Это все китайская грамота для тебя, не так ли?
— Я провела очень спокойный уик-энд дома у телефона.
— Прости меня.
Она избегала его взгляда.
— Дошло до того, что моя мама решительно сказала: «Вирджиния, кто бы он ни был, он не хочет с тобой разговаривать». Иногда она бывает удивительно проницательна.
— Причина не в том, что я не хотел говорить с тобой. Просто я…
— Не говорил, — сказала за него Вирджиния.
— Когда все закончится, я расскажу тебе подробно о всех своих делах в этот уик-энд. Тогда ты…
— Когда что будет закончено?
— То, что я расхлебал только наполовину. — Палмер снял обе бобины и переставил их. Потом вставил ленту и нажал на кнопку «Запись». — Я стираю эту ленту, — сказал он. — Она не единственная, но тем не менее нет смысла оставлять ее в таком виде.
— А теперь наши голоса записываются.
— Мы же говорим тихо. Просто стирается та запись.
— Тогда могу я сделать небольшое заявление?
Он искоса взглянул на нее.
— Пожалуйста, не надо. К этому времени завтра или самое позднее в среду утром я смогу объяснить все.
— Раз ты собираешься рассказать Джорджу Моллетту, с тем же успехом можешь рассказать и мне.
— Откуда ты знаешь?
— Он звонил и спрашивал меня, нет ли у тебя привычки не выполнять обещаний.
— Несколько минут назад?
Она кивнула:
— Я ответила, что всегда считала тебя образцом пунктуальности. — Наступило длительное молчание. — Но очевидно, обо мне ты этого не думаешь, — продолжала она. — Мне нельзя доверить информацию, которую ты намерен сообщить «Стар».
— Только не официально, — торопливо объяснил Палмер.
— Прекрасно. — Она следила за ржаво-коричневой лентой.
Потом, казалось пересилив себя, она отвела глаза от крутящейся ленты и уставилась на него с тем же пристальным вниманием, с каким только что изучала магнитофон. В послеполуденном, идущем сквозь верхние жалюзи свете глаза Вирджинии оказались как бы в глубоких пещерах темно-фиолетового цвета. В ее зрачках Палмер увидел свое отражение.
— Ты и в самом деле думаешь?.. — нарушила она молчание. — Ну, конечно же.
— Что я думаю?
— Ничего. — На секунду ее полная нижняя губа стала тонкой и напряженной. Потом уголок рта дернулся вниз. — Я все же скажу. Ты все еще думаешь, что я в сговоре с Маком, не так ли?
— Я никогда не думал, что ты…
— Нет, думал. Ты почти так и сказал в пятницу вечером.
— Я говорил и делал кошмарное количество диких вещей. Я был пьян.
— In vino veritas [Истина в вине (лат.)] и так далее, — сказала Вирджиния. — Ты не знал, что я учила и латинский и греческий? Хорошо иметь всестороннее образование. Конечно, это было до того, как блуд стал моей основной профессией.
Он резко вздохнул.
— Я прошу прощения за то, что наговорил. За то, что я думал в тот вечер. Я знаю, что это не так. Пьяные галлюцинации.
Она снова кивнула:
— Я могу понять, как это было. Но это не объясняет, почему ты не позвонил мне за целый уик-энд и не рассказал. Я сидела дома, и только один шаг отделял меня от принятия большой дозы снотворного. Ты даже не можешь представить, как я себя чувствовала. И самое глупое в том, что один несчастный телефонный звонок мог бы меня излечить. Вот в какое идиотское положение я себя поставила, Вудс. Женщине моих лет следовало бы быть умнее.
— Я действительно прошу прощения. Я…
— И, конечно, это не объясняет, почему ты не должен доверять мне, — продолжала она. Он хотел что-то сказать, но она, протянув руку, закрыла ладонью его рот. — Тем не менее я не хочу больше об этом слышать, — сказала она. — Это вопрос принципа, а не денег. Если тебе больше не нужен магнитофон, я скажу, чтобы его отнесли назад.
— Послушай, может быть, ты хочешь посидеть здесь во время моего разговора с Моллеттом? Тогда ты будешь знать то же, что и он.
Она покачала головой:
— У меня тысяча разных дел.
— Тогда давай выпьем что-нибудь после обеда.
— Нет.
— Я верю тебе, ты знаешь. Ты именно тот человек, кому я действительно верю.
— Да. — Она следила, как конец магнитофонной ленты хлопал на вертящейся кассете. — Я скажу, чтобы его забрали. — Она направилась к двери.
— Вирджиния!
Она обернулась.
— Может быть, у меня это пройдет к завтрашнему дню или к среде. Видит бог, у меня ничего не осталось от моей былой гордости.
— Не уходи, пожалуйста!
Она снова двинулась к двери.
— Правда, Вудс, я совершенно уверена, что тебе лучше поговорить со мной завтра. И я буду очень ждать.
— Ну, конечно, черт побери!
Она распахнула дверь.
