– Похоже, тебя перехватила миссис Энтони и наплела насчет воротника своего Элфи, – не без насмешки сказала миссис Морел.
– Не важно, кто меня перехватил, – сказал Морел. – Вот перехвачу нашего и пересчитаю ему кости.
– Ну куда это годится, – сказала миссис Морел. – Злая ведьма невесть что тебе наболтала, а ты и рад напуститься на родных детей.
– Я его проучу! – сказал Морел. – Чей он ни есть, нечего ему чужие рубахи драть да рвать.
– Драть да рвать! – повторила миссис Морел. – Элфи забрал его биту, вот Уильям и погнался за ним, тот увернулся, Уильям нечаянно и ухватил его за воротник… Элфи и сам бы так его ухватил.
– Знаю! – угрожающе крикнул Морел.
– Ну да, знал еще раньше, чем тебе сказали, – съязвила жена.
– Не твое дело! – бушевал Морел. – Я отец, вот и учу уму-разуму.
– Хорош отец, – сказала миссис Морел, – наслушался крикливой бабы и готов выпороть родного ребенка.
– Я отец! – повторил Морел.
И не сказал больше ни слова, сидел и накалялся. Вдруг вбежал Уильям, крикнул с порога:
– Можно мне чаю, мам?
– Сейчас получишь кой-чего другого! – заорал Морел.
– Не шуми, муженек, – сказала миссис Морел, – на тебя смотреть смешно.
– Сейчас так его отделаю, посмеешься! – заорал Морел, вскочил и грозно уставился на сына.
Уильям, для своих лет рослый, но чересчур впечатлительный, побледнел и с ужасом смотрел на отца.
– Беги! – приказала сыну миссис Морел.
Мальчик так растерялся, что не мог сдвинуться с места. Внезапно Морел сжал кулак и пригнулся.
– Я ему покажу «беги»! – как сумасшедший заорал он.
– Что? – воскликнула миссис Морел, задохнувшись от гнева. – Не тронешь ты его из-за того, что она наговорила, не тронешь!
– Не трону? – заорал Морел. – Не трону?
И, зло глядя на мальчика, метнулся к нему. Миссис Морел кинулась, встала между ними, подняла кулак.
– Не смей! – крикнула она.
– Чего? – заорал муж, на миг ошарашенный. – Чего?
Миссис Морел круто обернулась к сыну.
– Беги из дому! – в ярости приказала она.
Повинуясь властному окрику, мальчик вмиг повернулся и был таков. Морел рванулся к двери, но опоздал. Он пошел назад, под слоем угольной пыли бледный от бешенства. Но теперь жена окончательно вышла из себя.
– Только посмей! – громко сказала она, голос ее зазвенел. – Только посмей пальцем его тронуть! Потом всю жизнь будешь жалеть.
И он испугался жены. И хоть ярость в нем накипала, он сел.
Когда дети подросли и их можно было оставлять одних, миссис Морел вступила в Женское общество. То был небольшой женский клуб при Товариществе оптовой кооперативной торговли, и собирались женщины в понедельник вечером в длинной комнате над бакалейной лавкой бествудского кооператива. Предполагалось, что они обсуждают, как сделать кооператив доходнее, и другие насущные дела. Иной раз миссис Морел что-нибудь им докладывала. И детям странно было видеть, как их вечно занятая по хозяйству мать сидит и быстро пишет, раздумывает, заглядывает в книжки и опять пишет. В эти минуты они особенно глубоко ее уважали.
Общество им нравилось. Только к нему они и не ревновали мать – отчасти потому, что видели – для матери это удовольствие, отчасти из-за удовольствий, которые перепадали им. Кое-кто из враждебно настроенных к Обществу мужей, по мнению которых их жены стали слишком независимыми, называл его «воняй-болтай», иными словами «сборище сплетниц». Оно и правда, глядя на свои семьи, сравнивая свою жизнь с установками Общества, женщины могли роптать. А углекопы, поняв, что у их жен появились новые, собственные мнения, недоумевали. Обычно вечером в понедельник миссис Морел приносила множество новостей, и детям нравилось, когда к возвращению матери дома оказывался Уильям, ему она чего только не рассказывала.
Потом, когда Уильяму исполнилось тринадцать, она устроила его в контору Кооператива. Был он очень толковый парнишка, прямодушный, с довольно резкими чертами лица и синими глазами истинного викинга.
– С чего это мать надумала определять его в сидельцы? – сказал Морел. – Знай, будет штаны протирать, а заработает всего ничего. Сколько ему положили для начала?
– Сколько для начала – не важно, – ответила миссис Морел.
– Ну, ясно! Возьми я его с собой в шахту, он сразу станет получать добрых десять шиллингов в неделю. А только я уж знаю, по тебе, пускай лучше сидит день-деньской на табуретке за шесть шиллингов, чем пойдет за десять шиллингов со мной в шахту.
– В шахту он не пойдет, – сказала миссис Морел, – и хватит об этом.
– Выходит, мне годилось, а ему не годится.
– Твоя мамаша отправила тебя в шахту двенадцати лет, а вот я со своим мальчиком так поступать не намерена.
– В двенадцать! Еще и поране!
– Ну, это все равно, – сказала миссис Морел.
Она очень гордилась сыном. Он поступил на вечерние курсы и изучал стенографию, так что когда ему исполнилось шестнадцать, у них в конторе лишь один служащий превосходил его в искусстве стенографии и счетоводства. Потом он сам стал преподавать на вечерних курсах. Но был такой вспыльчивый, что спасало его только добродушие и большой рост.
Уильям не чуждался никаких мужских занятий – занятий благопристойных. Бегал быстрее ветра. Двенадцати лет получил первый приз за состязание в беге: стеклянную чернильницу в форме наковальни. Она гордо красовалась на буфете и доставляла миссис Морел огромное удовольствие. Сын участвовал в состязании ради нее. Он примчался домой со своим призом и едва переводя дыхание крикнул: «Мама, смотри!» То была ее первая истинная награда. Она приняла ее как королева.
– Какая прелесть! – воскликнула она.
Со временем Уильям становился честолюбив. Все свои деньги он отдавал матери. Когда он зарабатывал четырнадцать шиллингов в неделю, она возвращала ему два шиллинга на карманные расходы, и так как он не пил, он чувствовал себя богачом. Он водил компанию с бествудской чистой публикой. По положению в городке выше всех стоял священник. За ним шел управляющий банка, потом доктора, потом торговцы, а уж после них сонмище углекопов. Уильям стал проводить время с сыновьями аптекаря, школьного учителя и торговцев. Он играл на бильярде в Зале ремесленников. Да еще танцевал – это уже вопреки желанию матери. Он наслаждался всеми радостями, которые мог предложить Бествуд, – от грошовых танцплощадок на Черч-стрит до занятий спортом и бильярда.
Он развлекал Пола умопомрачительными рассказами о всевозможных цветущих красавицах, которые обычно, подобно срезанным цветам, жили в его сердце не долее двух недель.
Случалось, иная красотка пыталась настичь своего заблудшего кавалера. Увидав у дверей незнакомку, миссис Морел тотчас понимала, чем дело пахнет.
– Мистер Морел дома? – умоляюще спрашивала девица.
– Мой муж дома, – отвечала миссис Морел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132