Она может быть использована для учета инвентаря. С дополнительно заложенными в нее данными она ведет бухгалтерию любой розничной торговли. Мы продаем такую машину за 50 тысяч долларов. Конечно, правительство не разрешает нам сдавать ее в аренду. Но будь у нас деньги, мы бы сами финансировали. Магазины розничной продажи могли бы купить у нас счетные машины в кредит.
— А это понравилось Бэркхардту?
— Пока мы не объяснили, что первые несколько лет не будет дохода. Мы должны будем научить персонал каждого магазина обращаться с нею.
— Вы принесли с собой пакетик этих штучек? — Палмер удобнее уселся в кресле. Если задачей Гаусса было просить деньги, он был по крайней мере очаровательным просителем. — Быть инициатором множества передовых идей — это, наверное, дает огромное удовлетворение.
Немец с гордостью откинулся на спинку кресла. Он положил ногу на ногу и заговорил, экспансивно жестикулируя сигаретой, держа ее за фильтр, как карандаш. Теперь трудно было узнать в нем осторожного скромного человека, каким он вошел в комнату.
— Полагаю, — заявил он, — мы могли бы показать конкурентам несколько вещей. — Его лицо неожиданно стало таинственным. — Кое-что из не обсуждавшегося сегодня. Но вы это оцените. У нас есть топливный элемент ненамного больше куска хлеба. Он работает на любом углеводороде: бутане, бензине, даже на высокооктановом горючем. И мощность его больше 100 ватт. Его можно объединить, — продолжал Гаусс, водя указательным пальцем по ладони, — с электромотором весом в один фунт, мощностью в 8 лошадиных сил. Вы можете в это поверить? — Он энергично покачал головой.
— Похоже, — сказал Палмер, — что вы отказываетесь от обычного двигателя. Приделываете к каждому колесу машины по такому моторчику и заставляете их работать от этого элемента?
— Точно. Я знал, что вы поймете. — Немец широко улыбнулся:— Так что, видите, мы не тратим время зря. Если не считать этой проклятой богом ракеты.
— Да, могу вас понять.
— Но вы догадываетесь, к чему в конечном счете все это идет? — спросил Гаусс. — Ракета-носитель на твердом топливе? Ионный двигатель? Микроминиатюризованная связь? Топливный элемент? Супермотор? Это начало снаряжения комплекта «сделай сам» для исследования космоса. Самая его сущность в том, что оно маленькое, легкое, позволяющее занять большую часть полезной емкости продуктами для поселенцев. После осуществления посадки вы передвигаетесь при помощи этого топливного элемента и двигателя. Луна, например, станет знакомой территорией в течение каких-нибудь нескольких дней. А с Луны, с ее меньшей силой тяготения, мы отправимся на другие планеты. — Он потряс руками в воздухе. — Все это действительно в пределах досягаемости, все! Зачем тратить время на искусственную космическую стартовую площадку? У нас уже есть естественная площадка — Луна. А ДжетТех имеет все данные, чтобы превратить Луну в самую большую космическую платформу, какая нам когда-нибудь понадобится. Это будет нашим трамплином на пути к звездам.
Некоторое время оба молчали. Палмер медленно улыбнулся:
— Поэтично. И очень впечатляюще.
— Не правда ли? — Немец закивал головой, его черные глаза блестели. Потом замолчал. А еще минуту спустя его лицо утратило всякое выражение. Он вздохнул. Казалось, он даже сократился в объеме, как будто под большим давлением. Он убрал руку, снял ногу с ноги и крепко сжал колени. — Все это, — сказал он упавшим голосом, из которого ушла всякая радость, — требует денег.
— Вы, конечно, можете рассчитывать на правительственные фонды.
— Мы двигаемся слишком быстро для такой струйки денег. — Ноздри Гаусса презрительно раздулись. — Полмиллиона оттуда, полмиллиона отсюда. До солнечной системы рукой подать, а мы точно нищие вымаливаем подачки.
Палмер усмехнулся:
— Мне нравится, как вы бросаетесь деньгами. «Полмиллиона оттуда, полмиллиона отсюда». Это звучит прелестно.
— О, вы шутите. — Немец смущенно улыбнулся. — Я понимаю, меня заносит. Частично это оттого, что знаю наши возможности. И частично из-за того, что я самый проклятый богом нетерпеливый человек во вселенной. Как вам известно, я старше всех из пенемюндской группы. Иногда я чувствую себя старше самого бога. Я уже вижу себя лежащим в гробу, мертвым, а наша работа продвигается вперед сантиметрами, существуя на скудные гроши, в то время как она могла бы идти вперед широкими шагами, лететь ввысь.
