— Меня бы очень удивило, если бы они не знали.
Палмер кивнул.
— Следующий вопрос: как был провален билль об отделениях на прошлой сессии? В какой степени можно считать эту победу личной победой Бэркхардта?
— Вот здорово! Вы задаете щекотливые вопросы.
— Я пытаюсь распутать чрезвычайно запутанный клубок.
— Я сказала бы… м-м… что я сказала бы? — спросила она себя. — В прошлом году законодательное собрание в своем отношении к биллю разделилось почти поровну. Голосование могло склониться в любую сторону. Разногласия проявлялись не по партийному признаку, но оппозиция была в основном с периферии штата и поэтому республиканская; сторонники сберегательных банков были главным образом из центра штата и, следовательно, демократические. А потом…— Она замолчала и задумалась.
— А потом?
— А потом один из присутствующих встал и призвал к партийному единству. Он подчеркнул, что поскольку сберегательные банки — банки маленьких людей, а демократическая партия — их партия, то, ей-богу, давайте объединимся против дьявольского союза республиканцев и коммерческих банкиров и протолкнем билль.
— Какой эффект имело это выступление?
— Оно неожиданно превратило спорный вопрос из внепартийного в партийный. Немногие республиканцы, выступавшие за билль, поджали хвост и в сплоченной республиканской фаланге проголосовали против него; после этой речи у них не осталось выбора.
— Вы считаете, — настаивал Палмер, — что речь была неблагоразумной?
— Чрезвычайно.
— Не охарактеризуете ли вы ее как-нибудь еще?
— Весьма своеобразная.
— И вы удивлялись, почему это сторонник билля так глупо подрывает его шансы?
— Очень точное определение, шеф.
Палмер поморщился:
— Кончайте, пожалуйста, с этим «шефом».
— Хорошо, босс.
— Прошу вас.
— Простите. — Она хмыкнула, но тут же сдержалась. — Извините. Меня просто разбирает любопытство, будьте так добры, скажите, пожалуйста, куда вы клоните… мистер Палмер?
— Не торопитесь, — произнес он наставительно. — Еще несколько каверзных вопросов. Откуда вы знаете, что в этом году Джо Лумис снова привел все в движение своим очередным обращением к Бэркхардту?
— Бэркхардт не делал из этого секрета. Он просто кипел от возмущения как раз в то время, когда вы присоединились к нашей счастливой братии.
— Кипел и клялся довести борьбу до конца?
— Вот именно.
— А в прошлом году, когда был провозглашен этот странный призыв к партийному единству, не высказывал ли кто-нибудь в ЮБТК догадки, почему один из законодателей вдруг решил провалить всю кампанию?
— По-моему, все сошлись на том, что он был в стельку пьян.
— Правда?
— Известно, что он закладывает. Но он преспокойно делал это много лет, не выкидывая подобных глупостей.
— Еще какие-нибудь предположения?
— Что кто-то из наших показал ему пачечку банкнот.
— А такое могло быть? — добивался Палмер.
— Видите ли. Я всего лишь жалкий сотрудник отдела рекламы, а не гадалка.
— Я думал, вы настоящая кельтская колдунья.
— Только после наступления темноты.
— Да. Теперь вспомнил.
— М-м…
Они помолчали. — Ну, что ж, — сказал затем Палмер. — Он вздохнул и улыбнулся ей:— Думаю, кончик нитки у меня в руках.
Если как следует встряхнуть, клубок может раскрутиться как по мановению волшебной палочки.
— Прошу вас, маэстро.
Он потянулся к телефону внутренней связи и нажал кнопку «Элдер». Через секунду по интеркому раздался хриплый голос Гарри. — Что такое, Вуди?
— Я вынужден избегать подробностей, Гарри. Намекни мне, когда блестящая сделка, о которой говорили вчера, была впервые предложена?
— Двадцатилетн…
— Без подробностей, — прервал Палмер.
— А. Хорошо. Я должен подумать. И это прямо с раннего утра.
— Думай без стеснения.
— Думаю, думаю, — проскрежетал Элдер. — Есть.
— Да?..
— Это случилось около восемнадцати месяцев назад в связи с возобновлением переговоров о финансировании какого-то предприятия. Тогда, по-моему, никто не отнесся к этому предложению серьезно.
— И меньше всего Лэйн Бэркхардт?
— Особенно Лэйн. Он думал, что это самая глупая затея, о какой он когда-либо слышал.
— Все относились к этому, как к шутке? — спросил Палмер.
— Только не наш вчерашний длинноволосый друг.
— Конечно. А когда он представил соглашение в его теперешней форме?
— Около года назад. Может быть, меньше.
— А Лэйн все еще думал, что это шутка.
— К тому времени уже нет, — сказал Элдер. — Он увидел, что это серьезно. Настолько серьезно, что решительно отверг его. Получив согласие правления банка, между прочим.
— А теперь оно опять всплыло?
— Свежее, как маргаритка. Только на этот раз сумма больше.
— Ну? — Палмер помолчал. — Можно подумать, что они хотели обеспечить новый провал своего предложения.
— Нет, это не так, — сказал Элдер. — Просто прошел год. Их планы расширились, им нужно больше денег. Я могу это понять. А тебе разве не понятно?
— Пожалуй. Ладно, спасибо, Гарри.
— Что ты думаешь о вчерашнем спектакле в кабаре? — спросил Элдер.
— Мне больше понравился спектакль за столом.
— Вуди, ты превращаешься в недоверчивого молодого человека. Это, знаешь ли, хуже, чем недоверчивый старик.
— Я не недоверчивый. Просто любопытный.
— Тебе известно что-нибудь такое, чего я не знаю? — заинтересовался Элдер.
— Ровным счетом ничего.
— Не дурачь недоверчивого старика, Вуди.
— Даже и не думаю.
— В следующий раз, когда на тебя найдет очередной приступ болтливости, дай мне знать. — Внутренняя связь выключилась. Вирджиния Клэри смотрела на замолчавший интерком. — Что это все означает?
— Еще целый ряд щекотливых вопросов.
— Вы и Элдер были где-то вчера вечером?
— С Бэркхардтом и Мергендалом, с нашими женами и еще с несколькими гостями.
Она продолжала смотреть на интерком, но ее глаза слегка сузились. — Ваша жизнь чрезвычайно насыщена событиями, мистер Палмер, — произнесла она.
— Я опоздал на этот прием. Совершенно забыл о нем.
— В самом деле?
— В самом деле. Еще до приема со мной случилось нечто такое, что полностью выбило из головы все прочее.
Так как она молчала, Палмер наклонился к ней через стол, отодвинув в сторону бумаги:— Скажите же что-нибудь.
— Скажу, когда подумаю. — Она наконец подняла на него глаза. И Палмер увидел: она не только смущена, но и на грани гнева.
— Но это правда. Я совершенно забыл о вечере.
Через секунду на лице ее отразилось смущение. Она отвернулась, вздохнула.
— Дура я, — сказала она. — Даже не знаю, почему расстроилась. Разве не глупо? — Она искоса взглянула на него и снова отвела взгляд:— Пожалуйста, не обращайте внимания.
— А вы?
— Забуду, — пообещала она.
Они долго молчали.
— Черт побери, извините меня, — вырвалось у нее наконец. Она выпрямилась и постаралась улыбнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191