– Тогда джип поднимем на борт просто краном.
– Об этом подумаем на обратном пути, – недовольно сказал Джон.
Джозеф Балабаган был упитанный человек лет пятидесяти. В коротких штанах, чистой белой рубашке и бейсболке он возился перед своим домом с мопедом, когда они подъехали. У него что-то явно не ладилось, он крутил поочередно какие-то колесики в моторе, нервно пинал мопед и изрыгал проклятия. Когда Марко остановил джип рядом с ним, Балабаган недовольно поднял голову, коротко и презрительно оглядел их и фыркнул:
– Мне некогда.
– Нам нужно с вами поговорить, – сказал Джон.
Скупщик рыбы пнул мопед.
– Я сказал, мне некогда, – грубо рявкнул он. – Вы что, плохо слышите?
Пронзительный женский голос прокричал ему что-то из темноты дома, на что он ответил гневной тирадой, в которой то и дело слышалось «О!» и «Ого!». Потом он стал прокручивать стартер своего мопеда, снова и снова, но безуспешно.
Джон дал Марко знак заглушить мотор. За спиной мужчины появились две маленькие девочки из тени лавки, в которой виднелись некогда крашенные синей краской деревянные ящики, а в ящиках – рыба, уложенная во льду. Запах соли мешался с запахом плохо сгоревшего выхлопа.
– Мы хотим поговорить с вами о вашем бизнесе, – настойчиво объяснил Джон. – О кредитах, которые вы даете рыбакам. И о…
В это мгновение из дома раздался крик, от которого кровь стыла в жилах. Кричала женщина, резко, пронзительно, страдальчески.
– Проваливайте отсюда! – прикрикнул Балабаган на Джона. – Понятно, нет? У меня сейчас нет времени.
Джон смотрел на него, на покосившийся дом, слышал крик, отдающийся во всех закоулках его памяти. Он беспомощно оглянулся на остальных.
– Джон, – Патрисия просунулась между передними сиденьями. – Спросите его, может, его жену надо отвезти в больницу?
– Почему вы так решили?
– Она же кричит. Так кричит только женщина в родовых схватках.
* * *
Вскоре они ехали в Ломиао, ближайший город, где была больница. Марко гнал, насколько позволяли поршни и дороги, Джон и Бенино теснились на пассажирском сиденье, Патрисия и супружеская пара Балабаган – на заднем сиденье. Женщина обливалась потом, стонала, учащенно дышала, а живот у нее был такой, что одна могла заполнить все заднее сиденье. Выбоины и колеи на дороге были для нее сущей пыткой.
Через пятьдесят миль наконец показались окраины города, дико разросшиеся трущобы из волнистой жести, кишащие людьми, рекламными плакатами, велосипедами и мопедами. Балабаган нагнулся вперед и подсказывал, куда ехать, пока они наконец не добрались до здания, в котором безошибочно угадывалась больница. Скупщик рыбы побежал в приемный покой, его жена, мертвенно бледная, лежала на сиденье и непрерывно бормотала молитву, схватившись за живот. Патрисия поддерживала ее голову, и все в нетерпении смотрели в сторону широкой двери, откуда в любую секунду должны были выбежать врачи и медсестры.
– Наконец-то, – вырвалось у Марко, когда створка двери шевельнулась, но оттуда показался только отчаявшийся Балабаган, лепеча:
– У меня не хватает денег… Они не возьмут ее, если я не заплачу…
Джон полез в карман.
– Сколько нужно?
– Это стоит 650 песо, а у меня только 500.
– Вот десять долларов. Они здесь берут доллары?
– Не знаю. Я спрошу. – Он дрожал, снова входя в больницу, но, видимо, доллары приняли, поскольку тут же появились две медсестры с носилками и помогли роженице выбраться из машины.
Больницы во всем мире выглядят одинаково, думал Джон. Они припарковали машину немного дальше и теперь сидели в приемном покое в надежде, что либо появится Балабаган, либо кто-нибудь принесет весть, что происходит.
– Меня удивило, – сказал Джон Патрисии, – что вы знаете, как женщина кричит в родах.
Она весело приподняла брови, фото которых украшали любой парфюмерный магазин на земле.
– Что же в этом удивительного?
– Глядя на вас, не скажешь, что вы можете это знать.
– А что скажешь, глядя на меня?
– Ну… Вы должны быть выше таких вещей.
Она вздохнула.
– Неужто вы думаете, что де-Бирс моя настоящая фамилия? Меня зовут Патрисия Миллер, и я выросла в штате Мэн, самом унылом месте. У меня четыре младших сестренки, все они родились дома, все зимой и все ночью, еще до того, как успевала приехать акушерка. Я стараюсь избегать таких вещей, но я не могу быть выше их.
– Ах, вон что, – сказал Джон и почувствовал себя ужасно глупо.
