Если же учесть, что этот миллионер был владельцем
независимой и весьма распространенной и популярной в Штатах телесети и
намеревался показать соревнования из Москвы приблизительно 25-30 миллионам
американцев, то идея сама по себе выглядела грандиозной. В наш
перенасыщенный ядерными боеголовками и недоверием друг к другу век
выступить, с подобным предложением в стране, где сам президент редко
упускал случай обвинить нашу страну во всех смертных грехах, для такого
шага нужны были немалая смелость и предельная честность в намерениях.
Такой человек нашелся, мы беседовали почти два часа. Потом он
пригласил меня отобедать с ним, и мы укатили высоко в горы, где снег уже
лежал толстым, плотным покровом. Мы отлично провели время на высоте почти
в две тысячи метров над уровнем моря, сидя на отапливаемой веранде
крошечного ресторанчика над безбрежным простором гор и лесов.
Американец, назовем его Н., он пока не хотел, чтоб раньше срока его
идея стала достоянием черных воронов, коих немало в здешней журналистике,
способных угробить дело на корню, верил в возможность налаживания новых,
добрососедских отношений между нашими народами. И спорт виделся ему
наиболее приемлемым на данном отрезке времени.
Н. - ему не больше 47-48 лет, во всяком случае, внешне ему больше не
дашь, подтянутый, энергичный, как большинство деловых американцев, с
которыми мне доводилось встречаться, - был, как и положено хозяину,
раскован, и, честное слово, между нами не стояли ни наши противоположные
политические системы, ни диаметрально отличающиеся экономические основы,
не было ни недоговоренностей, ни предубеждений: мы говорили на одном,
понятном (независимо, как он называется - русский, английский, немецкий)
языке - на человеческом языке, Пусть простят мне твердолобые блюстители
первородной чистоты наших убеждений и идей, но, право же, мне, коммунисту,
не претило разговаривать с миллионером и эксплуататором - с точки зрения
политэкономии капитализма Н. был типичным эксплуататором, живущим за счет
прибавочной стоимости, наработанной рабочими, трудившимися на его фабриках
и в студиях, - не только не претило, но и было полезно во многих
отношениях. Ибо все познается в сравнении. И это отнюдь не мешает тебе
оставаться тем, кто ты есть, по зато помогает лучше увидеть себя и свои
сильные и слабые стороны.
Это была первая новость, добытая мной.
Не менее любопытным было и сообщение, касавшееся пока что тайного,
необъявленного соглашения между некоторыми международными спортивными
федерациями и могущественными межнациональными корпорациями о "подкормке"
спортивных "звезд". Здесь пахло явным сползанием с позиций любительства.
"Не мытьем, так катанием, но они таки приберут Олимпийские игры к рукам",
- суммировал нашу беседу шведский тренер по фигурному катанию, поведавший
мне эту новость. Нильстрэм вообще-то долгое время был хоккейным
наставником "Эстерлунда" - одного из сильнейших скандинавских хоккейных
клубов, мы-то и сошлись с ним еще в Гетеборге, в 1981 году, на чемпионате
мира по хоккею. А вот теперь я узнал, что мой знакомец поменял амплуа и
подвизается... наставником молодежной сборной страны по фигурному катанию.
"Мне надоело выкармливать корову, которую регулярно доят то канадцы, то
американцы, - объяснил Нильстрэм свое неожиданное решение покинуть хоккей.
- Стоит лишь появиться талантливому парнишке, как его тут же сманивают за
океан, - где еще можно оторвать такую деньгу? А я в душе остался
старомодным любителем спорта, доброго, старого спорта, когда получали
удовольствие от самого выступления, а не от того, сколько тебе за это
заплатят!"
Эти факты, как, впрочем, и самоотверженная преданность Сержа
Казанкини, взявшегося помогать мне, лишний раз подтвердила незыблемую
старинную истину: не имей сто рублей, а имей сто друзей...
Когда в дверь без стука (ключ, вопреки принятым здесь нормам, я
оставил на противоположной стороне) вошел Павел Феодосьевич Савченко, я
обрадовался ему искренне: он, как никто другой, обладал даром душевного
врачевания, хотя, кажется, и не догадывался об этом.
