Кредит, опирающийся на реальные деньги, а не на пустые бумажки. Мы банкроты. По крайней мере, мы банкроты, если наши кредиторы насядут на нас через месяц.
Он почувствовал на своей руке ладонь сына.
— Что ты сказал, мой мальчик? Ты говорил «Ракета»? Кулума сильно встревожили бледность Струана и пронзительный свет, струившийся из его глаз.
— Флагман. Мы прибыли.
Кулум поднялся вслед за отцом на палубу Он никогда раньше не бывал на военном корабле, не говоря уже о линкоре. Трехмачтовый корабль «Титан» флота Ее Величества был одним из самых мощных судов того времени. Его семьдесят четыре пушки располагались на трех пушечных палубах. Однако на Кулума эта громадина не произвела никакого впечатления. Корабли его не интересовали, а море он ненавидел. Он боялся его неистового нрава, безбрежные просторы и таящиеся в них опасности пугали его, и он не умел плавать. Его всегда удивляло, как это отец мог любить море.
Я так мало знаю о своем отце, подумал он. Что ж, ничего странного тут нет. За всю жизнь я видел его лишь несколько раз, последний — шесть лет назад Он совсем не изменился за это время. Зато изменился я сам. Теперь я твердо знаю, чему хочу посвятить свою жизнь. И сейчас, когда я один… Мне нравится быть одному, и вместе с тем одиночество так мучительно.
Следуя за отцом, Кулум спустился по трапу на главную пушечную палубу. Низкий потолок заставил их пригнуться, когда они направились в кормовую часть к каюте, которую охранял часовой Внутри корабль пропах порохом, смолой, пенькой и потом.
— Добрый вечер, сэр, — приветствовал Струана морской пехотинец, направив на него свой мушкет, как предписывала инструкция. — Начальник караула!
Начальник караула в алом мундире с начищенными до ослепительного блеска пуговицами вышел из караульного помещения. Этот человек был тяжел и тверд, как пушечное ядро, и имел такую же круглую голову.
— Добрый день, мистер Струан. Одну минуту, сэр-р. — Он почтительно постучал в дубовую дверь каюты. Оттуда донеслось: «Войдите», и он вошел, прикрыв за собой дверь.
Струан достал сигару и предложил ее Кулуму:
— Ты уже куришь, мальчик мой?
— Да. Спасибо, отец.
Сгруан раскурил сигару для Кулума и еше одну для себя. Выпустив длинную струю дыма, он прислонился спиной к одной из двенадцашфутовых пушек Ядра, каждое в шестьдесят фунтов весом, были уложены рядом в аккуратные пирамиды — всегда наготове.
Дверь каюты открылась. На пороге появился Лонгстафф, изящный, щегольски одетый мужчина с высоким лбом и темными глазами Его черные волосы были завиты по последней моде, густые бачки топорщились. Часовой взял мушкет на караул, начальник караула вернулся в свою каюту.
— Привет, Дирк, дружище. Как вы себя чувствуете? Я был так опечален, узнав о вашем горе. — Лонгстафф нервно подал Струану руку, потом улыбнулся Кулуму и протянул руку еще раз: — Вы, должно быть, Кулум. Я Уильям Лонгстафф. Мне искренне жаль, что вы прибыли к нам при таких ужасных обстоятельствах.
— Благодарю вас, ваше превосходительство, — ответил Кулум, пораженный тем, что капитан-суперинтендант торговли оказался так молод.
— Вы не обидитесь, если придется чуть-чуть подождать, Дирк? У меня сейчас встреча с адмиралом и всеми капитанами. Я закончу через несколько минут, — добавил Лонгстафф с легким зевком. — Мне о многом нужно поговорить с вами Если у вас есть настроение.
— Да.
Лонгстафф встревоженно взглянул на золотые, украшенные драгоценными камнями карманные часы, которые свисали с его парчового жилета:
— Почти одиннадцать! Похоже, мне никогда не будет хватать времени. Не хотите ли пройти в кают-компанию?
— Нет. Мы подождем здесь.
— Как вам будет угодно. — Лонгстафф быстро вернулся в каюту и захлопнул дверь.
— Он очень молод для полномочного представителя Короны, не так ли?
— И да, и нет. Ему тридцать шесть. Империи создаются молодыми, Кулум. Это разрушают их старики.
— Он совсем не похож на англичанина. Он кто, валлиец?
— Ею мать испанка. — Что, видимо, объясняет его природную жестокость, подумал про себя Струан. — Она была графиней. Его отец служил дипломатом при испанском дворе. Это был один из тех браков, которые называют «породистыми». Его семья связана по какой-то линии с графами Тот.
Если ты не родился аристократом, с горечью подумал Кулум, как бы умен ты ни был, у тебя нет ни одного шанса пробиться наверх. Ни одного. Пока не произойдет революция.
