Самый большой пляж Вайт-Бич оказался слишком цивилизованным и полным туристов, но они нашли под руководством Бенино небольшой дикий пляж на южной стороне.
– Здесь чудесные коралловые рифы. Если хотите, можем понырять, – предложил Бенино.
Джона это не воодушевило:
– Я не умею нырять.
– Я вызову преподавателя по дайвингу, он вас научит, нет проблем. Он прибудет вместе со снаряжением.
Патрисии эта мысль очень понравилась. Она настояла на том, чтобы Бенино нырял вместе с ней, и тот согласился со смешанным чувством. На следующий день прибыл тренер по дайвингу, пожилой седой филиппинец, который, за исключением необходимых в дайвинге специальных выражений, говорил по-английски лишь с пятого на десятое и выгрузил из своей лодки снаряжения на полбатальона.
Джон проводил свой досуг на передней палубе, предоставив другим осваивать дыхательные трубки и аппаратуру, а сам наслаждался покоем.
* * *
– Официально я явился, чтобы сообщить вам новые кодовые цифры для замков, – сказал Кристофоро Вакки, опираясь на трость, и тонко улыбнулся. – Но, разумеется, я просто рад случаю повидаться с вами. За столом мы всегда говорим о вас. Не то чтобы слишком беспокоимся о вас, но вспоминаем. А впрочем, что нам еще делать.
Урсула смотрела на патрона, растерянно моргая, удивленная его неожиданным появлением и отвыкшая от людей.
– Неужто уже конец августа? – спросила она.
– Тридцать первое.
– Невероятно. – Она потеряла представление о времени, как всегда, когда рылась в архивах, ни на что больше не отвлекаясь. Ей казалось, что она только вчера приехала, и вместе с тем она бы поверила, если бы ей сказали, что прошли целые годы. Она отложила ручку и встала, с непривычки чувствуя себя оглушенной от необходимости говорить. – Я кое-что нашла, что показалось мне странным. Может, вы бы взглянули?
– С удовольствием.
Она открыла витрину, в которой хранились книги Джакомо Фонтанелли, просмотрела корешки где грубо, а где искусно переплетенных томов, из которых торчали закладки, испещренные пометками.
– Вот. – Она извлекла из ряда тонкий том и раскрыла его на нужном месте. – Эта запись. Как бы вы ее перевели?
Патрон поправил очки и вгляделся в выцветшую корявую запись.
– Хм-м. Не так просто.
– Фонтанелли со временем привык делать заметки на полях, что-то вроде дневника. С кем он говорил, где запахло выгодной сделкой и тому подобное. А это – единственная заметка, которая носит личный характер.
Кристофоро Вакки сел к ее рабочему столу, подвинул лампу ближе и стал читать про себя.
– Действительно, странно, – сказал он и перевел: – «Сегодня говорил с отцом. Может быть, есть выход». Что он имел в виду?
– До сих пор я полагала, что он родился вне брака и его отец неизвестен, – сказала Урсула.
– По крайней мере, так он пишет в завещании.
– В котором утверждает также, что оставляет состояние, а не долги. – Урсула покачала головой. – Я все просчитала. Все годы, все флорины и цехины, марки и пфенниги. Хаос невероятный, но он не ошибся в расчетах. Если у него и были отложены деньги, то из сделок, которые не отражены в книгах.
Патрон осторожно полистал хрупкие старые страницы.
– Когда сделана эта запись?
– В марте 1522 года. – Она сверилась со своими записями в толстой тетради, испещренной колонками цифр: – Тогда его долги составляли почти пятьсот флоринов, и он опаздывал с платежами, пока некий Дж. не выдал ему ссуду в двести флоринов. Иначе не сдобровать бы нашему великому основателю.
Вакки закрыл книгу и отложил ее в сторону.
– И как вы это объясняете себе?
Урсула теребила подбородок.
– Пока никак. Я только знаю, что надо ехать в Рим. Я должна разыскать другие бумаги Джакомо Фонтанелли.
– Бог знает, где они могут быть.
– Их перемещали в этом веке. Наверняка остались какие-то входящие отметки, протоколы, что-нибудь такое, что поможет мне выйти на их след.
– Вы в себя верите?
– Да.
Ей приходилось работать в одном комитете, который после окончания правления Социалистической единой партии Германии принимал кадровые решения о дальнейшей занятости учителей, профессоров и других государственных служащих. У нее обнаружился особый талант находить документы в открытых архивах Штази, службы госбезопасности, и порой она сама пугалась, натыкаясь на бумаги, обличавшие кого-нибудь в сотрудничестве со Штази, хотя эти документы были хорошо спрятаны или неправильно заархивированы. Это было что-то вроде шестого чувства. Да, она верила в себя.
