У тебя такой шок, когда я говорю об очень обычных вещах. Многие используют разные штуки, чтобы улучшить свой секс. Очень важно улучшать, если можешь. Кушать правильную пищу, пользоваться правильными лекарствами. Если у тебя маленький член, ай-ай, разве плохо улучшить свой йосс и доставить своей девушке больше удовольствия? Но только не так, как это делает эта грязная свинья! Он просто хочет, чтобы было больно.
— Хватит об этом, женщина!
Она перестала помешивать мясо и посмотрела на него. Ее брови чуть заметно нахмурились.
— Все европейцы такие, как ты, Тай-Пэн? Не любят говорить открыто про мужчин и женщин, хейа?
— О некоторых вещах у нас просто не принято говорить, вот и все.
Она покачала головой.
— Это неправильно. Говорить хорошо — полезно. Как же иначе можно стать лучше? Мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина. У тебя же не бывает шок, когда ты говоришь о пище! Зачем же так сердиться, а? Секс и есть пища, можешь не беспокоиться. — Ее глаза озорно прищурились, и она оглядела его сверху донизу. — Хейа, все масса делать джиг-джиг, как твоя, одинаково, хейа?
— А все китайские девушки такие же, как ты, хейа?
— Да, — спокойно ответила она. — Большинство. Как я, но только не такие хорошие. Я надеюсь. — Она рассмеялась. — По-моему, ты очень особенный. Я тоже особенная.
— И скромная к тому же.
— Чума на такую скромность, Я просто откровенна, Тай-Пэн. Все китайцы — очень откровенные люди. Почему я должна принижать свои достоинства? И твои? Я доставляю тебе радость, и сама получаю огромное удовольствие. Глупо притворяться, что это не так. — Она заглянула в горшок, палочками достала оттуда кусочек мяса и попробовала его. Затем сняла горшок с огня и поставила тут же рядом, чтобы не остыл. Отперев дверь, она что-то прошептала А Гип. Та кивну па и выскользнула из комнаты. Мэй-мэй вернулась к огню.
— Куда она ушла?
— Искать место, где можно спрятаться.
— Я сам займусь этим.
— У нее лучше получится. Сейчас мы поедим, а потом ты решишь насчет Брока.
— А что с ним надо решать?
— Он ведь не даст тебе просто так остаться и спрятаться, хейа?
— Я уже решил, что с ним делать. — Струан улыбнулся так широко, что все его лицо покрылось морщинками. — Ты очень-очень особенная, Мэй-мэй.
— Достаточно особенная, чтобы ты сделал меня Тай-тай? Своей Верховной госпожой, по обычаям твоей страны?
— На это я дам тебе ответ, когда успешно завершу три дела.
— Какие три дела?
— Первое — доставлю серебряные слитки на «Китайское Облако» в целости и сохранности.
— Дальше?
— Второе — добьюсь, чтобы Гонконг стал нашим по-настоящему и навсегда.
— И последнее?
— Еще не знаю точно. В отношении третьего дела тебе придется запастись терпением.
— С первыми двумя я тебе помогу. Как будет с последним, я не знаю. Я китаянка, а китайцы очень терпеливые люди. Но не забывай, что я еще и женщина.
— Буду помнить, — произнес он после продолжительного молчания.
Глава 8
Струан сидел в своем рабочем кабинете на первом этаже и писал письмо Роббу. Было почти два часа пополудни. Снаружи торговцы вместе со своими клерками, носильщиками и слугами перетаскивали вещи из факторий на свои лорки. Хоппо отменил приказ, отзывавший из поселения всех слуг. Слугам и носильщикам было разрешено исполнять свои обязанности до Часа Обезьяны — трех часов дня — к каковому времени все европейцы должны были покинуть Кантон. «Знаменосцы» по-прежнему оставались на площади, отрезая англичан от американской фактории.
Струан закончил писать, поставил на листе под посланием свою личную печать, которой пользовался лишь в исключительных случаях, и капнул на письмо воском, прижав к нему перстень с печаткой. В письме он сообщал Роббу, что беспокоиться не о чем и что он привезет в Гонконг добрые вести, добавив, что если сам он опоздает, Робб должен вместо него пойти на распродажу и приобрести все участки, которые они заранее подобрали для компании. И купить круглый холм, чего бы это ни стоило. Сколько бы Брок ни давал, Робб должен предложить на доллар больше.
