Она кивнула.
— Но как?..
— Другой телефонный звонок выключал его после нашего ухода. Мы не слышали, поскольку нас уже не было здесь. — Палмер заметил, что он съехал на край софы и снова уселся глубже. — Остроумно. Но случайный звонок сюда нарушил бы всю комбинацию.
— Случалось пару раз, — подтвердил Бернс. — Я прослушал запись два дня назад. Некоторые сеансы пропали из-за случайных телефонных звонков. Но не все пропало, — добавил он с тонкой усмешкой.
Он нажал кнопку, и катушки магнитофона начали медленно вращаться. Бернс, расстегивая воротник рубашки, отошел от магнитофона. — Переменю-ка я рубашку, — пробормотал он. — Это дубликат, ребятки, с полным отредактированным текстом. Оригинал у меня в конторе. Счастливо слушать!
Он ушел к себе в спальню, оставив магнитофон включенным. Секунду спустя лента воспроизвела негромкий шелест. Палмер смог услышать звуки шагов, потом стук в дверь.
— Ты в приличном виде? — услышал Палмер свой голос. Он звучал безжизненно. Но невозможно было не узнать глуховатый тембр его среднезападного говора.
— Всегда, — воспроизвел маленький микрофон голос Вирджинии. Точнее, оловянную копию ее голоса. — Я бы хотела запрятать твой взгляд в бутылку. Мне хотелось бы закупорить эту бутылку и открывать ее только в тех случаях, когда мне будет нужна моральная поддержка.
— В моей поддержке нет ничего морального.
— Вот именно. Немного поздно спрашивать, но, кажется, я тебе нравлюсь?
— Да.
— Ты сказал это без запинки.
— Не надо язвить. Сегодня ты сделала для меня достаточно много без этого.
— А я все время думала, что ты делаешь это для меня.
— Ну, видишь ли, в твоей жизни, вероятно, есть целая дюжина мужчин, готовых наброситься на тебя при первом же удобном случае.
— Откуда ты знаешь столько обо мне и о дюжине мужчин в моей жизни?
— Я не знаю. Но ты очень привлекательна.
— Спасибо. Я собираюсь удивить тебя.
— Опять?
— Видишь ли, я… Как мне тебя называть? На работе я знаю. А здесь как?
— Очень долго меня называли Младшим. Никогда не пытайся делать этого.
— Видишь ли… Вудс… Вуди?
— Давай, давай. Мучайся.
— Вудс, я хочу сделать удивительное признание. По крайней мере для меня оно удивительно. Я подсчитала, пока принимала душ. Уже почти два года, как со мной не случалось ничего подобного.
— Ты права. Это удивительно.
— Не правда ли? И это не потому, что я сама не хотела — несколько раз.
Слушая запись, Палмер беспокойно поерзал на софе и мельком взглянул на Вирджинию. Она наблюдала за ним, но быстро отвела взгляд.
— Мне жаль нью-йоркских мужчин, — задребезжал голос Палмера из крошечного магнитофона.
— Я расскажу тебе о нью-йоркских мужчинах, с которыми встречалась. Но не сейчас. Я чувствую, что нам пора освобождать помещение.
— По очереди.
— Строго по очереди. Я выйду первая. Но прежде чем уйти, я немного приберу здесь.
— Нет, я это сделаю сам.
— Мне нетрудно.
— Я сам это сделаю, — настаивал его голос. — Я гораздо лучше знаю, как это делать.
— Я знаю это настолько хорошо, — прервал Палмер свой голос на ленте, — что я не смог даже представить себе наличие такой маленькой симпатичной штучки.
— Один поцелуй вот в таком виде, — попросил голос Вирджинии с ленты. — Когда я оденусь, будет не то.
На секунду лента умолкла. Ее шелест внезапно стал резче: непрофессионально выполненное соединение стерло начало другого куска записи. Палмер снова взглянул на Вирджинию, и на этот раз они долго, выжидательно наблюдали друг друга.
— Вот тут есть прелестная вещица.
— Да.
— Как она себя чувствовала все эти дни?
— Так же, как в прошлый раз.
— Ты довольно-таки волосатый для блондина.
Сейчас, услышав это ее замечание, Палмер скривился. Запись продолжала дребезжать. Вирджиния смотрела в сторону.
— Подложи себе под голову, — предложил ее голос с ленты. — Ковер не такой уж мягкий.
Палмер поднялся и медленно подошел к магнитофону, на некоторое время перестав прислушиваться к записи и вместо этого пытаясь определить ее важность. Голоса можно было узнать. Его имя точно устанавливалось из диалога. Обстоятельства — то, что оба они были голые, — также подтверждались. И…
— Мне до смерти хочется, — пожаловался голос Вирджинии из кудахтающего магнитофона, — чтобы мы могли быть обыкновенными тайными любовниками. Женщина засыпает. Мужчина, одеваясь, ходит по спальне на цыпочках. Утром она просыпается, чтобы обнаружить его уход и деньги на туалетном столике. Вместо этого ты спишь, а мне остается изучать свои собственные внутренности.
Палмер нажал кнопку, выключая магнитофон, и секунду-две взирал на неподвижные катушки. Потом нажал кнопку сматывания ленты и послушал, как два их голоса, быстро прокручиваемые в обратном направлении, превращали их любовь в бессмысленную визгливую мешанину — две карликовые мартышки в период течки.
— Хочешь взять этот дубликат? — спросил Бернс, входя в комнату. Он остановился, застегивая запонки, резко сверкавшие в ярком солнечном свете. — Тут есть избранные места, которые ты, может быть, захочешь восстановить в памяти потом, на досуге.
— Я чувствую, — мрачно сказала Вирджиния, — что в течение по крайней мере месяца или двух ни у кого из нас не будет большого досуга.
— Тогда, стало быть, все согласовано, — сказал Бернс. Он раздернул молнию на брюках, заправил рубашку, снова затянул молнию и пояс.
Палмер следил, как сматывается последняя лента. Услышал, как тихо щелкнул ее свободный конец. Выключил магнитофон. Хотел было взять катушку. Не взял.
— Кто помог тебе с этой штукой, Мак?
— Никто.
— Я имею в виду переключатель на телефоне.
Дополнительная проводка, все такое.
— Но правда же, никто, дорогуша, — заверил Бернс. — Эта штука здесь не первый год. Под рукой, на всякий пожарный случай.
Палмер помолчал, собираясь с мыслями. Без особенных затруднений он мог положить в карман эту катушку. Но мог ли он, например, принудить Бернса позвонить в его контору, чтобы подлинник был доставлен сюда?
— Бери эту катушку, старик, — сказал Бернс. — Подлинник заперт в стенном сейфе у меня в конторе. — И, проявляя свою поразительную способность предугадывать ходы противника, добавил: — Никто, кроме меня, не знает комбинации сейфа.
Палмер подошел к застекленной стене. Послеполуденная автострада не отличалась густым движением. Косые лучи солнца сверкали на кузовах проходящих машин и отражались в ветровых стеклах других автомобилей, пересекающих мост Куинсборо. Полицейский вертолет взбалтывал небо над крышами домов. Альтернатива ясна, сказал себе Палмер: подчиниться Бернсу или быть опозоренным перед лицом общественности. Но вот куда было не легко проникнуть интеллекту Бернса, — это в спутанную поросль чувств Палмера по отношению к возможности общественного скандала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191