Музыка была все так же чудовищна, но клип впечатлял, особенно рефрен песни, когда подчирикивала Константина, одетая лишь в самое необходимое, да и оно казалось подобранным на мусорной свалке. Ее непристойные телодвижения невольно напомнили Джону об одном известном вечере, о яхте, уже много месяцев бесполезно стоящей на якоре, и ему стало от этих мыслей нехорошо.
Прокуроршей ей, видимо, уже не стать.
* * *
В подвале здания прокуратуры Флоренции все еще громоздилась гора коробок с надписью «Письма с угрозами – Фонтанелли». До отъезда Джона Фонтанелли в Великобританию ими занималась особая комиссия, что имело следствием большое количество арестов и обвинений по всему миру, и множество людей угодили в тюрьмы или психиатрические лечебницы.
В июне 1996 года людей привлек к окнам странный шум во внутреннем дворе здания. Посреди двора стоял грузовик фирмы по переработке макулатуры и тарахтел себе, а измельчитель бумаги на заднем конце заглатывал коробки, которые выносили из подвала, спрессовывал их в горючие брикеты и расфасовывал в коричневые бумажные мешки.
– Четкое указание министра юстиции, – сказал генеральный прокурор своему посетителю, когда они наблюдали этот процесс через окно, и воспользовался возможностью тайком выковырнуть ногтем застрявшее в зубах с обеда волоконце мяса. – Который, в свою очередь, подчинился настойчивой просьбе министра финансов, как я слышал.
– В самом деле? – из вежливости удивился посетитель.
Мясное волоконце поддалось. Генеральный прокурор испытал упоительное чувство освобождения.
– И правильно, если вы меня спросите. Синьор Фонтанелли, принимая гражданство, обещал платить налоги в нашей стране, а через три месяца смылся в Англию. Непонятно, почему мы должны на кого-то работать даром.
* * *
– Мы не платим налоги? – Джон поднял взгляд от баланса. – Это правда?
Маккейн писал длинную резолюцию на чьем-то письме.
– Это документ для внутреннего пользования и предназначен только для нас, – сказал он, даже не взглянув. – Я бы хотел надеяться, что каждая цифра там истинна настолько, насколько может быть истинна цифра.
– Здесь стоит тринадцать миллионов долларов.
– Тринадцать лишних миллионов, если хотите знать мое мнение. Но, видимо, без них нельзя было обойтись.
– Я обещал итальянскому министру финансов как минимум один год платить налоги в Италии…
– Семь миллиардов, которые в прошлом году мне не удалось спасти, достанутся ему.
– Я это ему обещал, вы понимаете?
Теперь Маккейн все-таки поднял голову.
– Я сейчас запла?чу. Извините, Джон, но мы здесь говорим о двадцати, тридцати миллиардах долларов и более. За эти деньги вы можете купить Молдавию или половину Африки. Я и не подумаю швырять такие деньги в пасть какому-то министру финансов.
– Но не можем же мы… то есть мы зарабатываем деньги и должны платить налоги, разве не так?
– Мы международное предприятие. Мы можем сами выбирать, где платить налоги. А если я могу выбирать, то я буду платить налоговую ставку Каймановых островов, а именно ноль целых, ноль десятых доллара.
Джон смущенно кивнул и снова уставился в документ. Тринадцать миллионов.
– Но как это может быть? – не унимался он. – Мы же не на Каймановых островах. Мы здесь, в Лондоне.
– У нас есть фирмы и на Каймановых островах. Так же, как есть фирмы на острове Сарк, в Белизе, на Гибралтаре, в Панаме, которые именуются налоговым раем. Эти фирмы ничего не делают, там нет служащих, они состоят из одной строчки в торговом регистре и одной маленькой таблички на почтовом ящике. И на этих табличках значатся неброские имена, чтобы никто не видел, что они принадлежат вам. Одна из этих фирм, например, называется International Real Estate, это фирма недвижимости, которой принадлежит ваш замок и высотный дом, и они выставляют нам изрядный счет за аренду. Эта аренда уменьшает нашу прибыль и тем самым нашу налоговую нагрузку – но что может сделать финансовая служба? Она же не может запретить нам жить и работать в арендуемых помещениях. И такую игру можно вести со страховками на транспорт, с инвестициями, гонорарами консультантам и так далее, так что в конце концов вообще не платишь никаких налогов.
