Первое потрясение начало понемногу утихать, но горе притаилось где-то в верхней части желудка, обжигая и царапаясь, как язва. Роджер был ученым и сыном ученого; он вырос в окружении книг, он с младенчества впитал в себя веру в святость и нерушимость печатного слова. И потому ощущал себя самым настоящим убийцей, когда достал из кармана перочинный нож и тайком открыл его, оглядываясь по сторонам, желая быть уверенным в том, что никто за ним не наблюдает.
Его действиями двигал скорее инстинкт, нежели разум; тот самый инстинкт, который заставляет людей убирать все осколки случайно разбитой посуды, накрывать достойным образом тела умерших, уничтожать все видимые следы разнообразных бедствий, даже если это ничуть не уменьшит истинных последствий трагедии.
Со сложенной в несколько раз страницей книги, лежавшей в его кармане, как самый тяжкий груз в его жизни, он вышел из библиотеке и под дождем побрел куда-то по улицам Оксфорда.
Прогулка несколько отрезвила его, заставила вернуться к логическим рассуждениям, спрятать на время собственные чувства, — чтобы разобраться в том, что он теперь должен делать, как защитить Брианну от горя, которое, конечно же, будет куда более глубоким и долгим, чем его собственное…
Он не забыл посмотреть на выходные данные книги; она была выпущена в 1906 году маленьким британским издательством. Это значило, что ее можно найти далеко не в каждой библиотеке; и тем не менее Брианна вполне могла натолкнуться на нее, ведя свои собственные исследования.
Конечно, если посмотреть на все с точки зрения сухой логики, эта книга была не из тех, в которые могла бы заглянуть девушка в поисках необходимой ей информации. И все же… Книга называлась «Песни и баллады восемнадцатого века». Роджеру было хорошо знакомо то любопытство историка, которое заставляет ни с того ни с сего соваться в самые невообразимые письменные источники; наверняка и Брианна страдает таким же любопытством. Более того, он знал эту юношескую жажду знаний — любых знаний, — которая могла подтолкнуть Брианну к тому, чтобы заглядывать в любую и каждую книгу, относящуюся к интересующему ее периоду, ей ведь наверняка хотелось как можно подробнее представить себе обстановку, окружавшую ее родителей, создать собственное видение их жизни, которую ей никогда не разделить с ними.
Да, тут должно совпасть много обстоятельств, но все же риск оставался… Роджера нечаянно толкнул какой-то прохожий, и только тогда он осознал, что уже несколько минут стоит, облокотившись о перила моста, глядя, как на поверхность реки падают дождевые капли, и ничего не видя. Он медленно повернул обратно и пошел по улице, не замечая ни потоков дождя, ни зонтиков, вдруг покрывших все тротуары.
Нет, невозможно было предполагать, что Брианна никогда не увидит это издание; книга могла существовать в одном-единственном экземпляре, но их могла быть и добрая сотня, а то и больше, и они лежали, как бомбы с часовым механизмам, в библиотеках по всем Соединенным Штатам.
Боль в желудке стала еще сильнее. Роджер к этому времени уже промок насквозь и основательно замерз. Но в глубине его тела холод был куда сильнее, и он разлился по конечностям Роджера при новой страшной мысли: а что сделает Брианна, если вдруг наткнется на эту заметку?
Конечно, она сначала будет просто потрясена, поражена горем. Но потом? Сам он был абсолютно убежден в том, что прошлое изменить невозможно; это говорила ему Клэр, и она доказала ему это. Они с Джейми фрезером пытались хотя бы уменьшить кровавую бойню при Калодене, если уж не предотвратить ее вовсе. Клэр пыталась спасти своего будущего мужа, Фрэнка, спася его предка, Джека Рэндэлла, — но потерпела неудачу, и лишь тогда узнала, что Джек вообще не был предком Фрэнка, а просто женился на беременной любовнице своего младшего брата, чтобы дать ребенку законное имя, поскольку его брат умер.
Да уж, прошлое и само по себе может корчиться и извиваться, как раненная змея, но изменить его невозможно. Но Роджер совсем не был уверен в том, что Брианна разделяет его убеждение.
«Да как ты можешь оплакивать путешественников по времени?» — спросила она его как-то раз. Но если он покажет ей эту заметку, и она тоже начнет оплакивать, от всего сердца. Но, наверное, ей все равно следует это знать. Это знание тяжко ранит ее, но душевные раны заживут, и она оставит прошлое в покое. Оставила бы, если…
Если бы не было тех камней на Крэйгна-Дун. Каменного круга и той пугающей возможности, которую он обещал…
Клэр прошла сквозь камни Крэйгна-Дун во время древнего языческого праздника огня, в первый день ноября, почти два года назад.
Роджер содрогнулся, и на этот раз не от холода. Волосы на его голове шевельнулись, когда он только лишь подумал об этом. Тогда было ясное, мягкое осеннее утро, рассвет… наступал День всех святых, и ничто не тревожило мирный покой травянистых склонов холмов, где уже многие сотни лет стояли на страже каменные круги. Ничто не тревожило… пока Клэр не коснулась огромного треснувшего камня и не исчезла в прошлом.
И тогда земля словно растаяла под его ногами, а воздух умчался прочь с грохотом, оглушившим его, словно это был грохот пушек. Он ослеп он удара света и тьмы; лишь память о том, как это уже происходило, удержало его от полной и безоглядной паники.
Он держал Брианну за руку. И рефлекторно сжал ее, хотя все остальные чувства как бы исчезли. Это было похоже на то, как если бы он внезапно провалился на тысячу футов вглубь ледяной воды; ужасающее головокружение, отсутствие воздуха, потрясение настолько сильное, что он ничего и не чувствовал, кроме собственно потрясения… в голове кружились остатки двух последних мыслей, его сознание мерцало, как огонек свечи в вихре ветра. «Я умираю, — думал он с полным равнодушием. И еще: — Не отпускай ее».
Луч рассветного солнца упал сквозь трещину в огромном камне; Клэр ушла навстречу ему… Когда Роджер наконец смог пошевелиться и поднял голову, в небе жарко сияло полуденное солнце, и темно-голубое, лавандовое небо вставало за камнем, и эта огромная глыба казалась черной на фоне золота и синевы.
Он лежал на Брианне, закрывая ее своим телом. Девушка была без сознания, но дышала, и ее лицо казалось невыносимо бледным в окружении темно-красных волос. Он настолько ослабел, что не могло быть и речи о том, чтобы отнести Брианну вниз со склона холма, туда, где их ждал автомобиль; дочь своего отца, она была ростом почти в шесть футов, лишь немного ниже, чем сам Роджер.
Он притулился возле нее, положил ее голову себе на колени, и сидел так, поглаживая ее волосы и дрожа, до самого заката. Только тогда она открыла глаза, темно-синие, как вечернее небо, и прошептала: «Она ушла?»
— Да, все в порядке, — шепнул в ответ Роджер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201