Струан откинулся на спинку кресла, потер глаза, прогоняя усталость, и начал заново, шаг за шагом, перепроверять свой план, пытаясь отыскать в нем слабые звенья. Как и в любом плане, успех которого во многом зависит от реакции других людей, Струан, готовясь осуществить свой замысел, тоже в какой-то степени полагался на удачу — предусмотреть все было невозможно. Но он чувствовал, что флюгер его йосса опять показывает в ту сторону, где судьба неизменно хранила его и все получалось именно так, как ему хотелось.
Высокие напольные часы пробили дважды. Струан встал из-за резного тикового стола и подошел к слугам, которые непрерывно сновали взад-вперед между факторией и причалом под надзором португальских клерков.
— Мы почти закончили, мисгер Струан, — сказал Мануэль де Варгаш, престарелый седовласый португалец, державшийся всегда с большим достоинством. Он служил «Благородному Дому» уже одиннадцать лет и являлся старшим клерком. До этого он владел собственной компанией с главной конторой в Макао, но не выдержал конкуренции с британскими и американскими коммерсантами. Он не держал на них зла. То была воля Господа, сказал он тогда безо всякой ненависти, взял с собой жену, собрал детей и отправился слушать мессу, после чего возблагодарил мадонну за все, чем она благословила его. Он был таким же, как и огромное большинство других португальцев — верным, спокойным, всегда довольным своей судьбой, неспешным в мыслях и поступках. — Можем отправляться, как только прикажете, — устало произнес он.
— Вы хорошо себя чувствуете, Варгаш?
— Небольшая лихорадка, сеньор. Но как только мы обоснуемся на новом месте, со мной опять все будет в порядке. — Варгаш покачал головой. — Скверно это — бесконечно переезжать с места на место. — Он что-то резко выговорил на кантонском наречии носильщику, сгибавшемуся под тяжестью гроссбухов, и показал рукой на лорку.
— Это последние из книг, мистер Струан.
— Хорошо.
— Печальный сегодня день, печальный. Ходит много плохих слухов. Некоторые совсем глупые.
— Что за слухи?
— Говорят, что нас всех перехватят по дороге и убьют. Что Макао пора уничтожить, а нас изгнать с Востока раз и навсегда. Ну и обычные разговоры о том, что мы вернемся через месяц, и торговля пойдет лучше, чем когда-либо. Некоторые даже утверждают, что где-то в Кантоне спрятаны сорок лаков серебра.
Улыбка Струана осталась все такой же снисходительной и безмятежной.
— Да столько лаков не наберется во всем Квантуне!
— Разумеется. Глупость, конечно, но пересказывать ее занятно. Считают, что это серебро собрали купцы Ко-хонга в подарок императору, чтобы умилостивить его.
— Чушь.
— Конечно, чушь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248
— Хватит об этом, женщина!
Она перестала помешивать мясо и посмотрела на него. Ее брови чуть заметно нахмурились.
— Все европейцы такие, как ты, Тай-Пэн? Не любят говорить открыто про мужчин и женщин, хейа?
— О некоторых вещах у нас просто не принято говорить, вот и все.
Она покачала головой.
— Это неправильно. Говорить хорошо — полезно. Как же иначе можно стать лучше? Мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина. У тебя же не бывает шок, когда ты говоришь о пище! Зачем же так сердиться, а? Секс и есть пища, можешь не беспокоиться. — Ее глаза озорно прищурились, и она оглядела его сверху донизу. — Хейа, все масса делать джиг-джиг, как твоя, одинаково, хейа?
— А все китайские девушки такие же, как ты, хейа?
— Да, — спокойно ответила она. — Большинство. Как я, но только не такие хорошие. Я надеюсь. — Она рассмеялась. — По-моему, ты очень особенный. Я тоже особенная.
— И скромная к тому же.
— Чума на такую скромность, Я просто откровенна, Тай-Пэн. Все китайцы — очень откровенные люди. Почему я должна принижать свои достоинства? И твои? Я доставляю тебе радость, и сама получаю огромное удовольствие. Глупо притворяться, что это не так. — Она заглянула в горшок, палочками достала оттуда кусочек мяса и попробовала его. Затем сняла горшок с огня и поставила тут же рядом, чтобы не остыл. Отперев дверь, она что-то прошептала А Гип. Та кивну па и выскользнула из комнаты. Мэй-мэй вернулась к огню.
— Куда она ушла?
— Искать место, где можно спрятаться.
— Я сам займусь этим.
— У нее лучше получится. Сейчас мы поедим, а потом ты решишь насчет Брока.
— А что с ним надо решать?
— Он ведь не даст тебе просто так остаться и спрятаться, хейа?
— Я уже решил, что с ним делать. — Струан улыбнулся так широко, что все его лицо покрылось морщинками. — Ты очень-очень особенная, Мэй-мэй.