Вскоре появился смущенный Джозеф Балабаган, комкая в руках свою бейсболку с надписью New York Yankees.
– Мне очень жаль, что я был с вами так невежлив, – сказал он и виновато сглотнул, – тогда как вас ко мне послало само небо, как я теперь понял… – Он кусал губы, делал резкие, неловкие жесты правой рукой, как будто отбрасывая что-то от себя. – Этот мопед! Он сведет меня с ума! Всегда, когда он нужен, он ломается. Надо его выкинуть. Да, я его выкину.
– Что с вашей женой? – спросила Патрисия.
Он обмахивался руками.
– Они говорят, уже лучше. Они говорят, еще три дня. А мне можно отправляться домой…
Смешанное чувство довольства и беспокойства наполняло Джона. Довольство, что своим внезапным появлением смогли помочь отчаянному положению женщины, а беспокойство – поскольку муж этой женщины был тот, кого он искал, но он совсем не соответствовал тому образу, который он составил себе по рассказам рыбаков. Балабаган не был ответом на его вопрос. Пусть он использовал рыбаков как свою добычу, но он сам был лишь звеном в цепи кормления. Они продвинулись на шаг дальше по паутине, но до самого паука они так и не добрались.
Он велел скупщику рыбы сесть и объяснил ему то, что они узнали о практике глушения рыбы динамитом на острове Панглаван, а также о практике кредита для рыбаков. По мере того как Джон говорил, Джозеф Балабаган становился все смиреннее, а когда речь зашла о динамите, испуганно огляделся.
– Послушайте, – тихо сказал он. – Что вы от меня хотите? Я только пытаюсь прокормить мою семью. Мне приходится требовать назад восемь песо за те пять, что я ссужаю, потому что большинство так и так никогда не возвращают долги. Что я должен делать? Я же не могу раздаривать свои деньги. И больше платить за рыбу тоже не могу, потому что иначе ничего не заработаю. О, мне так часто приходится покупать у них уже несвежую рыбу; я кладу ее в лед и надеюсь, что на рыбзаводе ничего не заметят. Но они часто замечают, и с меня вычитают деньги, и кто мне это возместит? Никто. Вы же видите, что я не богач. Будь я богаче, разве бы я довольствовался мопедом, который всегда ломается? Разве бы я просил у вас деньги на больницу?
– А откуда берется динамит? – спросил Бенино Татад.
Балабаган пожал плечами.
– Беру у одного полицейского. Я плачу ему и его шефу. Я продаю его рыбакам, которым он необходим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
– Об этом подумаем на обратном пути, – недовольно сказал Джон.
Джозеф Балабаган был упитанный человек лет пятидесяти. В коротких штанах, чистой белой рубашке и бейсболке он возился перед своим домом с мопедом, когда они подъехали. У него что-то явно не ладилось, он крутил поочередно какие-то колесики в моторе, нервно пинал мопед и изрыгал проклятия. Когда Марко остановил джип рядом с ним, Балабаган недовольно поднял голову, коротко и презрительно оглядел их и фыркнул:
– Мне некогда.
– Нам нужно с вами поговорить, – сказал Джон.
Скупщик рыбы пнул мопед.
– Я сказал, мне некогда, – грубо рявкнул он. – Вы что, плохо слышите?
Пронзительный женский голос прокричал ему что-то из темноты дома, на что он ответил гневной тирадой, в которой то и дело слышалось «О!» и «Ого!». Потом он стал прокручивать стартер своего мопеда, снова и снова, но безуспешно.
Джон дал Марко знак заглушить мотор. За спиной мужчины появились две маленькие девочки из тени лавки, в которой виднелись некогда крашенные синей краской деревянные ящики, а в ящиках – рыба, уложенная во льду. Запах соли мешался с запахом плохо сгоревшего выхлопа.
– Мы хотим поговорить с вами о вашем бизнесе, – настойчиво объяснил Джон. – О кредитах, которые вы даете рыбакам. И о…
В это мгновение из дома раздался крик, от которого кровь стыла в жилах. Кричала женщина, резко, пронзительно, страдальчески.
– Проваливайте отсюда! – прикрикнул Балабаган на Джона. – Понятно, нет? У меня сейчас нет времени.
Джон смотрел на него, на покосившийся дом, слышал крик, отдающийся во всех закоулках его памяти. Он беспомощно оглянулся на остальных.
– Джон, – Патрисия просунулась между передними сиденьями. – Спросите его, может, его жену надо отвезти в больницу?
– Почему вы так решили?
– Она же кричит. Так кричит только женщина в родовых схватках.
* * *
Вскоре они ехали в Ломиао, ближайший город, где была больница. Марко гнал, насколько позволяли поршни и дороги, Джон и Бенино теснились на пассажирском сиденье, Патрисия и супружеская пара Балабаган – на заднем сиденье. Женщина обливалась потом, стонала, учащенно дышала, а живот у нее был такой, что одна могла заполнить все заднее сиденье. Выбоины и колеи на дороге были для нее сущей пыткой.
