом положении.
Палмер вежливо кивнул, выждал мгновение и сказал, стараясь придать голосу как можно больше искренности: — Следует ли мне это понять в таком смысле, что вы готовы взять назад ваш законопроект о филиалах?
Лумис тяжело откинулся в кресле, и на какое-то мгновение Палмеру показалось, что он попал в цель. Это была интересная игра теперь, когда он уже знал ее подоплеку. Но кажущееся отступление Лумиса было вызвано всего лишь тем, что к их столу подошел официант. Он молниеносно обслужил их и так же молниеносно исчез. Палмер наблюдал, как старик перебирает вилкой кусочки своего цыпленка.
— Вы вовсе не поняли это в таком смысле, — наконец прервал молчание Лумис. Он взглянул на Палмера. — Меня предупреждали, что вы очень способный человек, — спокойно добавил он и опять принялся за цыпленка.
— Я только хотел сказать, — продолжал Палмер, — что трудно будет уладить это дело, пока сберегательные банки настаивают на своем законопроекте о филиалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191