— Достаточно особенная, чтобы ты сделал меня Тай-тай? Своей Верховной госпожой, по обычаям твоей страны?
— На это я дам тебе ответ, когда успешно завершу три дела.
— Какие три дела?
— Первое — доставлю серебряные слитки на «Китайское Облако» в целости и сохранности.
— Дальше?
— Второе — добьюсь, чтобы Гонконг стал нашим по-настоящему и навсегда.
— И последнее?
— Еще не знаю точно. В отношении третьего дела тебе придется запастись терпением.
— С первыми двумя я тебе помогу. Как будет с последним, я не знаю. Я китаянка, а китайцы очень терпеливые люди. Но не забывай, что я еще и женщина.
— Буду помнить, — произнес он после продолжительного молчания.
Глава 8
Струан сидел в своем рабочем кабинете на первом этаже и писал письмо Роббу. Было почти два часа пополудни. Снаружи торговцы вместе со своими клерками, носильщиками и слугами перетаскивали вещи из факторий на свои лорки. Хоппо отменил приказ, отзывавший из поселения всех слуг. Слугам и носильщикам было разрешено исполнять свои обязанности до Часа Обезьяны — трех часов дня — к каковому времени все европейцы должны были покинуть Кантон. «Знаменосцы» по-прежнему оставались на площади, отрезая англичан от американской фактории.
Струан закончил писать, поставил на листе под посланием свою личную печать, которой пользовался лишь в исключительных случаях, и капнул на письмо воском, прижав к нему перстень с печаткой. В письме он сообщал Роббу, что беспокоиться не о чем и что он привезет в Гонконг добрые вести, добавив, что если сам он опоздает, Робб должен вместо него пойти на распродажу и приобрести все участки, которые они заранее подобрали для компании. И купить круглый холм, чего бы это ни стоило. Сколько бы Брок ни давал, Робб должен предложить на доллар больше.
Струан откинулся на спинку кресла, потер глаза, прогоняя усталость, и начал заново, шаг за шагом, перепроверять свой план, пытаясь отыскать в нем слабые звенья. Как и в любом плане, успех которого во многом зависит от реакции других людей, Струан, готовясь осуществить свой замысел, тоже в какой-то степени полагался на удачу — предусмотреть все было невозможно. Но он чувствовал, что флюгер его йосса опять показывает в ту сторону, где судьба неизменно хранила его и все получалось именно так, как ему хотелось.
Высокие напольные часы пробили дважды. Струан встал из-за резного тикового стола и подошел к слугам, которые непрерывно сновали взад-вперед между факторией и причалом под надзором португальских клерков.
— Мы почти закончили, мисгер Струан, — сказал Мануэль де Варгаш, престарелый седовласый португалец, державшийся всегда с большим достоинством. Он служил «Благородному Дому» уже одиннадцать лет и являлся старшим клерком. До этого он владел собственной компанией с главной конторой в Макао, но не выдержал конкуренции с британскими и американскими коммерсантами. Он не держал на них зла. То была воля Господа, сказал он тогда безо всякой ненависти, взял с собой жену, собрал детей и отправился слушать мессу, после чего возблагодарил мадонну за все, чем она благословила его. Он был таким же, как и огромное большинство других португальцев — верным, спокойным, всегда довольным своей судьбой, неспешным в мыслях и поступках. — Можем отправляться, как только прикажете, — устало произнес он.
— Вы хорошо себя чувствуете, Варгаш?
— Небольшая лихорадка, сеньор. Но как только мы обоснуемся на новом месте, со мной опять все будет в порядке. — Варгаш покачал головой. — Скверно это — бесконечно переезжать с места на место. — Он что-то резко выговорил на кантонском наречии носильщику, сгибавшемуся под тяжестью гроссбухов, и показал рукой на лорку.
— Это последние из книг, мистер Струан.
— Хорошо.
— Печальный сегодня день, печальный. Ходит много плохих слухов. Некоторые совсем глупые.
— Что за слухи?
— Говорят, что нас всех перехватят по дороге и убьют. Что Макао пора уничтожить, а нас изгнать с Востока раз и навсегда. Ну и обычные разговоры о том, что мы вернемся через месяц, и торговля пойдет лучше, чем когда-либо. Некоторые даже утверждают, что где-то в Кантоне спрятаны сорок лаков серебра.
Улыбка Струана осталась все такой же снисходительной и безмятежной.
— Да столько лаков не наберется во всем Квантуне!
— Разумеется. Глупость, конечно, но пересказывать ее занятно. Считают, что это серебро собрали купцы Ко-хонга в подарок императору, чтобы умилостивить его.
— Чушь.
— Конечно, чушь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248