– Это гениально. Государства будут вынуждены делать то, чего захотим мы, в противном случае они больше не получат от нас посевной материал.
– Хотя мы, разумеется, никогда не будем открыто грозить этим.
– Разумеется, нет. Когда начинаем?
– Я уже начал. К сожалению, биржевые цены этих геннотехнических фирм, мягко говоря, чрезмерны. Мы не преминем вышибить пару участников. И мы должны быть готовы к тому, что снова вызовем раздражение. Это значит, что мы должны сохранить за собой средства массовой информации, чтобы иметь возможность приглушить его.
– Раздражение? Кто же будет возражать против того, что мы будем улучшать семенной материал?
– Генные инженеры – редкость, и в настоящее время они в основном работают в медицинских исследованиях. Нам придется порушить несколько исследовательских проектов, чтобы забрать к себе подходящих специалистов. – Маккейн потер нос. – В первую очередь я имею в виду специалистов по исследованию СПИДа.
* * *
Урсула смотрела на Джона через великолепно накрытый обеденный стол. Он вернулся из Лондона в приподнятом настроении, упомянул некий гениальный план, который приведет к исполнению пророчества, и эйфория у него была, как у наркомана под дозой.
– Тебе нравится здесь жить? – спросила она, когда все официанты как раз вышли.
Он оторвался от своего десерта.
– А что? Замок, это же здорово? Как в сказке.
– Вот именно, как в сказке. Я сегодня все осмотрела.
– Скажи еще, что на это хватило одного дня! Я разочарован.
Она вздохнула.
– Ты сам-то видел это хоть раз? Ты во все комнаты заглянул?
– Во все комнаты? – Он пожал плечами: – Не знаю.
– Джон, я видела коридоры, где на всех дверных ручках лежит пыль. Дюжины комнат просто пустые, в них ничего нет.
Он ничего не понимал.
– Пыль на дверных ручках? – Он наморщил лоб. – Ну, это уже слишком. За что же я плачу всем этим людям?
– Ты платишь им за то, что они поддерживают в порядке замок, который для тебя слишком велик, – мрачно сказала Урсула.
Джон облизал ложечку.
– Знаешь, где мне нравилось больше всего? – сказал он. – В моем доме в Портесето. Я должен тебе его показать. Там правда хорошо. На юге. В Италии. И он совсем не большой. Такой, как надо.
– Тогда почему ты там не живешь? Если тебе там нравится?
Он посмотрел на нее, как на глупышку.
– Потому что мой штаб здесь, в Лондоне. И потому, что, если уж быть точным, дом в Портесето мне не по рангу.
– Не по рангу? Понятно. И кто определяет, что тебе по рангу, а что нет?
Джон взял свой бокал и разглядывал золотистое вино.
– Видишь ли, я самый богатый в мире человек. И надо, чтобы это было видно. Это психологически важно – производить на людей впечатление.
– Почему это так важно? То, что ты самый богатый человек в мире, известно каждому школьнику; тебе это больше не нужно никому доказывать. И, кроме того, кто тебя здесь видит? Ближайшая улица в трех километрах.
Он терпеливо смотрел на нее.
– Здесь, например, однажды был премьер-министр. Не Блэр, а предыдущий, Мейджор. На него это произвело впечатление, поверь мне. И это было важно. – Он самоотверженно вздохнул. – Это все является частью плана Маккейна. Мне самому пришлось к этому всему привыкать. Эй, послушай, я сын сапожника из Джерси, ты думаешь, я вырос с золотой ложкой во рту?
Она невольно рассмеялась, глядя на его веселую гримасу. Может, подумала она, ей действительно все видится в слишком уж мрачном свете. Она вспомнила свое собственное детство и как часто за столом речь шла о том, как что-то достать и через кого. Дефицит был повседневностью, как и постоянная нужда. Правда, после Объединения все изменилось, но внезапная перестройка и приспособление к миру избытка тоже дались им не так легко.
* * *
Спускаться в «Казино» они позволяли себе, только когда принимали важных гостей. А в остальное время возвращались к своим привычкам, и в обеденный перерыв для них накрывали небольшую закуску прямо в конференц-зале.
– Вам ведь ясно, что денег в действительности не становится больше? – спросил Джон в один из таких моментов.
Маккейн жевал, глядя на него:
– Что вы имеете в виду?
– Ведь как говорят: несите деньги в банк, чтобы они приносили проценты. Но если я положу деньги на счет, то проценты, которые я за них получу, возьмут у других людей. Которые должны их заработать. – Джон в нескольких словах обрисовал познания, полученные на Панглаване, не вдаваясь в подробности и не упоминая о том, какой шок он испытал при этом открытии: ему просто было стыдно, что эти взаимосвязи не были для него очевидны – как будто он все еще верил в Деда Мороза и только теперь обнаружил, что подарки на самом деле покупают родители.
– Именно так, – подтвердил Маккейн. – Инвестировать деньги означает давать их взаймы. И тот, кому вы их ссужаете, должен скопить плату за ссуду.
– Почему же мы продолжаем дурить людей? Я заглядывал в наши банковские проспекты – все тот же вздор. «Пусть ваши деньги работают на вас».
– Мы говорим это потому, что люди охотно верят в сказки. А пока они верят в сказки, они не особенно интересуются действительностью, – объяснил Маккейн. – На самом деле деньги не что иное, как вспомогательное средство, чтобы урегулировать две вещи, элементарно важные для сожительства людей: во-первых, кто что должен делать, а во-вторых, кто что получит. Когда два человека что-то делают вдвоем, в принципе речь идет о том же: каждый хочет заставить другого делать то-то и то-то. И то, чего хочешь от другого, по большей части примитивно: Дай мне! Дай мне часть добычи. Дай мне секс! Дай мне то, что есть у тебя! Так мы, люди, устроены, а поскольку деньги придумали мы, они отражают нашу природу, а как же иначе? – Маккейн сделал широкий жест вилкой. – Но это звучит очень непривлекательно, надо признаться. Такую правду не хочет знать никто. Поверьте мне, люди предпочитают слышать сказки.
* * *
Постепенно Урсула научилась узнавать кое-кого из прислуги. У официанта по имени Ланс, который накрывал завтрак, была болезненно-бледная кожа и обгрызенные ногти, говорил он мало, в основном вообще ничего не говорил. Франциска, одна из горничных, едва осмеливалась поднимать глаза и казалась всегда печальной, но свои обязанности выполняла с полной отдачей. А шофера с волосатыми руками, который возил ее в город за покупками, звали Иннис. Во время поездки с ним нужно было либо говорить, либо поднимать разделительное стекло, потому что, если его рот ничем не был занят, он насвистывал мелодии, искаженные до неузнаваемости.
Джон дал ей золотую кредитную карточку, выписанную на ее имя, лимита которой по нормальным масштабам хватило бы на всю жизнь, не то что на один месяц, но Урсула обходилась с ней очень бережливо. Большую часть времени она просто слонялась, смотрела на людей – что они покупают – и пыталась забыть о присутствии двух широкоплечих мужчин, не отстающих от нее ни на шаг, – разумеется, на деликатном расстоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199