- Милая старушка у тебя, - пожаловался Павел Феодосьевич вместо
приветствия. - За пять минут, пока я торчал за входной дверью, она
выспросила у меня чуть не полную биографию. Мне даже довелось уверить ее,
что я не курю дешевых сигар и вообще предпочитаю лимонад виски и пиву. Что
же касается твоей личности, то пришлось поломать голову, вспоминая, в чем
ты был одет в последний раз и есть ли у тебя усы, а если есть, то какого
цвета... С моим-то английским! Я с трудом удовлетворил ее запросы и мне
отперли входную дверь. - Говоря это, Савченко по-хозяйски спокойно
разделся, в отличие от меня не бросил на кресло форменную - синюю с
красным - куртку с золотым Гербом СССР над сердцем, а аккуратно повесил на
плечики в шкаф. Он причесал редкие светлые волосы и, лишь в последний раз
взглянув в зеркало и убедившись, что у него полный порядок на голове,
опустился в кресло.
Я слегка притронулся к пульту, и экран "Сони" тут же почернел.
- Вот и прекрасно! - одобрил мои действия Савченко и без перехода уже
озабоченно сказал: - Сегодня разговаривал с Москвой, с комитетом, там, как
я понял, просто рвут и мечут. Думаю, что Добротвору будет худо. Скорее
всего пожизненная дисквалификация. Да и все звания снимут...
- Погоди, с этим нужно хорошенько разобраться. А если провокация?
- Суд был, и судили советского спортсмена. Тебе этого мало? И за
меньшие проступки наказывали на полную катушку. Правильно наказывали! Хотя
нужно в таких случаях строже спрашивать и с наставников да руководителей:
если человек идет к яме, то не в пустыне, а среди других людей, и
удержать, помочь ему избавиться от недуга - их прямая обязанность. Я уже
не говорю о партийном, да и просто человеческом долге. Мы же в последние
годы видим одни достижения - медали, рекорды, а что в душе рекордсменов и
чемпионов деется, никого не интересует. В спорте стало много "звезд" и
поубавилось настоящих людей, которых не стыдно выпускать в жизнь.
- Как раз Виктора Добротвора в подобном не обвинишь...
- До нынешней поездки в Канаду, - прервал меня Савченко и без
перехода спросил: - Я буду ночью разговаривать с Киевом, чего передать
тебе домой?
- Скажи Наташке, что у меня все о'кей!
- Не густо.
- Она поймет. У нас свой код.
- Ну, разве что... Как ты думаешь, - после небольшой паузы спросил
Савченко, - не заломают судьи наших ребят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
независимой и весьма распространенной и популярной в Штатах телесети и
намеревался показать соревнования из Москвы приблизительно 25-30 миллионам
американцев, то идея сама по себе выглядела грандиозной. В наш
перенасыщенный ядерными боеголовками и недоверием друг к другу век
выступить, с подобным предложением в стране, где сам президент редко
упускал случай обвинить нашу страну во всех смертных грехах, для такого
шага нужны были немалая смелость и предельная честность в намерениях.
Такой человек нашелся, мы беседовали почти два часа. Потом он
пригласил меня отобедать с ним, и мы укатили высоко в горы, где снег уже
лежал толстым, плотным покровом. Мы отлично провели время на высоте почти
в две тысячи метров над уровнем моря, сидя на отапливаемой веранде
крошечного ресторанчика над безбрежным простором гор и лесов.
Американец, назовем его Н., он пока не хотел, чтоб раньше срока его
идея стала достоянием черных воронов, коих немало в здешней журналистике,
способных угробить дело на корню, верил в возможность налаживания новых,
добрососедских отношений между нашими народами. И спорт виделся ему
наиболее приемлемым на данном отрезке времени.
Н. - ему не больше 47-48 лет, во всяком случае, внешне ему больше не
дашь, подтянутый, энергичный, как большинство деловых американцев, с
которыми мне доводилось встречаться, - был, как и положено хозяину,
раскован, и, честное слово, между нами не стояли ни наши противоположные
политические системы, ни диаметрально отличающиеся экономические основы,
не было ни недоговоренностей, ни предубеждений: мы говорили на одном,
понятном (независимо, как он называется - русский, английский, немецкий)
языке - на человеческом языке, Пусть простят мне твердолобые блюстители
первородной чистоты наших убеждений и идей, но, право же, мне, коммунисту,
не претило разговаривать с миллионером и эксплуататором - с точки зрения
политэкономии капитализма Н. был типичным эксплуататором, живущим за счет
прибавочной стоимости, наработанной рабочими, трудившимися на его фабриках
и в студиях, - не только не претило, но и было полезно во многих
отношениях. Ибо все познается в сравнении. И это отнюдь не мешает тебе
оставаться тем, кто ты есть, по зато помогает лучше увидеть себя и свои
сильные и слабые стороны.