— Я скажу, чтобы унесли эту машину, — громко сказала она. Потом вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
В тот же момент загудел интерком. Палмер увидел, что загорелась кнопка Бэркхардта. Он не обратил на нее внимания, снял кассету с магнитофона и сунул ее в карман. Через минуту замигала другая кнопка, указывая на звонок по прямому личному телефону. Он ответил.
— Поднялись на полпункта, — сообщил маклер Палмера. — Но с 39,5 вдруг началось резкое падение. Биржа закрылась. Но падение акций Джет-Тех, судя по последним сведениям, продолжается. Сейчас сообщают, что курс их акций упал до 34. В чем дело?
— Ты все еще не слышал?
— Почему ты такой скрытный. Дело в немецком ученом, да?
— Значит, ты все-таки слышал, — настаивал Палмер.
— По всей Стрит только об этом и говорят. Но разве это могло дать такой эффект?
— Пит, эффект только начинает ощущаться.
— Но почему?
— Ох, Пит, — вздохнул Палмер, — я думал, что маклер — это ты. — Он прервал разговор и, все еще не обращая внимания на звонок Бэркхардта, ответил на другой городской звонок.
— Мистер Моллетт, сэр.
— Соедините. — Палмер полез в карман за карточкой с планом. — Джордж, вы дозвонились?
— Да, хоть это было не легко. Бедный парень в конце концов бросил трубку.
— Почему «бедный парень»?
— Он так нервничал, что мне его даже жаль стало.
— Тим Карви нервничал? Из-за Гаусса?
— Из-за чего же еще? Ему нечего было сообщить для печати.
Он сказал, что через несколько часов наше вашингтонское бюро получит документы для печати, касающиеся этого события. И потом он бросил трубку, не дослушав следующего вопроса.
— Ужасно!
— По-вашему, будучи крупным налогоплательщиком, вы имеете право затевать ссоры с государственными служащими?
— Тиму платят за то, чтобы он нервничал. И я ужасно доволен, что его агентство сделает официальное заявление по этому вопросу. Вот тогда вы и получите вашу статью, преподнесенную вам на блюдечке.
— Прекрасно, — сказал Моллетт без особого энтузиазма. — Вы хоть начните с чего-нибудь. Только начните.
— Не…
— …официально, — устало закончил репортер. — Говорите.
— Я думаю, все дело в неудаче ракеты-носителя «Уотан», — начал Палмер, расшифровывая свои короткие записи на карточке размером 7,5 х 12,5 см. — Гаусс все время чувствовал, что бюджет на его исследовательские работы урезывается, а вся программа этих работ задерживается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
— Я провела очень спокойный уик-энд дома у телефона.
— Прости меня.
Она избегала его взгляда.
— Дошло до того, что моя мама решительно сказала: «Вирджиния, кто бы он ни был, он не хочет с тобой разговаривать». Иногда она бывает удивительно проницательна.
— Причина не в том, что я не хотел говорить с тобой. Просто я…
— Не говорил, — сказала за него Вирджиния.
— Когда все закончится, я расскажу тебе подробно о всех своих делах в этот уик-энд. Тогда ты…
— Когда что будет закончено?
— То, что я расхлебал только наполовину. — Палмер снял обе бобины и переставил их. Потом вставил ленту и нажал на кнопку «Запись». — Я стираю эту ленту, — сказал он. — Она не единственная, но тем не менее нет смысла оставлять ее в таком виде.
— А теперь наши голоса записываются.
— Мы же говорим тихо. Просто стирается та запись.
— Тогда могу я сделать небольшое заявление?
Он искоса взглянул на нее.
— Пожалуйста, не надо. К этому времени завтра или самое позднее в среду утром я смогу объяснить все.
— Раз ты собираешься рассказать Джорджу Моллетту, с тем же успехом можешь рассказать и мне.
— Откуда ты знаешь?
— Он звонил и спрашивал меня, нет ли у тебя привычки не выполнять обещаний.
— Несколько минут назад?
Она кивнула:
— Я ответила, что всегда считала тебя образцом пунктуальности. — Наступило длительное молчание. — Но очевидно, обо мне ты этого не думаешь, — продолжала она. — Мне нельзя доверить информацию, которую ты намерен сообщить «Стар».
— Только не официально, — торопливо объяснил Палмер.
— Прекрасно. — Она следила за ржаво-коричневой лентой.
Потом, казалось пересилив себя, она отвела глаза от крутящейся ленты и уставилась на него с тем же пристальным вниманием, с каким только что изучала магнитофон. В послеполуденном, идущем сквозь верхние жалюзи свете глаза Вирджинии оказались как бы в глубоких пещерах темно-фиолетового цвета. В ее зрачках Палмер увидел свое отражение.
— Ты и в самом деле думаешь?.. — нарушила она молчание. — Ну, конечно же.
— Что я думаю?
— Ничего. — На секунду ее полная нижняя губа стала тонкой и напряженной. Потом уголок рта дернулся вниз. — Я все же скажу. Ты все еще думаешь, что я в сговоре с Маком, не так ли?