— Дела в Aнглии очень плохи, — сказал он отцу.
— Как так. дружок?
— Богатые слишком богаты, а бедные слишком бедны. Люди ринулись в города в поисках работы. Людей много — рабочих мест мало, поэтому наниматели платят все меньше и меньше. Народ голодает. Лидеры чартистов по-прежнему в тюрьме.
— Вот и хорошо. Этих смутьянов вообще следовало бы повесить или хотя бы выслать из страны.
— Ты не одобряешь Хартии, отец? — Кулум сразу насторожился. «Народная хартия» была написана более трех лет назад и с тех пор являлась символом свободы, объединяющим всех недовольных британцев. Хартия требовала права голоса для каждого совершеннолетнего мужчины, отмены имущественного ценза для членов парламента и выплаты им жалованья, уравнения избирательных округов, тайного голосования и ежегодного проведения сессий.
— Я одобряю ее как документ, содержащий справедливые требования. Но не одобряю самих чартистов и их лидеров. Я считаю, что в Хартии много в основе своей правильных идей, но попали они в плохие руки.
— А что плохого в том, чтобы агитировать за реформу? Парламент должен решиться на все эти изменения.
— Агитировать — да. Говорить, спорить, писать петиции. Но не подстрекать к насилию и не устраивать революций. Правительство поступило совершенно правильно, когда покончило с беспорядками в Уэльсе и Мидленде. Клянусь Господом, неповиновение — это не выход. Ходят слухи, что чартисты так и не усвоили преподанного им урока, что они скупают оружие и собираются на тайные сходки. Клянусь Богом, их следует растоптать раз и навсегда.
— Хартию растоптать не удастся. Слишком многим она нужна, и эти люди готовы умереть за нее.
— Что ж, тогда смертей будет очень и очень много, мой мальчик. Чартисты должны запастись терпением.
— Ты просто не представляешь, отец, во что теперь превратилась жизнь на Британских островах. Ты так долго пробыл здесь. Терпение нелегко дается тем, у кого живот подвело от голода.
— Здесь, в Китае, то же самое. Везде в мире ты увидишь одно и то же. Но бунт, неповиновение — это не британский путь.
Скоро он будет им, мрачно подумал Кулум, если для британцев ничего не изменится в самом близком будущем. Он пожалел, что оставил Глазго и уехал на Восток. Глазго был центром шотландских чартистов, а он возглавлял группу студентов, которые тайно поклялись отдавать свой труд — а если понадобится, и жизни — движению сторонников Хартии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248
Он почувствовал на своей руке ладонь сына.
— Что ты сказал, мой мальчик? Ты говорил «Ракета»? Кулума сильно встревожили бледность Струана и пронзительный свет, струившийся из его глаз.
— Флагман. Мы прибыли.
Кулум поднялся вслед за отцом на палубу Он никогда раньше не бывал на военном корабле, не говоря уже о линкоре. Трехмачтовый корабль «Титан» флота Ее Величества был одним из самых мощных судов того времени. Его семьдесят четыре пушки располагались на трех пушечных палубах. Однако на Кулума эта громадина не произвела никакого впечатления. Корабли его не интересовали, а море он ненавидел. Он боялся его неистового нрава, безбрежные просторы и таящиеся в них опасности пугали его, и он не умел плавать. Его всегда удивляло, как это отец мог любить море.
Я так мало знаю о своем отце, подумал он. Что ж, ничего странного тут нет. За всю жизнь я видел его лишь несколько раз, последний — шесть лет назад Он совсем не изменился за это время. Зато изменился я сам. Теперь я твердо знаю, чему хочу посвятить свою жизнь. И сейчас, когда я один… Мне нравится быть одному, и вместе с тем одиночество так мучительно.
Следуя за отцом, Кулум спустился по трапу на главную пушечную палубу. Низкий потолок заставил их пригнуться, когда они направились в кормовую часть к каюте, которую охранял часовой Внутри корабль пропах порохом, смолой, пенькой и потом.
— Добрый вечер, сэр, — приветствовал Струана морской пехотинец, направив на него свой мушкет, как предписывала инструкция. — Начальник караула!
Начальник караула в алом мундире с начищенными до ослепительного блеска пуговицами вышел из караульного помещения. Этот человек был тяжел и тверд, как пушечное ядро, и имел такую же круглую голову.
— Добрый день, мистер Струан. Одну минуту, сэр-р. — Он почтительно постучал в дубовую дверь каюты. Оттуда донеслось: «Войдите», и он вошел, прикрыв за собой дверь.
Струан достал сигару и предложил ее Кулуму:
— Ты уже куришь, мальчик мой?
— Да. Спасибо, отец.
Сгруан раскурил сигару для Кулума и еше одну для себя. Выпустив длинную струю дыма, он прислонился спиной к одной из двенадцашфутовых пушек Ядра, каждое в шестьдесят фунтов весом, были уложены рядом в аккуратные пирамиды — всегда наготове.
