— Совершенно справедливо, — согласился Квэнс хриплым шепотом и бросился к двери, но вдруг он остановился: — Деньги! Мне понадобятся деньги. Ты не мог бы предоставить мне небольшую ссуду, Тай-Пэн?
Струан уже держал в руке объемистый кошелек с золотом.
— Здесь сто гиней. Я включу их в твой счет.
Кошелек исчез в кармане Квэнса. Аристотель еще раз обнял Струана и послал воздушный поцелуй портрету над камином.
— Десять портретов несравненнейшей Мэй-мэй. На десять гиней ниже моей обычной цены, клянусь Богом. О, бессмертный Квэнс, я обожаю тебя. Свободен! Свободен, клянусь Богом!
Он два раза взбрыкнул ногами, изображая канкан, бросился в раскрытую дверь и исчез.
Мэй-мэй рассматривала нефритовый браслет. Она поднесла его поближе к солнечному свету, падавшему в открытое окно каюты, и скрупулезно обследовала. Нет, она не ошиблась: на браслете действительно была искусно вырезана стрела и иероглифы, означавшие «птенцы надежды».
— Это прекрасный нефрит, — сказала она на мандаринском.
— Благодарю вас, Повелительница Повелителей, — ответил Гордон Чен на том же языке.
— Да, очень красивый, — повторила Мэй-мэй, возвращая ему украшение, которое он минуту назад снял со своей руки. Гордон Чен принял браслет, помедлил мгновение, с наслаждением ощущая кожей его гладкую поверхность, но на руку надевать не стал, а вместо этого уверенным коротким движением выбросил браслет в окно и проследил за ним взглядом, пока он не исчез под водой.
— Я почел бы за честь, если бы вы приняли его в дар, высокочтимая госпожа. Но некоторые подарки принадлежат черной глубине моря.
— Ты очень мудр, сын мой. Только я не высокочтимая госпожа. Всего лишь наложница.
— У Отца нет жены. Следовательно, вы его Тай-тай.
Мэй-мэй не ответила. Ее ошеломило то, что посланцем Дзин-куа оказался Гордон Чен. И, несмотря на предъявленный браслет, она решила быть очень осторожной и говорить загадками, на случай, если браслет был им перехвачен. Она знала, что и Гордон Чен будет в равной степени осторожен и предпочтет говорить иносказательно.
— Ты выпьешь чаю?
— Это было бы слишком хлопотно для вас, Мать. Очень хлопотно.
— Нисколько не хлопотно, сын мой. — Она прошла в следующую каюту. Гордон Чен последовал за ней, преклоняясь перед красотой ее походки и ее крошечными ногами, едва не теряя голову от изысканного аромата ее духов. Ты полюбил ее с того самого момента, когда увидел, сказал он себе. В каком-то смысле она твое творение, ибо именно ты передал ей варварскую речь и варварские мысли.
Он благословил свой йосс за то, что Тай-Пэн был его отцом, и его уважение к нему не знало границ. Он понимал, что без этого уважения его любовь к Мэй-мэй не смогла бы остаться сыновней. Подали чай, и Мэй-мэй отпустила Лим Дина, но, соблюдая приличия, позволила А Сам остаться. Она знала, что А Сам не понимает диалекта провинции Сучьжоу, на котором и возобновила разговор с Гордоном.
— Стрела может быть очень опасна.
— Да, высокочтимая госпожа, в неверных руках. Вы интересуетесь стрельбой из лука?
— Когда я была очень маленькой, мы часто пускали воздушных змеев, мой брат и я. Один раз я стреляла из лука, но это очень напугало меня. Однако я полагаю, иногда стрела может быть даром богов и потому не опасна.
Гордон Чен задумался на мгновение, потом почтительно кивнул и сказал:
— Да. Например, если бы она оказалась в руках умирающего с голоду человека, и он бы прицелился в дичь и поразил бы свою жертву.
Ее веер изящно шевельнулся. Она была рада, что в свое время имела возможность изучить склад его ума; теперь это облегчало ей задачу и делало передачу информации более увлекательной.
— Такому человеку понадобилась бы вся его осторожность, если бы у него был только один шанс попасть в цель.
— Все это так, повелительница моя. Но мудрый охотник держит много стрел в своем колчане. — Что это за дичь, на которую ему придется охотиться, спрашивал он себя.
— Бедной женщине никогда не дано испытать мужских радостей охоты, — спокойно заметила она.
— Мужчина олицетворяет собой принцип ян — он охотник по выбору богов. Женщина олицетворяет собой принцип инь — она та, которой охотник приносит пищу, чтобы приготовить ее.
— Боги очень мудры. Очень. Они учат охотника, какая добыча съедобна, а какая нет.
Гордон Чен маленькими глотками пил чай. Хочет ли она этим сказать, что ей нужно просто кого-то найти? Или выследить и убить? Кого она могла бы хотеть отыскать? Бывшую любовницу дяди Робба и его дочь, может быть? Скорее всего, нет, потому что для этого совсем не требовалось бы соблюдать такую секретность — и, уж конечно, Дзин-куа никогда не стал бы привлекать к этому меня. Клянусь всеми богами, что может связывать эту женщину с Дзин-куа? Чем она так помогла ему, что это заставило его приказать мне — а в моем лице всей мощи гонконгских Триад — исполнить любое ее желание?
В этот момент неясные слухи, дошедшие до него несколько дней назад, вдруг обрели свое истинное значение: слухи о том, что Дзин-куа раньше других узнал, что флот немедленно возвращается к Кантону, вместо того чтобы отправиться на север, как все ожидали. Так вот в чем дело! Должно быть, Мэй-мэй тайно известила об этом Дзин-куа и тем самым поставила его в положение своего должника! Ай-ай-ай, вот уж действительно услуга из услуг!
Получив такое известие заранее, Дзин-куа сэкономил самое меньшее три-четыре миллиона тэйлов.
Его уважение к Мэй-мэй возросло.
— Иногда охотник вынужден пользоваться своим оружием и для того, чтобы защитить себя от диких зверей леса, — сказал он, предлагая ей другое продолжение разговора.
— Верно, сын мой. — Ее веер с треском захлопнулся, и она вздрогнула всем телом. — Боги защищают бедных женщин от такой беды.
Значит, она хочет, чтобы кого-то убили, подумал Гордон. Он принялся разглядывать фарфоровую чашку, пытаясь угадать, кого же.
— Йосс судит так, что зло подстерегает нас во многих местах. Наверху и внизу. На материке и здесь, на острове.
— Да, сын мой, — произнесла Мэй-мэй, и ее веер затрепетал, а губы слегка задрожали. — Даже на море. Даже среди высокородных и очень богатых. Ужасны пути богов.
Гордон Чен едва не выронил чашку из рук. Он повернулся спиной к Мэй-мэй и постарался собрать свои разбежавшиеся мысли. «Море» и «высокородный» могли означать только двух людей: Лонгстаффа или самого Тай-Пэна.
Драконы смерти, пойти сейчас против любого из них — значило бы приблизить свое полное уничтожение! Его желудок сжался в тугой комок. Но зачем? И неужели это Тай-Пэн? О боги, только не мой отец. Не допустите, чтобы это был мой отец!
— Да, высокочтимая госпожа, — сказал он с оттенком покорной отрешенности, ибо знал, что принесенная им клятва обязывала его выполнить любое ее приказание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248