Невидящим взглядом она уставилась в темный угол комнаты. Наблюдая за ней, Палмер подумал, что Эдис в отличие от него, наверно, сейчас не перебирает в уме только что сказанное, анализируя какие-то отдельные моменты. Вместо этого она будто прислушивается к тому, о чем ни один из них ничего не сказал, будто хочет уловить звучание обертонов, недоступных обычному слуху.
Она задумчиво покачала головой: — Да, ты прав, Вудс. — И, посмотрев на него снизу вверх, добавила:— Вудс, я тоже не знаю, что кроется за всем этим. Посиди со мной и помоги мне еще немного, хорошо? Я больше не буду. Палмер снова сел и стал пить кофе. Висящая над их головами одинокая электрическая лампочка бросала на стол и на пол круглое пятно света. В чашке с кофе заплясала маленькая желтая искра, а светлая копна волос Эдис совсем затемнила ей лицо.
— Что ты имела в виду, когда говорила о комплексе внутренних противоречий у меня? — спросил Палмер, стараясь, чтобы голос его звучал ровно и миролюбиво.
Эдис чуть заметно пожала плечами.
— Просто у меня создалось такое впечатление, — ответила она ему в тон, — что ты в действительности гораздо сложнее, чем тебе кажется. Я же, наоборот, гораздо проще, чем мне бы хотелось признать. Ты обладаешь способностью жонглировать всякого рода противоречиями, не давая им коснуться земли. А я не умею этого делать.
— Какими противоречиями?-настойчиво допытывался Палмер.
— Ах! — Она опустила глаза на руки, разглядывая манжеты своей блузки. Голубоватый свет маленького драгоценного камня на запонке метнул искру в глаза Палмеру.
— Когда мы обручились, ты казался совсем другим, — сказала Эдис таким тихим голосом, что у Палмера вдруг мелькнула мысль, что она и не хочет, чтобы он услышал. Он подался вперед на своем стуле.
— Ты всегда немного отличался от других юношей, которых я знала. Держался более непринужденно, не важничал. Высмеивал то, над чем они никогда не смеялись. К тому же у тебя была ужасная репутация: ты сменил три колледжа. Рассказывали о какой-то истории с девушкой, которая у тебя была, когда ты жил на Восточном побережье.
Эдис умолкла и, будто гипнотизер, поворачивала руку то в одну, то в другую сторону, и камешек в запонке снова вспыхивал и сверкал.
— Но, несмотря на это, ты все же не казался мне сложной натурой, — вновь заговорила она. — Я даже склонна думать, что ты и не был тогда таким сложным… Потом погиб Хэнли.
Палмер кивнул:— Ты правильно почувствовала значение этого события.
— Но и тогда перемена произошла не вдруг. Даже в армии, приезжая в отпуск и в командировки, ты во многом еще оставался почти таким же, как и прежде. Сколько времени ты пробыл в Европе? Два года?
— Полтора.
— Вот когда ты вернулся из Европы, я заметила происшедшие в тебе перемены. — Она взглянула на него:— Ничто не вынуждало тебя занять место Хэнли в банке. Твой отец не просил тебя об этом.
— У него не было необходимости просить меня.
— Итак, первое противоречие, — сказала Эдис. — Первое, за которым последовали многие другие. Вудс, в тебе есть что-то совсем особое. Я только сейчас начинаю понимать, насколько ты отличаешься от… Палмер, не дождавшись конца ее фразы, поспешил закончить сам:
— От нормальных людей?
Эдис криво усмехнулась:— Я ведь только пытаюсь ответить на твой вопрос. А это не так-то просто, особенно когда, в сущности, в этом нет нужды.
— Тогда лучше не надо, — предложил Палмер.
Эдис покачала головой:— В этом году все эти противоречия резко обострились. Мне, пожалуй, следовало ожидать, что так будет, когда ты после смерти отца продал банк. Но я не могла тогда предвидеть эту твою новую должность. Ты словно воскрешаешь своего отца и начинаешь все заново, на этот раз в Нью-Йорке.
Палмер откинулся в кресле, стараясь сдержать себя и не ответить. Можно было бы спокойно и разумно поговорить о личных делах. Но когда Эдис под личиной благожелательной разумной беседы так ожесточенно нападает на него, тут совсем другое дело. Однако вместо резкой отповеди Палмер заставил себя сказать:— Эдис, я не уверен, что понимаю тебя.
— Видишь ли, ты попадаешь в тот же круг взаимоотношений, — сказала она, — у Бэркхардта такой же властный и деспотичный нрав, как и у твоего отца. И здесь, в Нью-Йорке, ты снова так же несчастлив, как и в Чикаго. Палмер опять сдержался. — Почему ты думаешь, что я здесь несчастлив? — спросил он почти безразличным тоном.
— Я могу судить об этом только по тому, что ты говоришь и как себя держишь. — Эдис, глядя на него, коснулась холодным кончиком пальца его щеки. — Не сердись, дорогой, я ведь не…— Она отвела взгляд от его лица. — Но ты, наверно, думаешь…— Ее голос звучал неровно и глухо. — Ты думаешь, что я все это со зла, чтобы задеть тебя. — Она умолкла, ожидая его ответа. — Ведь так?
Палмер провел языком по пересохшей нижней губе и попытался освободиться от сковывающего его напряжения. — А тебе никогда не приходило в голову, что человек может быть несчастлив по причинам, которые не имеют никакого отношения к его работе? — спросил он самым спокойным тоном, на какой был способен.
— Приходило, — ответила Эдис, взяв его чашку с кофе и отхлебнув из нее немного. — Может быть, причина этому — наш нелепый отель. А может быть, и этот город, хотя ты никогда в этом не признаешься, наконец, неудобства, вызванные ломкой привычного образа жизни. Тут могут быть повинны и специфические особенности твоей новой работы, которая имеет весьма отдаленное отношение к банковскому делу. Как видишь, недостатка в причинах нет.
— Однако из всех ты выбрала наиболее отдаленные и фрейдистские, — сказал Палмер.
— А ты, кажется, считаешь эти слова синонимами? — отпарировала Эдис.
— Нет, я просто считаю, что это ты мыслишь какими-то окольными путями и пытаешься истолковать все по Фрейду. Видимо, это дань моей пресловутой сложности, — добавил Палмер.
— А не пытаешься ли ты замаскироваться под простачка? — спросила Эдис.
— Я пытаюсь…— начал было Палмер и вдруг почувствовал всю нелепость их спора. — Пойми меня, пожалуйста, правильно, я просто хочу както сохранить остатки достоинства перед лицом жены, которая у меня на глазах превращается в психоаналитика. Если бы я сейчас на минуту закрыл глаза, то, наверно, вообразил бы тебя с большой накладной бородой. Эдис продолжала отхлебывать кофе маленькими глотками.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — проговорила она наконец, — но только ответь мне на один вопрос. Не потому, что я имею какое-то право знать это, нет. Но ради всего святого скажи: зачем тебе понадобилась эта работа? Палмер собрался было ответить, но помедлил, чтобы сообразить, как лучше растолковать все это Эдис, чтобы его доводы показались ей достаточно разумными и ясными. Но были ли они такими в действительности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191