— Я никогда не думал, что ты…
— Нет, думал. Ты почти так и сказал в пятницу вечером.
— Я говорил и делал кошмарное количество диких вещей. Я был пьян.
— In vino veritas [Истина в вине (лат.)] и так далее, — сказала Вирджиния. — Ты не знал, что я учила и латинский и греческий? Хорошо иметь всестороннее образование. Конечно, это было до того, как блуд стал моей основной профессией.
Он резко вздохнул.
— Я прошу прощения за то, что наговорил. За то, что я думал в тот вечер. Я знаю, что это не так. Пьяные галлюцинации.
Она снова кивнула:
— Я могу понять, как это было. Но это не объясняет, почему ты не позвонил мне за целый уик-энд и не рассказал. Я сидела дома, и только один шаг отделял меня от принятия большой дозы снотворного. Ты даже не можешь представить, как я себя чувствовала. И самое глупое в том, что один несчастный телефонный звонок мог бы меня излечить. Вот в какое идиотское положение я себя поставила, Вудс. Женщине моих лет следовало бы быть умнее.
— Я действительно прошу прощения. Я…
— И, конечно, это не объясняет, почему ты не должен доверять мне, — продолжала она. Он хотел что-то сказать, но она, протянув руку, закрыла ладонью его рот. — Тем не менее я не хочу больше об этом слышать, — сказала она. — Это вопрос принципа, а не денег. Если тебе больше не нужен магнитофон, я скажу, чтобы его отнесли назад.
— Послушай, может быть, ты хочешь посидеть здесь во время моего разговора с Моллеттом? Тогда ты будешь знать то же, что и он.
Она покачала головой:
— У меня тысяча разных дел.
— Тогда давай выпьем что-нибудь после обеда.
— Нет.
— Я верю тебе, ты знаешь. Ты именно тот человек, кому я действительно верю.
— Да. — Она следила, как конец магнитофонной ленты хлопал на вертящейся кассете. — Я скажу, чтобы его забрали. — Она направилась к двери.
— Вирджиния!
Она обернулась.
— Может быть, у меня это пройдет к завтрашнему дню или к среде. Видит бог, у меня ничего не осталось от моей былой гордости.
— Не уходи, пожалуйста!
Она снова двинулась к двери.
— Правда, Вудс, я совершенно уверена, что тебе лучше поговорить со мной завтра. И я буду очень ждать.
— Ну, конечно, черт побери!
Она распахнула дверь.
— Я скажу, чтобы унесли эту машину, — громко сказала она. Потом вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
В тот же момент загудел интерком. Палмер увидел, что загорелась кнопка Бэркхардта. Он не обратил на нее внимания, снял кассету с магнитофона и сунул ее в карман. Через минуту замигала другая кнопка, указывая на звонок по прямому личному телефону. Он ответил.
— Поднялись на полпункта, — сообщил маклер Палмера. — Но с 39,5 вдруг началось резкое падение. Биржа закрылась. Но падение акций Джет-Тех, судя по последним сведениям, продолжается. Сейчас сообщают, что курс их акций упал до 34. В чем дело?
— Ты все еще не слышал?
— Почему ты такой скрытный. Дело в немецком ученом, да?
— Значит, ты все-таки слышал, — настаивал Палмер.
— По всей Стрит только об этом и говорят. Но разве это могло дать такой эффект?
— Пит, эффект только начинает ощущаться.
— Но почему?
— Ох, Пит, — вздохнул Палмер, — я думал, что маклер — это ты. — Он прервал разговор и, все еще не обращая внимания на звонок Бэркхардта, ответил на другой городской звонок.
— Мистер Моллетт, сэр.
— Соедините. — Палмер полез в карман за карточкой с планом. — Джордж, вы дозвонились?
— Да, хоть это было не легко. Бедный парень в конце концов бросил трубку.
— Почему «бедный парень»?
— Он так нервничал, что мне его даже жаль стало.
— Тим Карви нервничал? Из-за Гаусса?
— Из-за чего же еще? Ему нечего было сообщить для печати.
Он сказал, что через несколько часов наше вашингтонское бюро получит документы для печати, касающиеся этого события. И потом он бросил трубку, не дослушав следующего вопроса.
— Ужасно!
— По-вашему, будучи крупным налогоплательщиком, вы имеете право затевать ссоры с государственными служащими?
— Тиму платят за то, чтобы он нервничал. И я ужасно доволен, что его агентство сделает официальное заявление по этому вопросу. Вот тогда вы и получите вашу статью, преподнесенную вам на блюдечке.
— Прекрасно, — сказал Моллетт без особого энтузиазма. — Вы хоть начните с чего-нибудь. Только начните.
— Не…
— …официально, — устало закончил репортер. — Говорите.
— Я думаю, все дело в неудаче ракеты-носителя «Уотан», — начал Палмер, расшифровывая свои короткие записи на карточке размером 7,5 х 12,5 см. — Гаусс все время чувствовал, что бюджет на его исследовательские работы урезывается, а вся программа этих работ задерживается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191