Однако вечером этого дня, который, как всегда, до последней минуты был заполнен неустанной работой и решениями, которые приводили в движение тысячи людей и миллионы долларов, он почувствовал, что настало время сделать исключение.
Он выгнулся, потянулся, бросил взгляд на настенные часы, которые показывали время в основных городах мира. Потом взгромоздил папки с текущими документами поверх других стопок на его всегда перегруженном письменном столе, нырнул в пиджак, вынул кассеты из нескольких диктофонов и, уходя, погасил в кабинете свет.
Все секретарши давно ушли. Он распределил надиктованное по их столам и прошел к лифту, который доставил его прямо в подземный гараж.
За прошедшие десятилетия у него не оставалось ни времени, ни энергии, которых, на его взгляд, заслуживали настоящие отношения с женщиной, и поэтому он находил альтернативы для удовлетворения хотя бы основных физиологических потребностей. Одной из таких альтернатив было заведение, куда он после недолгого размышления и отправился. Заведение пользовалось доброй славой благодаря исключительной гигиене и абсолютному такту среди избранного круга клиентов, готовых платить за это по таким же эксклюзивным тарифам.
Его приветствовала хозяйка, со вкусом одетая дама лет сорока пяти, которую легко можно было принять и за руководительницу телефонного маркетингового агентства. Она никого не называла по имени или фамилии, но всех помнила в лицо.
– У нас много новых девушек, – сказала она. – Красивые молодые женщины из Азии и Африки…
– Да-да. – Маккейн не вполне понимал, что она хотела сказать. Он жил в стольких странах, рос с таким множеством людей разных национальностей и цвета кожи, что расизм был ему абсолютно чужд. То, чего он искал, никак не было связано с этим. Он медленно шел вдоль строя девушек, вплотную к ним, каждой испытующе заглядывая в лицо. Он видел равнодушные лица, тупые лица, алчные лица, иногда даже приветливые. Он знал, что непривлекателен – слишком грузный, слишком громоздкий, неповоротливый. Он шел от одной к другой, пока не обнаружил в глазах одной из них то, что выдавало ее мысли: Не меня! Только бы не меня!
– Ты! – сказал он, удовлетворенно отмечая ее испуганный вдох.
Она была стройная, но ничем не примечательная. Ему нравилось подниматься за ней по лестнице и видеть сопротивление в ее шагах. Его возбуждало, что он ей противен, но поскольку у него есть деньги, она все же раскинет перед ним ноги.
* * *
Начался май 1997 года. Британцы выбрали Лейбористскую партию и новое правительство во главе с Тони Блэром, и новый харизматический премьер-министр пообещал, что все станет лучше. Джон размышлял, отсматривая по телевизору новости, есть ли смысл пригласить как-нибудь и Блэра; по крайней мере выглядел он более симпатичным, чем его предшественник.
Фотографии, которые Кэртис сделал с Джоном Фонтанелли и Патрисией де-Бирс, были между тем готовы и, как и предсказывал фотограф, приятно поразили Джона. После некоторого колебания и обсуждения с Маккейном он дал согласие на использование этих снимков в запланированной рекламной кампании.
В Hugemover опять начались проблемы. Профсоюз сыпал в привод песок, чиня скрытые диверсии бездельем и работой строго по предписанию – тем самым принуждая руководство к новым переговорам. Дональд Раш казался растерянным, когда обрисовывал эту ситуацию на телеконференции.
От лица Маккейна исходила мрачная угроза.
– Профсоюз в своей кипучей деятельности наверняка имеет ключевые фигуры – функционеров, подстрекателей. Вам известно, кто они?
– Да, – сказал Раш. – Конечно.
– Выгоните их.
Грузный американец выпучил глаза:
– Но… это противозаконно!
– Выгоните их, несмотря на это.
– А потом? Рабочие будут бастовать. И в этом случае я не имею права нарушить забастовку наймом посторонней рабочей силы. По действующему праву, во всяком случае.
– Тогда пошлите в цеха ваших конторских, – сказал Маккейн. – Инженеров, управленцев среднего и нижнего звена. Сами идите в цех и закручивайте гайки. – Он взял листок с цифрами о составе штата Hugemover. – И у вас будет пять тысяч рабочих с неполным рабочим днем, которых вы можете привлечь, не сталкиваясь с законом. Скажите им, что они должны постараться, если хотят сохранить работу.
– Но это же… – Раш смолк, прикусил губу и кивнул: – О'кей.
Маккейн сделал длинную паузу, едкую, как кислота. И затем сказал:
– Это вопрос прецедента. И мы его проведем. Вы поняли, Дональд?
