В это время появился новый звук, более близкий и громкий. Пульсирующий рев снизу палубы.
– Ты снова не прав, Павел.
Воздушные насосы. Из трюма откачивался воздух.
– Замечательно. – сказал Чехов. – Сначала удушение, а потом обжаривание.
– Она все тщательно продумала.
Чехов зарычал и со всей силой попытался вырваться из пут. Не получилось. Он остановился, чтобы передохнуть после таких усилий.
– Еще не все потеряно, – сказал Чехов.
Его дыхание учащалось. Гудение от шаттла становилось тише из-за уменьшения давления.
– Капитан не сдался бы!
Он боролся как мог против своих оков.
Судя по звукам, Ухура делала то же самое. Шум от их усилий, казалось, становился все дальше и дальше от них, так как воздуха становилось все меньше.
Легкие Чехова разрывались от боли. Черные звезды парили перед его взором. Но он все еще не сдавался. Он ненавидел саму идею умереть дважды за один день.
Он сказал себе, что в следующий раз он будет уверен в надежности своего запасного плана. После этого стало совсем нечем дышать.
Глава 7
В итоге Кирк не ушел с приема и обеда из-за нового командующего флотом. Это означало бы признать поражение. А Кирк никогда не признавал поражений.
Вместо этого он выпил три порции ромуланского эля, эффектно меняя правила игры.
Его просто не волновал больше Эндровер Дрейк.
После трех ромуланских элей было трудно волноваться о чем бы то ни было.
Или он так себе сказал.
– Боунз, полагаю, так ты отговариваешь меня от этого, – сказал Кирк.
Маккой отдыхал в кресле, сложив руки на груди. Круглый стол был уставлен остатками кофе и десертов. Большинство гостей были на площадке для танцев или группами беседовали у одного из баров. Но Кирк, Маккой и Спок все еще сидели рядом. Они и без слов осознавали, что время, когда они могли собраться все втроем, было ограничено, и принимали это в расчет.
– Почему ты вступил в Звездный Флот? – спросил Маккой.
Кирк усмехнулся. Закрыл глаза. Произнес слова, так хорошо знакомые каждому кадету:
– Почему люди это делают? «Чтобы искать новые формы жизни, новые цивилизации…»
Маккой откинулся в кресле, раскачиваясь на его задних ножках, потом с грохотом вернул передние ножки на пол.
– А чем ты маешься в Звездном Флоте сейчас?
Усмешка Кирка потухла.
– Преподаю. Консультирую. Председательствую в комиссиях.
Пристальный взгляд Маккоя остановился на Кирке.
– И ты хочешь, чтобы тебя уговорили бросить все это?
Кирк и сам не знал ответа. За него ответил Спок.
– Полагаю, что в данный момент капитан не принял решения, ибо еще не определил, чем ему следует заняться после ухода из Звездного Флота.
– И в самом деле полагаете? – ответил Маккой.
Кирк налил себе еще одну чашку кофе, чтобы начать сражение с ромуланским элем. Слушать перепалку Спока и Маккоя – это было похоже на прослушивание ожившей версии дебатов, которые он вел с самим собой.
Достаточно уверенно Спок принял эстафету.
– А вы знаете, что будете делать после того, как выйдете в отставку из Звездного Флота, доктор?
– А кто сказал, что я ухожу в отставку?
Спок задумчиво склонил голову:
– Человек вашего возраста…
– Подожди-ка! Может, у меня и нет ни капли вашей дурацкой зеленой крови в венах, но 67 – это еще не старость. Я гляжу на то, что считается проектом медотсека в чертежах новых кораблей, и вот что я скажу: я останусь в Звездном Флоте, пока не загнусь. Для того, что они задумали, не нужна душа. Никто не думает о том, что происходит между врачом и пациентом. Кто-то же должен позаботиться об этом. И, похоже, это как раз моя работа.
Маккой остановился, чтобы сделать вдох. Он заметил, что и Кирк, и Спок внимательно за ним наблюдают.
– Извините, – коротко сказал доктор. Он потянулся к кофе. – У меня есть склонность горячиться, когда дело касается тенденций в медицине.
Спок сложил руки.
– Что и является причиной вашего решения остаться в Звездном Флоте. Кроме того, эта работа позволяет вам осуществлять деятельность, которая является полезной, необходимой и к которой вы испытываете страсть.
Затем Спок взглянул на Кирка.
Кирк не должен был слышать, что тот сказал. Это было так очевидно.
Но Спок все же сказал это. Он был в этом специалистом.
– В этом случае, капитан, страсть – наиболее логичный ответ на вопросы, с которыми вы сталкиваетесь.
Маккой закатил глаза.
– Теперь-то я все и понял, Джим. Вулканец читает нам лекцию о страсти.
– Доктор, и снова вы напомнили мне, как мало знаете об истинной природе моего народа.
Кирк разглядывал Большой зал, пока Спок продолжал разъяснять Маккою, что на самом деле вулканцы-таки обладают эмоциями, просто решили не позволять им управлять своими жизнями.
Маккой, конечно, попался на наживку, горячо обсуждая формулировки Спока. Они могли продолжать часами, если была возможность. Не обращая внимания на знакомые аргументы, которых он достаточно наслушался за годы, Кирк поразился, как успокаивают его всего лишь звуки их голосов. Словно он снова был ребенком, который сидел у стола в материнской кухне за воскресным обедом, слушая родителей, бабушку с дедушкой, брата, дядюшек, тетушек и кузин. Их речи, перебивающие друг друга, звучали беспорядочно и шумно, как у старых знакомых. Семейные узы. Вот чем Спок и Маккой стали для него.
Семьей.
Он был счастлив иметь таких друзей в своей жизни. Однако он знал, что тут было большее…
Спок продолжал разговор об учении Сурака, а Маккой негодующе фыркал.
Взгляд Кирка рассеянно блуждал по танцполу. В стороне стояла группа клингонов, безуспешно пытаясь скрыть презрение к тому, как проходят танцы на Земле.
Кирк однажды принимал участие в танце клингонов. Кончилось тем, что Маккой три раза обрабатывал его протоплазером, чтобы заставить шрамы сойти.
Клингоны понимали понятие «врезаться» весьма буквально.
Потом Кирк заметил вспышку узнавания в глазах одного из клингонов. Клингон, признав его, кивнул – знак уважения. Кирк кивнул в ответ, поражаясь, что пришел такой день, когда он действительно обменялся с клингоном знаками уважения.
Но события, окружавшие неудавшееся убийство в Лагере Хитомера, и растущее мирное движение между Федерацией и Империей изменили мысли многих.
Включая его.
Кирк считал, что ему надо радоваться, что он еще не полностью застыл в своих взглядах. Что еще может воспринимать новые мысли и новые идеи.
До Лагеря Хитомера, когда Спок сообщил ему, что взрыв луны Праксиса означает возможность гибели для расы клингонов, первой реакцией Кирка было выпалить: «Ну и пусть умирают».
Почти сразу он осознал, как несправедливы были те слова. Как пагубны. Как бесчувственны. Но сказанного не вернуть, чтобы смягчить их смысл. Он до сих пор сожалел об этих словах.
Десятилетия назад он, возможно, и был достаточно несдержан, чтобы сказать подобные слова и иметь в виду то, что сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73