К тому же холмики земли, благодаря которым трава так странно выглядела, казались слишком высокими для могил, — если только они не были каменными насыпями, подобными пирамидкам древних шотландцев… или же массовыми захоронениями, добавила я мысленно, вспомнив Калоден.
— Ну, не то чтобы кладбище, — ответил Майерс, сдвигая шляпу на затылок. — Тут когда-то деревня была. Племени тускара вроде бы. Вон те холмики, — Майерс взмахнул рукой, показывая, — это бывшие дома, они развалились. А вон там, где повыше, — это был дом вождя, длинный такой. Ну, теперь, видите, все травой заросло. Конечно, на первый взгляд может показаться, что тут кого-то хоронили.
— А что случилось с этой деревней? — Ян и Джейми тоже вернулись и теперь внимательно оглядывали поляну.
Майерс задумчиво поскреб подбородок.
— Да я и не знаю, так чтобы наверняка. Может, какая болезнь всех их унесла, а может, на них напали чероки или еще кто… хотя, если подумать, земли чероки вообще-то к северу отсюда, довольно далеко. А может, и это тоже из-за войны. — Майерс снова принялся энергично копаться в бороде, выдирая из нее застрявшие останки клещей. — Не могу сказать, чтобы мне хотелось тут задерживаться.
Полина явно была такого же мнения, и мы отправились дальше. К вечеру мы наконец-то окончательно выбрались из соснового леса и даже миновали заросли кустарника у подножия гор. Настроение у всех поднялось, когда мы увидели другие деревья; теперь мы проезжали то через маленькие рощицы каштановых деревьев, то через обширные пространства, где стояли старые дубы и гикори, а между ними то и дело попадались кизил, хурма, карликовые каштаны и тополя, окружившие нас морем зеленой листвы.
И воздух тоже изменился, он и пахнул теперь по-другому, и становился все свежее по мере того, как мы поднимались выше. Удушающе сильный, забивающий всё запах живицы уступил место более легким и разнообразным запахам; пахло листвой деревьев и кустов, пахло травой и цветами, что приютились в каждой, даже самой маленькой, трещинке или выемке скалистого склона. Тяжелая сырость, постепенно отступавшая вниз, все еще ощущалась, но уже было не так жарко; воздух не казался больше плотным одеялом, окутавшим нас, — мы наконец-то могли не просто дышать, а дышать с удовольствием, наполняя легкие ароматами зелени, прогретой солнцем, и влажного мха.
К вечеру шестого дня мы уже поднялись довольно высоко, и здесь стал слышен непрерывный шум воды. Ее потоки пробивались сквозь узкие долины, падали с обрывов и разбивались о камни, вздымая в воздух туманные облака мелких брызг; вдоль ручьев рос густой мох, похожий на изящное зеленое кружево. Когда мы обогнули какую-то невысокую вершину, я застыла в изумлении: со склона одной из далеких гор рушился водопад, падая дугой с высоты не менее восьмидесяти футов в узкое ущелье внизу.
— Ух ты! — Ян ошеломленно разинул рот. — Может, посмотрим на него немножко, а?
— Да, симпатично выглядит, — согласился Майерс с самодовольным благодушием собственника. — Хотя это и не самый большой водопад из тех, что я видел, но все равно неплох.
Ян повернулся к нему и уставился на Майерса расширенными глазами.
— Неужели еще больше есть?
Майерс рассмеялся, и это был смех настоящего горца — скорее дыхание, чем громкий отчетливый звук.
— Мальчик, да ты вообще еще ничего не видел!
Мы устроились на ночь в пещере рядом с широким, глубоководным ручьем — и в нем водилась форель. Джейми и Ян тут же полезли в воду, твердо решив совершить серьезное нападение на водных обитателей и вооружившись удочками, сооруженными из длинных, гибких ветвей черной ивы.
Я очень надеялась, что им повезет; запасы свежих продуктов у нас уже подходили к концу, хотя оставалось еще много кукурузной муки.
Полина спустилась к ручью и принесла ведро воды; нужно было замесить тесто для кукурузных лепешек. Я пекла их на жестяном листе — такие листы имели при себе все путешественники. Эти лепешки из грубой кукурузной муки были очень вкусными в свежем, горячем виде, и по меньшей мере съедобны на следующий день. Но со временем они становились абсолютно неаппетитными к четвертому дню превращаясь в кучу крошек, весьма похожих на цементные. И тем не менее это был очень удобный продукт, к тому же не склонный плесневеть, и потому более чем популярный среди разного рода бродяг и путников, наряду с вяленой говядиной и соленой свининой.
Природная жизнерадостность Полины слегка угасла, круглое лицо женщины помрачнело. Брови у Полины были такими тонкими, что их почти невозможно было рассмотреть, и из-за этого возникал некий парадоксальный эффект: когда ее лицо пребывало в движении, любое его выражение как бы усиливалось, а когда Полина пребывала в покое, с ее лица исчезало вообще всякое выражение. Она могла бы выглядеть такой же безликой, как мяч, если бы захотела; весьма полезное умение для раба.
Я полагала, что эта ее озабоченность вызвана тем, что нам предстояло провести вместе последнюю ночь. Мы уже добрались до тех мест, где кончалась власть английской короны, мы пересекли границу колонии. Утром Майерс должен был повернуть на север, чтобы повести Полину через перевалы на другую сторону горного хребта, в земли индейцев, чтобы найти место, где она могла бы жить в безопасности.
Круглая голова Полины склонилась над деревянным ведром, короткие пальцы смешивали кукурузную муку с водой и свиным салом. Я сидела на корточках напротив нее, подсовывая тоненькие веточки в слабый, едва начавший разгораться огонь; черный жестяной лист, загодя смазанный жиром, лежал рядом. Майерс отошел в сторонку, чтобы выкурить трубочку; я слышала, как где-то ниже по течению Джейми перекликается с Яном, и негромкий ответный смех.
Уже опустились глубокие сумерки; наше убежище окружали нависшие над нами горы, и тьма, казалось, сползала с них, прячась за стволами деревьев. Я не имела ни малейшего представления о том, в какой местности жила Полина дома, в Африке, и был ли то обычный лес или джунгли, морское побережье или пустыня, — но думала, что в любом случае ее родина вряд ли могла быть похожа на то, что женщина видела сейчас.
О чем она могла размышлять в эту минуту? Ее привезли на этот континент из далекой Африки, продали в рабство; мне казалось, что любое будущее, ожидавшее ее, вряд ли могло быть хуже прошлого. И все же это было неведомое будущее — ведь она отправлялась в места столь безлюдные, столь бескрайние, что в них, казалось, можно просто-напросто раствориться, исчезнуть, не оставив ни малейшего следа. Наш костер выглядел на фоне этих величественных ночных гор как крошечная, едва заметная искра.
Ролло вышел в круг света, бросаемого огнем, и энергично встряхнулся, рассыпав во все стороны фонтаны брызг и заставив костер сердито зашипеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201