Выражение лица Дональда Раша показывало его понятливость.
– Да, мистер Маккейн, – сказал он.
На следующий день в газетах сообщалось, что Hugemover уволил всех профсоюзных функционеров. Еще через день завод бастовал, уверенный в победе, поскольку увольнения были противозаконны. То, что отдел продаж наденет синие рабочие комбинезоны, отдел кадров вооружится тяжелыми разводными ключами, а секретарши будут управлять вилочными погрузчиками, было дополнительным поводом для всеобщего веселья.
* * *
Проектор, установленный на торце огромного стола в конференц-зале, излучал на стену световую трапецию. Темнота сгустилась по углам помещения и затаилась там, как боязливое животное.
– А что вы скажете насчет великого шахматного поединка? – спросил Маккейн профессора Коллинза, который поправлял свои подложки на проекторе. – Человек против машины. Каспаров против Deep Blue?
Ученый поднял голову.
– Должен признаться, я лишь краем уха следил за репортажами. А как там обстоят дела?
– Все кончилось. Сегодня Каспаров проиграл последнюю партию, после девятнадцати ходов. Компьютер IBM, так сказать, стал чемпионом мира по шахматам.
Коллинз кивнул:
– И какого высказывания вы от меня ждете? Я думаю, что те, кому кажется задетой честь человеческого разума, неправильно воспринимают этот турнир. Мне это просто показывает, на что способен компьютер. Для чего компьютер вообще, для чего, в конце концов, любые машины: чтобы лучше человека выполнять специальные задания.
Маккейн улыбнулся:
– Хорошо сказано.
Доклад начался, как начинаются все доклады такого рода: с обзора итогов минувшего года. Джону приходилось сдерживаться, чтобы не зевать.
– Переезд в новое, просторное здание, – рассказывал профессор Коллинз, подложив в проектор снимок ни о чем не говорящего строения с плоской крышей, – очень позитивно сказался на нашей работе. Мы получили новых выдающихся сотрудников, несмотря на то, что из-за нашей засекреченности мы не так привлекательны для студентов и докторантов, как нам хотелось бы. Что касается оснащения компьютерами, мы все заменили на машины RS-6000 и на UNIX в качестве операционной системы, все объединено в сеть и через систему Firewall подключено к Интернету; то есть что касается условий работы и мотивации людей, я могу утверждать, что лучше не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
Он выгнулся, потянулся, бросил взгляд на настенные часы, которые показывали время в основных городах мира. Потом взгромоздил папки с текущими документами поверх других стопок на его всегда перегруженном письменном столе, нырнул в пиджак, вынул кассеты из нескольких диктофонов и, уходя, погасил в кабинете свет.
Все секретарши давно ушли. Он распределил надиктованное по их столам и прошел к лифту, который доставил его прямо в подземный гараж.
За прошедшие десятилетия у него не оставалось ни времени, ни энергии, которых, на его взгляд, заслуживали настоящие отношения с женщиной, и поэтому он находил альтернативы для удовлетворения хотя бы основных физиологических потребностей. Одной из таких альтернатив было заведение, куда он после недолгого размышления и отправился. Заведение пользовалось доброй славой благодаря исключительной гигиене и абсолютному такту среди избранного круга клиентов, готовых платить за это по таким же эксклюзивным тарифам.
Его приветствовала хозяйка, со вкусом одетая дама лет сорока пяти, которую легко можно было принять и за руководительницу телефонного маркетингового агентства. Она никого не называла по имени или фамилии, но всех помнила в лицо.
– У нас много новых девушек, – сказала она. – Красивые молодые женщины из Азии и Африки…
– Да-да. – Маккейн не вполне понимал, что она хотела сказать. Он жил в стольких странах, рос с таким множеством людей разных национальностей и цвета кожи, что расизм был ему абсолютно чужд. То, чего он искал, никак не было связано с этим. Он медленно шел вдоль строя девушек, вплотную к ним, каждой испытующе заглядывая в лицо. Он видел равнодушные лица, тупые лица, алчные лица, иногда даже приветливые. Он знал, что непривлекателен – слишком грузный, слишком громоздкий, неповоротливый. Он шел от одной к другой, пока не обнаружил в глазах одной из них то, что выдавало ее мысли: Не меня! Только бы не меня!
– Ты! – сказал он, удовлетворенно отмечая ее испуганный вдох.
Она была стройная, но ничем не примечательная. Ему нравилось подниматься за ней по лестнице и видеть сопротивление в ее шагах. Его возбуждало, что он ей противен, но поскольку у него есть деньги, она все же раскинет перед ним ноги.