– Хорошо, – сказал патрон. – Мы все организуем. Я знаю людей, которым нужно позвонить, чтобы для вас открылись некоторые двери…
* * *
Стюард, разбудивший его, сделал это не для того, чтобы напомнить ему про обед, а из-за телефонного звонка Маккейна.
– Погибла принцесса Диана, – сказал тот.
Джон приподнялся, переложил трубку в другую руку и стал корчить гримасы, чтобы очнуться из полудремы.
– Что-что? – Влажная жара просто оглушала.
– Разведенная супруга британского престолонаследника. Сегодня ночью в Париже она разбилась в своей машине, налетев на опору туннеля.
– Как же это случилось?
– Кажется, они пытались оторваться от толпы фотографов, которые гнались за ними на мотоциклах. Их было четверо в машине, она, ее друг, водитель и охранник. Трагический случай.
Наконец он смог сфокусировать зрение. Наверное, смог бы назвать и свое имя. Видимо, он должен был испытывать сострадание, но это было ему не по силам.
– И для чего вы мне это рассказываете? Я должен прибыть на похороны?
– Ну, так далеко дело не зашло. Я рассказываю вам об этом, потому что это означает, что все внимание общественности будет приковано к другому и, должен признаться, более интересному событию, чем ваш роман с мисс де-Бирс.
– Ясно. – Может, стоило обидеться на это? – И что, я должен вернуться?
Маккейн хмыкнул:
– Ну, вы, кажется, только того и ждете. Не пойму, неужто вам так плохо с красивейшей в мире женщиной?
– Да нет, уже терпимо.
– Наверное, после того, как вы ее уложили. Ну, ладно. Нет, я хочу вас просить все-таки еще остаться. Я бы понаблюдал, сколько продержится интенсивность этой новости. Судя по всему, пресса входит в затяжной оргазм по этому поводу, но даже похоронам принцессы когда-то приходит конец, и тогда… Останьтесь еще на две недели. Если нам еще есть что инсценировать.
Джон разглядывал свои босые ступни, шевелил пальцами и щурился в бесконечную синеву неба. Он не мог себе представить, что ему придется возвращаться в свой офис.
– Ну, хорошо. Пусть будет так.
«Надеюсь, это прозвучало достаточно самопожертвенно, – подумал он, блаженно растягиваясь на шезлонге. – Кто бы мог подумать, что папарацци могут быть настолько опасны…»
* * *
Маккейн положил трубку, и на лбу у него пролегли морщины мрачной озабоченности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
– Здесь чудесные коралловые рифы. Если хотите, можем понырять, – предложил Бенино.
Джона это не воодушевило:
– Я не умею нырять.
– Я вызову преподавателя по дайвингу, он вас научит, нет проблем. Он прибудет вместе со снаряжением.
Патрисии эта мысль очень понравилась. Она настояла на том, чтобы Бенино нырял вместе с ней, и тот согласился со смешанным чувством. На следующий день прибыл тренер по дайвингу, пожилой седой филиппинец, который, за исключением необходимых в дайвинге специальных выражений, говорил по-английски лишь с пятого на десятое и выгрузил из своей лодки снаряжения на полбатальона.
Джон проводил свой досуг на передней палубе, предоставив другим осваивать дыхательные трубки и аппаратуру, а сам наслаждался покоем.
* * *
– Официально я явился, чтобы сообщить вам новые кодовые цифры для замков, – сказал Кристофоро Вакки, опираясь на трость, и тонко улыбнулся. – Но, разумеется, я просто рад случаю повидаться с вами. За столом мы всегда говорим о вас. Не то чтобы слишком беспокоимся о вас, но вспоминаем. А впрочем, что нам еще делать.
Урсула смотрела на патрона, растерянно моргая, удивленная его неожиданным появлением и отвыкшая от людей.
– Неужто уже конец августа? – спросила она.
– Тридцать первое.
– Невероятно. – Она потеряла представление о времени, как всегда, когда рылась в архивах, ни на что больше не отвлекаясь. Ей казалось, что она только вчера приехала, и вместе с тем она бы поверила, если бы ей сказали, что прошли целые годы. Она отложила ручку и встала, с непривычки чувствуя себя оглушенной от необходимости говорить. – Я кое-что нашла, что показалось мне странным. Может, вы бы взглянули?
– С удовольствием.
Она открыла витрину, в которой хранились книги Джакомо Фонтанелли, просмотрела корешки где грубо, а где искусно переплетенных томов, из которых торчали закладки, испещренные пометками.
– Вот. – Она извлекла из ряда тонкий том и раскрыла его на нужном месте. – Эта запись. Как бы вы ее перевели?
Патрон поправил очки и вгляделся в выцветшую корявую запись.
– Хм-м. Не так просто.