Через пятьдесят миль наконец показались окраины города, дико разросшиеся трущобы из волнистой жести, кишащие людьми, рекламными плакатами, велосипедами и мопедами. Балабаган нагнулся вперед и подсказывал, куда ехать, пока они наконец не добрались до здания, в котором безошибочно угадывалась больница. Скупщик рыбы побежал в приемный покой, его жена, мертвенно бледная, лежала на сиденье и непрерывно бормотала молитву, схватившись за живот. Патрисия поддерживала ее голову, и все в нетерпении смотрели в сторону широкой двери, откуда в любую секунду должны были выбежать врачи и медсестры.
– Наконец-то, – вырвалось у Марко, когда створка двери шевельнулась, но оттуда показался только отчаявшийся Балабаган, лепеча:
– У меня не хватает денег… Они не возьмут ее, если я не заплачу…
Джон полез в карман.
– Сколько нужно?
– Это стоит 650 песо, а у меня только 500.
– Вот десять долларов. Они здесь берут доллары?
– Не знаю. Я спрошу. – Он дрожал, снова входя в больницу, но, видимо, доллары приняли, поскольку тут же появились две медсестры с носилками и помогли роженице выбраться из машины.
Больницы во всем мире выглядят одинаково, думал Джон. Они припарковали машину немного дальше и теперь сидели в приемном покое в надежде, что либо появится Балабаган, либо кто-нибудь принесет весть, что происходит.
– Меня удивило, – сказал Джон Патрисии, – что вы знаете, как женщина кричит в родах.
Она весело приподняла брови, фото которых украшали любой парфюмерный магазин на земле.
– Что же в этом удивительного?
– Глядя на вас, не скажешь, что вы можете это знать.
– А что скажешь, глядя на меня?
– Ну… Вы должны быть выше таких вещей.
Она вздохнула.
– Неужто вы думаете, что де-Бирс моя настоящая фамилия? Меня зовут Патрисия Миллер, и я выросла в штате Мэн, самом унылом месте. У меня четыре младших сестренки, все они родились дома, все зимой и все ночью, еще до того, как успевала приехать акушерка. Я стараюсь избегать таких вещей, но я не могу быть выше их.
– Ах, вон что, – сказал Джон и почувствовал себя ужасно глупо.
Вскоре появился смущенный Джозеф Балабаган, комкая в руках свою бейсболку с надписью New York Yankees.
– Мне очень жаль, что я был с вами так невежлив, – сказал он и виновато сглотнул, – тогда как вас ко мне послало само небо, как я теперь понял… – Он кусал губы, делал резкие, неловкие жесты правой рукой, как будто отбрасывая что-то от себя. – Этот мопед! Он сведет меня с ума! Всегда, когда он нужен, он ломается. Надо его выкинуть. Да, я его выкину.
– Что с вашей женой? – спросила Патрисия.
Он обмахивался руками.
– Они говорят, уже лучше. Они говорят, еще три дня. А мне можно отправляться домой…
Смешанное чувство довольства и беспокойства наполняло Джона. Довольство, что своим внезапным появлением смогли помочь отчаянному положению женщины, а беспокойство – поскольку муж этой женщины был тот, кого он искал, но он совсем не соответствовал тому образу, который он составил себе по рассказам рыбаков. Балабаган не был ответом на его вопрос. Пусть он использовал рыбаков как свою добычу, но он сам был лишь звеном в цепи кормления. Они продвинулись на шаг дальше по паутине, но до самого паука они так и не добрались.
Он велел скупщику рыбы сесть и объяснил ему то, что они узнали о практике глушения рыбы динамитом на острове Панглаван, а также о практике кредита для рыбаков. По мере того как Джон говорил, Джозеф Балабаган становился все смиреннее, а когда речь зашла о динамите, испуганно огляделся.
– Послушайте, – тихо сказал он. – Что вы от меня хотите? Я только пытаюсь прокормить мою семью. Мне приходится требовать назад восемь песо за те пять, что я ссужаю, потому что большинство так и так никогда не возвращают долги. Что я должен делать? Я же не могу раздаривать свои деньги. И больше платить за рыбу тоже не могу, потому что иначе ничего не заработаю. О, мне так часто приходится покупать у них уже несвежую рыбу; я кладу ее в лед и надеюсь, что на рыбзаводе ничего не заметят. Но они часто замечают, и с меня вычитают деньги, и кто мне это возместит? Никто. Вы же видите, что я не богач. Будь я богаче, разве бы я довольствовался мопедом, который всегда ломается? Разве бы я просил у вас деньги на больницу?
– А откуда берется динамит? – спросил Бенино Татад.
Балабаган пожал плечами.
– Беру у одного полицейского. Я плачу ему и его шефу. Я продаю его рыбакам, которым он необходим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199