* * *
Начался май 1997 года. Британцы выбрали Лейбористскую партию и новое правительство во главе с Тони Блэром, и новый харизматический премьер-министр пообещал, что все станет лучше. Джон размышлял, отсматривая по телевизору новости, есть ли смысл пригласить как-нибудь и Блэра; по крайней мере выглядел он более симпатичным, чем его предшественник.
Фотографии, которые Кэртис сделал с Джоном Фонтанелли и Патрисией де-Бирс, были между тем готовы и, как и предсказывал фотограф, приятно поразили Джона. После некоторого колебания и обсуждения с Маккейном он дал согласие на использование этих снимков в запланированной рекламной кампании.
В Hugemover опять начались проблемы. Профсоюз сыпал в привод песок, чиня скрытые диверсии бездельем и работой строго по предписанию – тем самым принуждая руководство к новым переговорам. Дональд Раш казался растерянным, когда обрисовывал эту ситуацию на телеконференции.
От лица Маккейна исходила мрачная угроза.
– Профсоюз в своей кипучей деятельности наверняка имеет ключевые фигуры – функционеров, подстрекателей. Вам известно, кто они?
– Да, – сказал Раш. – Конечно.
– Выгоните их.
Грузный американец выпучил глаза:
– Но… это противозаконно!
– Выгоните их, несмотря на это.
– А потом? Рабочие будут бастовать. И в этом случае я не имею права нарушить забастовку наймом посторонней рабочей силы. По действующему праву, во всяком случае.
– Тогда пошлите в цеха ваших конторских, – сказал Маккейн. – Инженеров, управленцев среднего и нижнего звена. Сами идите в цех и закручивайте гайки. – Он взял листок с цифрами о составе штата Hugemover. – И у вас будет пять тысяч рабочих с неполным рабочим днем, которых вы можете привлечь, не сталкиваясь с законом. Скажите им, что они должны постараться, если хотят сохранить работу.
– Но это же… – Раш смолк, прикусил губу и кивнул: – О'кей.
Маккейн сделал длинную паузу, едкую, как кислота. И затем сказал:
– Это вопрос прецедента. И мы его проведем. Вы поняли, Дональд?
Выражение лица Дональда Раша показывало его понятливость.
– Да, мистер Маккейн, – сказал он.
На следующий день в газетах сообщалось, что Hugemover уволил всех профсоюзных функционеров. Еще через день завод бастовал, уверенный в победе, поскольку увольнения были противозаконны. То, что отдел продаж наденет синие рабочие комбинезоны, отдел кадров вооружится тяжелыми разводными ключами, а секретарши будут управлять вилочными погрузчиками, было дополнительным поводом для всеобщего веселья.
* * *
Проектор, установленный на торце огромного стола в конференц-зале, излучал на стену световую трапецию. Темнота сгустилась по углам помещения и затаилась там, как боязливое животное.
– А что вы скажете насчет великого шахматного поединка? – спросил Маккейн профессора Коллинза, который поправлял свои подложки на проекторе. – Человек против машины. Каспаров против Deep Blue?
Ученый поднял голову.
– Должен признаться, я лишь краем уха следил за репортажами. А как там обстоят дела?
– Все кончилось. Сегодня Каспаров проиграл последнюю партию, после девятнадцати ходов. Компьютер IBM, так сказать, стал чемпионом мира по шахматам.
Коллинз кивнул:
– И какого высказывания вы от меня ждете? Я думаю, что те, кому кажется задетой честь человеческого разума, неправильно воспринимают этот турнир. Мне это просто показывает, на что способен компьютер. Для чего компьютер вообще, для чего, в конце концов, любые машины: чтобы лучше человека выполнять специальные задания.
Маккейн улыбнулся:
– Хорошо сказано.
Доклад начался, как начинаются все доклады такого рода: с обзора итогов минувшего года. Джону приходилось сдерживаться, чтобы не зевать.
– Переезд в новое, просторное здание, – рассказывал профессор Коллинз, подложив в проектор снимок ни о чем не говорящего строения с плоской крышей, – очень позитивно сказался на нашей работе. Мы получили новых выдающихся сотрудников, несмотря на то, что из-за нашей засекреченности мы не так привлекательны для студентов и докторантов, как нам хотелось бы. Что касается оснащения компьютерами, мы все заменили на машины RS-6000 и на UNIX в качестве операционной системы, все объединено в сеть и через систему Firewall подключено к Интернету; то есть что касается условий работы и мотивации людей, я могу утверждать, что лучше не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199