– Фонтанелли со временем привык делать заметки на полях, что-то вроде дневника. С кем он говорил, где запахло выгодной сделкой и тому подобное. А это – единственная заметка, которая носит личный характер.
Кристофоро Вакки сел к ее рабочему столу, подвинул лампу ближе и стал читать про себя.
– Действительно, странно, – сказал он и перевел: – «Сегодня говорил с отцом. Может быть, есть выход». Что он имел в виду?
– До сих пор я полагала, что он родился вне брака и его отец неизвестен, – сказала Урсула.
– По крайней мере, так он пишет в завещании.
– В котором утверждает также, что оставляет состояние, а не долги. – Урсула покачала головой. – Я все просчитала. Все годы, все флорины и цехины, марки и пфенниги. Хаос невероятный, но он не ошибся в расчетах. Если у него и были отложены деньги, то из сделок, которые не отражены в книгах.
Патрон осторожно полистал хрупкие старые страницы.
– Когда сделана эта запись?
– В марте 1522 года. – Она сверилась со своими записями в толстой тетради, испещренной колонками цифр: – Тогда его долги составляли почти пятьсот флоринов, и он опаздывал с платежами, пока некий Дж. не выдал ему ссуду в двести флоринов. Иначе не сдобровать бы нашему великому основателю.
Вакки закрыл книгу и отложил ее в сторону.
– И как вы это объясняете себе?
Урсула теребила подбородок.
– Пока никак. Я только знаю, что надо ехать в Рим. Я должна разыскать другие бумаги Джакомо Фонтанелли.
– Бог знает, где они могут быть.
– Их перемещали в этом веке. Наверняка остались какие-то входящие отметки, протоколы, что-нибудь такое, что поможет мне выйти на их след.
– Вы в себя верите?
– Да.
Ей приходилось работать в одном комитете, который после окончания правления Социалистической единой партии Германии принимал кадровые решения о дальнейшей занятости учителей, профессоров и других государственных служащих. У нее обнаружился особый талант находить документы в открытых архивах Штази, службы госбезопасности, и порой она сама пугалась, натыкаясь на бумаги, обличавшие кого-нибудь в сотрудничестве со Штази, хотя эти документы были хорошо спрятаны или неправильно заархивированы. Это было что-то вроде шестого чувства. Да, она верила в себя.
– Хорошо, – сказал патрон. – Мы все организуем. Я знаю людей, которым нужно позвонить, чтобы для вас открылись некоторые двери…
* * *
Стюард, разбудивший его, сделал это не для того, чтобы напомнить ему про обед, а из-за телефонного звонка Маккейна.
– Погибла принцесса Диана, – сказал тот.
Джон приподнялся, переложил трубку в другую руку и стал корчить гримасы, чтобы очнуться из полудремы.
– Что-что? – Влажная жара просто оглушала.
– Разведенная супруга британского престолонаследника. Сегодня ночью в Париже она разбилась в своей машине, налетев на опору туннеля.
– Как же это случилось?
– Кажется, они пытались оторваться от толпы фотографов, которые гнались за ними на мотоциклах. Их было четверо в машине, она, ее друг, водитель и охранник. Трагический случай.
Наконец он смог сфокусировать зрение. Наверное, смог бы назвать и свое имя. Видимо, он должен был испытывать сострадание, но это было ему не по силам.
– И для чего вы мне это рассказываете? Я должен прибыть на похороны?
– Ну, так далеко дело не зашло. Я рассказываю вам об этом, потому что это означает, что все внимание общественности будет приковано к другому и, должен признаться, более интересному событию, чем ваш роман с мисс де-Бирс.
– Ясно. – Может, стоило обидеться на это? – И что, я должен вернуться?
Маккейн хмыкнул:
– Ну, вы, кажется, только того и ждете. Не пойму, неужто вам так плохо с красивейшей в мире женщиной?
– Да нет, уже терпимо.
– Наверное, после того, как вы ее уложили. Ну, ладно. Нет, я хочу вас просить все-таки еще остаться. Я бы понаблюдал, сколько продержится интенсивность этой новости. Судя по всему, пресса входит в затяжной оргазм по этому поводу, но даже похоронам принцессы когда-то приходит конец, и тогда… Останьтесь еще на две недели. Если нам еще есть что инсценировать.
Джон разглядывал свои босые ступни, шевелил пальцами и щурился в бесконечную синеву неба. Он не мог себе представить, что ему придется возвращаться в свой офис.
– Ну, хорошо. Пусть будет так.
«Надеюсь, это прозвучало достаточно самопожертвенно, – подумал он, блаженно растягиваясь на шезлонге. – Кто бы мог подумать, что папарацци могут быть настолько опасны…»
* * *
Маккейн положил трубку, и на лбу у него пролегли морщины мрачной озабоченности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199