– Вы ведь говорили, что сегодня здесь будут двое молодых людей? Но здесь никого нет. Только внизу рядом с замком висит бумажка, похожая на письмо.
Но к этому времени Урсула Фален и Джон Фонтанелли уже бродили по улицам Аугсбурга.
* * *
Здание было выкрашено в сдержанный красно-коричневый цвет, лишь отдельные контуры выделены золотом. «Частный банк князя Фуггера», прочитал Джон на табличке рядом со скромной стеклянной дверью. Позади них по мостовой катились машины, мимо шли прохожие, а в некотором отдалении катил тяжелый синий трамвай. Город украшали великолепные старинные фасады, стенные росписи и золоченые узоры, но улицы казались широкими и просторными после тесноты средневековой, напоенной историей Флоренции.
Он посмотрел на Урсулу.
– Что, значит, Фуггеров здесь до сих пор еще помнят?
– Нет. Но они еще живут здесь. Банк вроде бы принадлежит княжеской фамилии Фуггер-Бабенхаузен. Фуггеры все еще очень богаты, им принадлежат пивоварни, доли в промышленности и замки, но главным образом земля. Они считаются одними из десяти крупнейших землевладельцев Германии. При том, что со времен Антона Фуггера эта семья больше не зарабатывает деньги. Они проедают тогдашнее наследство, вот уже больше четырехсот лет. – Она указала на бистро поблизости: – Идем, позавтракаем.
Под фотографиями мотогонщиков и под развешанными по стенам ободьями колес, лавровыми венками и вымпелами «Формулы-1» они пили крепкий кофе и ели круассаны с ветчиной. Джон достал из кармана немного немецких денег, которые они наменяли в Мюнхене, и изучал купюры и монеты.
– А кто, собственно, такая Клара Шуман? – пробормотал он, повертев купюру и глянув на пианино, изображенное на другой стороне. – Что-то, связанное с музыкой? – Это были тщательно сделанные купюры, с водяными знаками, вплетенными блестящими нитями, и выпуклой печатью. Никакого сравнения с долларами. Которые, тем не менее, выглядели более впечатляюще, как ему казалось.
Между тем он уже привык к тому, что никто не обращает на него внимания. В принципе, его это радовало. И действительно, за всю поездку никто с ним не заговорил; ни разу никому не бросилось в глаза его сходство с этим Джоном Фонтанелли. Единственное, что его угнетало, была мысль, что Марко и остальные будут беспокоиться за него, мягко говоря, – наверняка они уже кровавым потом обливаются. Это было нечестно по отношению к ним – просто удрать без предупреждения.
– И что здесь есть посмотреть? – спросил он. – Какой-нибудь музей?
– Кое-что получше, – сказала Урсула, вытирая пальцы о крошечную салфетку. – Фуггерия.
Они прошли по кривым переулочкам, вышли на другую просторную улицу, миновали турецкую закусочную, еще раз свернули в переулок и очутились перед целым фронтом домов бледно-желтого цвета, каждый с двумя рядами окон и островерхой двускатной крышей, предполагавшей внутри себя еще один невысокий чердачный этаж. На арке ворот, выкрашенных в косую голубую и кремовую полоску, была высечена надпись по-латыни: MDXIX. IACOB FVGGERI AVGVST GERMANI. Узкая калитка в воротах стояла открытой, и они ступили в другой мир.
Тут из-за туч выглянуло солнце и залило широкий переулок и дома осенним золотым светом. Джону почудилось, что он снова переместился в Италию, таким средиземноморским показался ему поселок, в который они вошли.
– И где же Фуггерия? – спросил он.
Урсула сделала широкий жест рукой:
– Как раз в нее мы и вошли. Это и есть Фуггерия, старейший в мире социальный поселок.
– Социальный поселок? – Джон разглядывал простые, но изящно выстроенные дома, уютно увитые плющом стены, тут и там стоящие в нишах фигуры святых. Он вспомнил о том пользующемся дурной славой квартале Нью-Йорка, который сооружался как социальный поселок: выбитые окна, измаранные краской стены и опрокинутые мусорные баки.
– Удивительно. Фуггерия? Это, как я понимаю, построено Фуггером?
– Якобом Фуггером Богатым собственной персоной. В 1511 году он почувствовал себя обязанным выступить в качестве мецената, а поскольку он мало ценил искусство и не мог поддерживать его, как это делали Медичи и Гримальди, он вместо этого соорудил этот городок. Без всяких сомнений, гениальная идея, поскольку Фуггерия и по сей день приносит ему большую славу, чем было бы оправдано ввиду его деяний.
Джон кивнул. Все это и в самом деле имело такой уютный вид, что он уже был очарован своим предполагаемым предком.
– И кто живет здесь теперь? – спросил Джон. Хотя в каждом окне были видны гардины и горшки с цветами, весь переулок был погружен в тишину. Лишь одна скрюченная старушка в черном с трудом продвигалась с палочкой, неся в другой руке сетку с покупками.
– Фуггерия была основана как жилой поселок для безвинно попавших в беду граждан Аугсбурга католического вероисповедания. Если я не ошибаюсь, здесь всего сто шесть квартир, в основном трехкомнатные и по тогдашним временам исключительно комфортабельные. Весь поселок обнесен стеной и закрыт, маленькой городок в городе, – объяснила Урсула. – Ворота на ночь запираются, даже в наши дни.
– Когда, говоришь, он был построен?
– Между 1514 и 1523 годами. Это значит, что к тому времени, когда Джакомо Фонтанелли вошел с ним в контакт, в 1521 году, он имел дело с Якобом Фуггером, который уже несколько лет был озабочен тем, что станет с его состоянием после его смерти и в далеком будущем.
– Хм-м, – с сомнением покачал головой Джон. – Или подводил итоги своей жизни, спрашивал себя, для чего все это было. И тут вдруг возникает сын, о котором он доселе не подозревал, и просит помочь ему исполнить его видение. Это должно было явиться для него как Божья воля.
Урсула Фален отрицательно покачала головой.
– Я сомневаюсь, что Якоб Фуггер так думал, – сказала она и отвела со лба упавшие прядки. Она кивнула в другую сторону переулка: – Идем, я покажу тебе, почему я так считаю.
В конце переулка в череде домов стояла небольшая церковь, высокое помещение с великолепным алтарем и несколькими скамьями. В маленькой витрине перед входом в качестве информации для прихожан был вывешен текст, гласивший, что это церковь святого Маркуса и предназначена она для жителей Фуггерии – для ежедневной молитвы во спасение души основателей Георга, Ульриха и Якоба Фуггеров.
– Понятно? – спросила Урсула, переведя ему содержание четко отпечатанного листка. – Каждый житель Фуггерии с тех пор обязан исполнять две вещи. Во-первых, вносить годовую плату за квартиру в размере одного гульдена. Это и в те времена был скорее символический взнос, а сегодня они платят одну марку семьдесят два пфеннига, просто смехотворная сумма, на которую не купишь и буханки хлеба. Во-вторых – и это как раз то, что я хотела тебе показать, – каждый житель Фуггерии обязан ежедневно молиться за души основателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199