Дверь каюты открылась. На пороге появился Лонгстафф, изящный, щегольски одетый мужчина с высоким лбом и темными глазами Его черные волосы были завиты по последней моде, густые бачки топорщились. Часовой взял мушкет на караул, начальник караула вернулся в свою каюту.
— Привет, Дирк, дружище. Как вы себя чувствуете? Я был так опечален, узнав о вашем горе. — Лонгстафф нервно подал Струану руку, потом улыбнулся Кулуму и протянул руку еще раз: — Вы, должно быть, Кулум. Я Уильям Лонгстафф. Мне искренне жаль, что вы прибыли к нам при таких ужасных обстоятельствах.
— Благодарю вас, ваше превосходительство, — ответил Кулум, пораженный тем, что капитан-суперинтендант торговли оказался так молод.
— Вы не обидитесь, если придется чуть-чуть подождать, Дирк? У меня сейчас встреча с адмиралом и всеми капитанами. Я закончу через несколько минут, — добавил Лонгстафф с легким зевком. — Мне о многом нужно поговорить с вами Если у вас есть настроение.
— Да.
Лонгстафф встревоженно взглянул на золотые, украшенные драгоценными камнями карманные часы, которые свисали с его парчового жилета:
— Почти одиннадцать! Похоже, мне никогда не будет хватать времени. Не хотите ли пройти в кают-компанию?
— Нет. Мы подождем здесь.
— Как вам будет угодно. — Лонгстафф быстро вернулся в каюту и захлопнул дверь.
— Он очень молод для полномочного представителя Короны, не так ли?
— И да, и нет. Ему тридцать шесть. Империи создаются молодыми, Кулум. Это разрушают их старики.
— Он совсем не похож на англичанина. Он кто, валлиец?
— Ею мать испанка. — Что, видимо, объясняет его природную жестокость, подумал про себя Струан. — Она была графиней. Его отец служил дипломатом при испанском дворе. Это был один из тех браков, которые называют «породистыми». Его семья связана по какой-то линии с графами Тот.
Если ты не родился аристократом, с горечью подумал Кулум, как бы умен ты ни был, у тебя нет ни одного шанса пробиться наверх. Ни одного. Пока не произойдет революция.
— Дела в Aнглии очень плохи, — сказал он отцу.
— Как так. дружок?
— Богатые слишком богаты, а бедные слишком бедны. Люди ринулись в города в поисках работы. Людей много — рабочих мест мало, поэтому наниматели платят все меньше и меньше. Народ голодает. Лидеры чартистов по-прежнему в тюрьме.
— Вот и хорошо. Этих смутьянов вообще следовало бы повесить или хотя бы выслать из страны.
— Ты не одобряешь Хартии, отец? — Кулум сразу насторожился. «Народная хартия» была написана более трех лет назад и с тех пор являлась символом свободы, объединяющим всех недовольных британцев. Хартия требовала права голоса для каждого совершеннолетнего мужчины, отмены имущественного ценза для членов парламента и выплаты им жалованья, уравнения избирательных округов, тайного голосования и ежегодного проведения сессий.
— Я одобряю ее как документ, содержащий справедливые требования. Но не одобряю самих чартистов и их лидеров. Я считаю, что в Хартии много в основе своей правильных идей, но попали они в плохие руки.
— А что плохого в том, чтобы агитировать за реформу? Парламент должен решиться на все эти изменения.
— Агитировать — да. Говорить, спорить, писать петиции. Но не подстрекать к насилию и не устраивать революций. Правительство поступило совершенно правильно, когда покончило с беспорядками в Уэльсе и Мидленде. Клянусь Господом, неповиновение — это не выход. Ходят слухи, что чартисты так и не усвоили преподанного им урока, что они скупают оружие и собираются на тайные сходки. Клянусь Богом, их следует растоптать раз и навсегда.
— Хартию растоптать не удастся. Слишком многим она нужна, и эти люди готовы умереть за нее.
— Что ж, тогда смертей будет очень и очень много, мой мальчик. Чартисты должны запастись терпением.
— Ты просто не представляешь, отец, во что теперь превратилась жизнь на Британских островах. Ты так долго пробыл здесь. Терпение нелегко дается тем, у кого живот подвело от голода.
— Здесь, в Китае, то же самое. Везде в мире ты увидишь одно и то же. Но бунт, неповиновение — это не британский путь.
Скоро он будет им, мрачно подумал Кулум, если для британцев ничего не изменится в самом близком будущем. Он пожалел, что оставил Глазго и уехал на Восток. Глазго был центром шотландских чартистов, а он возглавлял группу студентов, которые тайно поклялись отдавать свой труд — а если понадобится, и жизни — движению сторонников Хартии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248