Это была первая новость, добытая мной.
Не менее любопытным было и сообщение, касавшееся пока что тайного,
необъявленного соглашения между некоторыми международными спортивными
федерациями и могущественными межнациональными корпорациями о "подкормке"
спортивных "звезд". Здесь пахло явным сползанием с позиций любительства.
"Не мытьем, так катанием, но они таки приберут Олимпийские игры к рукам",
- суммировал нашу беседу шведский тренер по фигурному катанию, поведавший
мне эту новость. Нильстрэм вообще-то долгое время был хоккейным
наставником "Эстерлунда" - одного из сильнейших скандинавских хоккейных
клубов, мы-то и сошлись с ним еще в Гетеборге, в 1981 году, на чемпионате
мира по хоккею. А вот теперь я узнал, что мой знакомец поменял амплуа и
подвизается... наставником молодежной сборной страны по фигурному катанию.
"Мне надоело выкармливать корову, которую регулярно доят то канадцы, то
американцы, - объяснил Нильстрэм свое неожиданное решение покинуть хоккей.
- Стоит лишь появиться талантливому парнишке, как его тут же сманивают за
океан, - где еще можно оторвать такую деньгу? А я в душе остался
старомодным любителем спорта, доброго, старого спорта, когда получали
удовольствие от самого выступления, а не от того, сколько тебе за это
заплатят!"
Эти факты, как, впрочем, и самоотверженная преданность Сержа
Казанкини, взявшегося помогать мне, лишний раз подтвердила незыблемую
старинную истину: не имей сто рублей, а имей сто друзей...
Когда в дверь без стука (ключ, вопреки принятым здесь нормам, я
оставил на противоположной стороне) вошел Павел Феодосьевич Савченко, я
обрадовался ему искренне: он, как никто другой, обладал даром душевного
врачевания, хотя, кажется, и не догадывался об этом.
- Милая старушка у тебя, - пожаловался Павел Феодосьевич вместо
приветствия. - За пять минут, пока я торчал за входной дверью, она
выспросила у меня чуть не полную биографию. Мне даже довелось уверить ее,
что я не курю дешевых сигар и вообще предпочитаю лимонад виски и пиву. Что
же касается твоей личности, то пришлось поломать голову, вспоминая, в чем
ты был одет в последний раз и есть ли у тебя усы, а если есть, то какого
цвета... С моим-то английским! Я с трудом удовлетворил ее запросы и мне
отперли входную дверь. - Говоря это, Савченко по-хозяйски спокойно
разделся, в отличие от меня не бросил на кресло форменную - синюю с
красным - куртку с золотым Гербом СССР над сердцем, а аккуратно повесил на
плечики в шкаф. Он причесал редкие светлые волосы и, лишь в последний раз
взглянув в зеркало и убедившись, что у него полный порядок на голове,
опустился в кресло.
Я слегка притронулся к пульту, и экран "Сони" тут же почернел.
- Вот и прекрасно! - одобрил мои действия Савченко и без перехода уже
озабоченно сказал: - Сегодня разговаривал с Москвой, с комитетом, там, как
я понял, просто рвут и мечут. Думаю, что Добротвору будет худо. Скорее
всего пожизненная дисквалификация. Да и все звания снимут...
- Погоди, с этим нужно хорошенько разобраться. А если провокация?
- Суд был, и судили советского спортсмена. Тебе этого мало? И за
меньшие проступки наказывали на полную катушку. Правильно наказывали! Хотя
нужно в таких случаях строже спрашивать и с наставников да руководителей:
если человек идет к яме, то не в пустыне, а среди других людей, и
удержать, помочь ему избавиться от недуга - их прямая обязанность. Я уже
не говорю о партийном, да и просто человеческом долге. Мы же в последние
годы видим одни достижения - медали, рекорды, а что в душе рекордсменов и
чемпионов деется, никого не интересует. В спорте стало много "звезд" и
поубавилось настоящих людей, которых не стыдно выпускать в жизнь.
- Как раз Виктора Добротвора в подобном не обвинишь...
- До нынешней поездки в Канаду, - прервал меня Савченко и без
перехода спросил: - Я буду ночью разговаривать с Киевом, чего передать
тебе домой?
- Скажи Наташке, что у меня все о'кей!
- Не густо.
- Она поймет. У нас свой код.
- Ну, разве что... Как ты думаешь, - после небольшой паузы спросил
Савченко, - не заломают судьи наших ребят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71