Когда началась необычная активность на бирже, Палмер понял причину — с каждым днем в обороте находилось все большее число акций ЮБТК. Можно было предположить, что происходит естественный переход акций от нескольких крупных владельцев к множеству мелких. Скажем, какой-нибудь фонд взаимопомощи, обладатель десятков тысяч акций, мог принять решение несколько разгрузить свой портфель в последнем квартале года. Эти тысячи в конечном счете могли найти дорогу к нескольким сотням частных покупателей. Такое предположение было как будто логичным. Но, сравнив списки, Палмер увидел, что за последние шесть месяцев больше акций оказалось в руках меньшего числа акционеров. Это было неожиданно.
Он вздохнул и уронил тяжелую кипу бумаг на колени.
Последние полчаса он потратил на то, чтобы отметить в новом списке имена, не встречавшиеся в старом списке. Он мог точно определить положение: за полгода около 200 тысяч акций ЮБТК перешли путем продажи от трех тысяч человек примерно к 25. Он не знал ни одного из этих двадцати пяти новых имен и не усмотрел в них никакой определенной тенденции. Даже адреса их были разбросаны почти по всей стране.
Палмер зевнул и закрыл глаза. Он слышал энергичные шаги Эдис где-то в одной из комнат номера.
Эдис. В дремоте Палмер попытался вернуться на два месяца назад, стараясь припомнить, когда бы он похвалил Эдис за ее работу? Говорил ли он ей что-либо в этом роде? Что он говорил? Высказывал ли он вообще какие-нибудь замечания, кроме выражения чисто условного интереса по тому или другому поводу? Высказывал ли он когда-нибудь свое мнение обо всем этом строительстве? В самом деле, произносил ли он вообще что-либо, кроме ответов на вопросы?
Дремота пропала. Палмер встал и положил списки акционеров на стул. Пошел по квартире, ища жену. Нашел ее на кухне. Эдис пристально глядела в открытый холодильник. Свет, падавший снизу, подчеркивал длинноватый острый подбородок ее узкого лица. Без косметики, в свободной белой блузке с короткими рукавами и в облегающих брюках цвета хаки, она, подумал Палмер, не была похожа на жену банкира. Его взгляд поднялся выше длинной линии брюк, минуя мальчишеские бедра, к талии, перехваченной черным кожаным ремнем.
— Никаких набегов на лeдник не разрешается, — пошутил Палмер.
Она не обернулась. — Дорогой, — сказала она, — ты сам выдаешь свой возраст. Вот уж действительно «лeдник»! — Она наклонилась, чтобы вынуть что-то из холодильника, и Палмер заметил, что даже в этом положении ее ягодицы остались плоскими, сухопарыми. — Я просто смотрю, что из непортящегося можно упаковать сегодня.
— Когда придут за остальными вещами?
— Завтра утром, через пять минут после того, как ты и дети уйдете.
— Все так рассчитано?
— Это еще ничего, — сказала она, выпрямляясь. — Вот дневное расписание действительно чудо расчета по секундам. Детские комнаты должны быть готовы к трем часам. Наши могут подождать.
— Надеюсь, у тебя есть работа для детей.
— Полно. — Она полуобернулась, но не взглянула на мужа. Ее тело вырисовывалось на фоне падающего из холодильника света, — маленькие высокие груди, живот, настолько плоский, что пряжка ремня выступала как явно лишний предмет.
— Я бы не хотел, чтобы они слонялись вокруг, глядя, как трудятся другие, — и так они почти ничего не делают, — добавил Палмер.
— Они будут заняты. — Она помолчала. — Когда мне ждать тебя завтра?
— В…— Он тоже помолчал. — Точно не знаю. Если ты хочешь, чтобы я пришел раньше, я постараюсь.
— Я хочу, чтобы ты постарался, в разумных пределах.
Он кивнул и вдруг сообразил, что она не могла заметить его движение, так как все еще не смотрела на него. — Какие-нибудь специальные поручения для меня?
— Ты же знаешь, завтра утром приезжает миссис Кейдж.
— Рано?
— К 12 часам дня она должна быть в Айдлуайлде. Я велела ей взять такси прямо до дома. Если мы втроем посвятим этому вечер, то сможем расставить книги, разместить картины и всю разностильную мебель так, чтобы она выглядела хорошо.
Палмер тихо простонал:
— Целый вечер развешивать картины. Великолепно.
— Не развешивать. Не думаешь ли ты, что я доверю такому непрофессионалу развешивать?
— Разве твой мастерски разработанный план не предусматривает размещение всех произведений искусства? — спросил Палмер. Не успел он произнести эти слова, как почувствовал их почти неприкрытый сарказм. — Я хотел сказать, — торопливо поправился он, — разве уже не установлены потолочные светильники?
На этот раз она повернулась и взглянула на него. Так как свет падал на нее сзади, Палмеру было трудно прочитать выражение ее лица. — Вудс, — спокойно сказала она, — светильники подвижные и могут быть направлены почти в любое выбранное нами место.
— Я, я не…
— Ничего, — прервала она. Ее рука поднялась, начав какое-то беспомощное движение, и тут же замерла. — Ничего. — Эдис повернулась к нему спиной и опять уставилась в холодильник. — Но пожалуйста, постарайся прийти домой к обеду. Это будет наш первый обед в новом доме.
— Конечно.
Он подождал, думая, что она еще что-нибудь скажет. Но она молчала. Тогда он начал придумывать, что бы такое сказать и закончить их разговор несколько более приятно. Посмотрев на нее, он вдруг понял, что она ужасно расстроена, иначе никак нельзя было объяснить тот факт, что она так долго держала холодильник открытым. Эдис обладала разнородными познаниями; от матери и гувернантки она получила обычные, из колледжа Уэллесли — обычные. Но Палмер так и не мог определить, где она почерпнула свой запас нетипичной информации. Эдис, например, знала очень много об электричестве. Она была единственной из всех его знакомых женщин, понимающей, что нельзя включать электрическую печку, пылесос и торшер одну розетку, не подвергаясь при этом риску получить замыкание. Она знала, сколько времени потребуется для восстановления в холодильнике определенного уровня температуры. И тем не менее холодильник стоял открытым несколько минут.
— Я пойду закончу свою работу, — сказал Палмер.
— Хорошо. — Она посмотрела на часы:— Я думаю скоро ложиться спать.
— Я постараюсь не задержаться.
— Прекрасно.
Он повернулся и остановился, вспомнив, зачем он сюда пришел. — Послушай, — медленно произнес он, — ты, должно быть, дико устала. Почему бы тебе сейчас же не пойти спать.
— Сейчас пойду.
— Эти последние два месяца были действительно тяжелыми.
Под тонкой белой блузкой он видел ее поясницу, как раз над слабо затянутым черным ремнем. Эдис полуобернулась влево скованным движением, словно ее позвоночник был закреплен в определенном положении.
— Да, — сдержанно ответила она, глядя вниз, на пол.
— Я имею в виду все, что было сделано по твоему плану и под твоим руководством, — продолжал Палмер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191