— И частично потому, — сказал Палмер, все еще улыбаясь, чтобы смягчить остроту своих слов, — что вы проклятый богом эгоист. Вы хотите это все для себя, не правда ли?
Гаусс слушал его молча, открыв рот. Глаза его ничего не выражали. Затем он попытался возвратить Палмеру улыбку.
— Незачем это, гм, скрывать. Еще двадцатилетними парнями, только что выпущенными из института кайзера Вильгельма, все мы стремились к звездам. Мы, конечно, читали работу Годдара. Ракета на жидком топливе. Двухступенчатая ракета. Никто в Америке не последовал его экспериментам, а мы это сделали.
— Да. — Палмер сухо кашлянул. — Ваш «Фау-2» это показал.
Гаусс сделал рукой странный жест перед грудью. Что-то вроде взбалтывающего движения.
— Это пришло позже, мой друг. Много позже. Приказы. Весь этот Schrecklichkeit [Ужас (нем.)] — по приказам. И я знаю, много людей погибло. Но когда русские обогнали вас с первым спутником Земли, что понесло в космос ваш собственный спутник? В чем существенная разница между вашим старым «Редстоуном» и нашим старым «Фау-2»?
Палмер не отвечал, вспоминая рейд на Пенемюнде, взятие в плен таких людей, как Гаусс, которые смогли стать изобретателями первой американской ракеты-носителя. Он с интересом подумал, как много чести принадлежит в этом деле ему самому? Он никогда серьезно не задумывался над этим, даже во время неудач первых запусков. В те дни его преследовала единственная мысль — может быть, он помог захватить в плен не тех людей.
— Гаусс, — сказал наконец Палмер, — рабочее время уже кончается. Не хотите ли выпить где-нибудь поблизости? Немец встал даже прежде, чем Палмер закончил свой вопрос.
— Превосходное предложение, — ответил он, поворачиваясь к двери.
По пути к выходу Палмер неожиданно остановился.
— Подождите меня, пожалуйста, у лифта. Мне нужно еще коечто посмотреть.
Он оставил Гаусса в длинном коридоре, ведущем к лифту. Маленький человек шел медленно от картины к картине, рассматривая их при свете расположенных над ними ламп, которые автоматически включались при заходе солнца.
Палмер сделал крюк у комнаты Вирджинии и обнаружил, что она деловито стучит на машинке.
— Ты должна была только отредактировать, а не печатать.
— Было столько поправок, что страница стала совершенно неразборчивой. — Она подняла глаза и неожиданно улыбнулась ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
— А это понравилось Бэркхардту?
— Пока мы не объяснили, что первые несколько лет не будет дохода. Мы должны будем научить персонал каждого магазина обращаться с нею.
— Вы принесли с собой пакетик этих штучек? — Палмер удобнее уселся в кресле. Если задачей Гаусса было просить деньги, он был по крайней мере очаровательным просителем. — Быть инициатором множества передовых идей — это, наверное, дает огромное удовлетворение.
Немец с гордостью откинулся на спинку кресла. Он положил ногу на ногу и заговорил, экспансивно жестикулируя сигаретой, держа ее за фильтр, как карандаш. Теперь трудно было узнать в нем осторожного скромного человека, каким он вошел в комнату.
— Полагаю, — заявил он, — мы могли бы показать конкурентам несколько вещей. — Его лицо неожиданно стало таинственным. — Кое-что из не обсуждавшегося сегодня. Но вы это оцените. У нас есть топливный элемент ненамного больше куска хлеба. Он работает на любом углеводороде: бутане, бензине, даже на высокооктановом горючем. И мощность его больше 100 ватт. Его можно объединить, — продолжал Гаусс, водя указательным пальцем по ладони, — с электромотором весом в один фунт, мощностью в 8 лошадиных сил. Вы можете в это поверить? — Он энергично покачал головой.
— Похоже, — сказал Палмер, — что вы отказываетесь от обычного двигателя. Приделываете к каждому колесу машины по такому моторчику и заставляете их работать от этого элемента?
— Точно. Я знал, что вы поймете. — Немец широко улыбнулся:— Так что, видите, мы не тратим время зря. Если не считать этой проклятой богом ракеты.
— Да, могу вас понять.
— Но вы догадываетесь, к чему в конечном счете все это идет? — спросил Гаусс. — Ракета-носитель на твердом топливе? Ионный двигатель? Микроминиатюризованная связь? Топливный элемент? Супермотор? Это начало снаряжения комплекта «сделай сам» для исследования космоса. Самая его сущность в том, что оно маленькое, легкое, позволяющее занять большую часть полезной емкости продуктами для поселенцев. После осуществления посадки вы передвигаетесь при помощи этого топливного элемента и двигателя. Луна, например, станет знакомой территорией в течение каких-нибудь нескольких дней. А с Луны, с ее меньшей силой тяготения, мы отправимся на другие планеты. — Он потряс руками в воздухе. — Все это действительно в пределах досягаемости, все! Зачем тратить время на искусственную космическую стартовую площадку? У нас уже есть естественная площадка — Луна. А ДжетТех имеет все данные, чтобы превратить Луну в самую большую космическую платформу, какая нам когда-нибудь понадобится. Это будет нашим трамплином на пути к звездам.
Некоторое время оба молчали. Палмер медленно улыбнулся:
— Поэтично. И очень впечатляюще.
— Не правда ли? — Немец закивал головой, его черные глаза блестели. Потом замолчал. А еще минуту спустя его лицо утратило всякое выражение. Он вздохнул. Казалось, он даже сократился в объеме, как будто под большим давлением. Он убрал руку, снял ногу с ноги и крепко сжал колени. — Все это, — сказал он упавшим голосом, из которого ушла всякая радость, — требует денег.
— Вы, конечно, можете рассчитывать на правительственные фонды.
— Мы двигаемся слишком быстро для такой струйки денег. — Ноздри Гаусса презрительно раздулись. — Полмиллиона оттуда, полмиллиона отсюда. До солнечной системы рукой подать, а мы точно нищие вымаливаем подачки.
Палмер усмехнулся:
— Мне нравится, как вы бросаетесь деньгами. «Полмиллиона оттуда, полмиллиона отсюда». Это звучит прелестно.
— О, вы шутите. — Немец смущенно улыбнулся. — Я понимаю, меня заносит. Частично это оттого, что знаю наши возможности. И частично из-за того, что я самый проклятый богом нетерпеливый человек во вселенной. Как вам известно, я старше всех из пенемюндской группы. Иногда я чувствую себя старше самого бога. Я уже вижу себя лежащим в гробу, мертвым, а наша работа продвигается вперед сантиметрами, существуя на скудные гроши, в то время как она могла бы идти вперед широкими шагами, лететь ввысь.
— И частично потому, — сказал Палмер, все еще улыбаясь, чтобы смягчить остроту своих слов, — что вы проклятый богом эгоист. Вы хотите это все для себя, не правда ли?
Гаусс слушал его молча, открыв рот. Глаза его ничего не выражали. Затем он попытался возвратить Палмеру улыбку.
— Незачем это, гм, скрывать. Еще двадцатилетними парнями, только что выпущенными из института кайзера Вильгельма, все мы стремились к звездам. Мы, конечно, читали работу Годдара. Ракета на жидком топливе. Двухступенчатая ракета. Никто в Америке не последовал его экспериментам, а мы это сделали.
— Да. — Палмер сухо кашлянул. — Ваш «Фау-2» это показал.
Гаусс сделал рукой странный жест перед грудью. Что-то вроде взбалтывающего движения.
— Это пришло позже, мой друг. Много позже. Приказы. Весь этот Schrecklichkeit [Ужас (нем.)] — по приказам. И я знаю, много людей погибло. Но когда русские обогнали вас с первым спутником Земли, что понесло в космос ваш собственный спутник? В чем существенная разница между вашим старым «Редстоуном» и нашим старым «Фау-2»?
Палмер не отвечал, вспоминая рейд на Пенемюнде, взятие в плен таких людей, как Гаусс, которые смогли стать изобретателями первой американской ракеты-носителя. Он с интересом подумал, как много чести принадлежит в этом деле ему самому? Он никогда серьезно не задумывался над этим, даже во время неудач первых запусков. В те дни его преследовала единственная мысль — может быть, он помог захватить в плен не тех людей.
— Гаусс, — сказал наконец Палмер, — рабочее время уже кончается. Не хотите ли выпить где-нибудь поблизости? Немец встал даже прежде, чем Палмер закончил свой вопрос.
— Превосходное предложение, — ответил он, поворачиваясь к двери.
По пути к выходу Палмер неожиданно остановился.
— Подождите меня, пожалуйста, у лифта. Мне нужно еще коечто посмотреть.
Он оставил Гаусса в длинном коридоре, ведущем к лифту. Маленький человек шел медленно от картины к картине, рассматривая их при свете расположенных над ними ламп, которые автоматически включались при заходе солнца.
Палмер сделал крюк у комнаты Вирджинии и обнаружил, что она деловито стучит на машинке.
— Ты должна была только отредактировать, а не печатать.
— Было столько поправок, что страница стала совершенно неразборчивой. — Она подняла глаза и неожиданно улыбнулась ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191