– Разве деньги там защищены, на всех этих островах?
– Не будьте так наивны. Деньги двигаются только в компьютерах банков, с одного жесткого диска на другой. Ни один пенни не покидает эту страну, даже в форме байтов.
Джону все это показалось невероятным. Но он уже привык к тому, что оказался в области, где невероятное является нормой.
– Мне все это кажется не совсем чистым.
– А никто этого и не утверждает. Напротив, в моральном смысле это абсолютно предосудительно. Но посмотрите на статистику Международного валютного фонда: свыше двух триллионов долларов управляется в офшорных финансовых зонах. Наша позиция была бы чувствительно ослаблена, если бы мы платили налоги, а другие нет.
Джон провел ладонями по лицу.
– Каждый мелкий ремесленник должен платить налоги. Мой отец должен платить налоги. Каждый. По какому праву я должен уклоняться от этого?
Маккейн снова откинулся в своем кресле, сложил кончики пальцев и оперся на них подбородком, задумчиво разглядывая Джона.
– Вы предприниматель. Вы один из самых крупных работодателей в мире. Вы половину планеты обеспечиваете товарами повседневного спроса. Вы приносите такие результаты, которые не под силу ни одному правительству. Итак, если вы меня спросите – я не понимаю, почему ко всему этому вы должны еще и платить налоги.
* * *
– Разбойничий набег продолжается! – протрубил Маккейн, входя в свой кабинет. Несколько недель они провели в поездках по всему миру и снова сделали остановку в Лондоне, и опять все здание будто завертелось в вихре.
Под конец они вели бесчисленные переговоры с фирмами в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в Африке, осматривали фабричные помещения, иногда походившие на музеи или мрачные темницы бесправных рабов, видели покрытые коростой сточные трубы, из которых в реки беспрепятственно стекала вонючая, пенистая жижа, брели по нефтяной грязи и через безнадзорные свалки, всегда в сопровождении управляющего или директора, которые не могли обойтись без финансовой помощи.
– Сирийцы потребовали, чтобы мы отказались от наших инвестиций в Израиль, – рассказывал он Джону во время одного из их скудных обедов, которыми они привыкли довольствоваться чуть ли не прямо за столом переговоров. – А израильское правительство хотело, чтобы мы не инвестировали в Сирию. Я обоим сказал: послушайте, если так, я не буду инвестировать ни туда, ни сюда. И те мигом примолкли.
– Хорошая разминка, – сказал Джон, всякий раз удивляясь могуществу, вложенному в его руки.
– Кстати, мы получим государственную дотацию в триста миллионов долларов на строительство фабрики микрочипов в Болгарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
Прокуроршей ей, видимо, уже не стать.
* * *
В подвале здания прокуратуры Флоренции все еще громоздилась гора коробок с надписью «Письма с угрозами – Фонтанелли». До отъезда Джона Фонтанелли в Великобританию ими занималась особая комиссия, что имело следствием большое количество арестов и обвинений по всему миру, и множество людей угодили в тюрьмы или психиатрические лечебницы.
В июне 1996 года людей привлек к окнам странный шум во внутреннем дворе здания. Посреди двора стоял грузовик фирмы по переработке макулатуры и тарахтел себе, а измельчитель бумаги на заднем конце заглатывал коробки, которые выносили из подвала, спрессовывал их в горючие брикеты и расфасовывал в коричневые бумажные мешки.
– Четкое указание министра юстиции, – сказал генеральный прокурор своему посетителю, когда они наблюдали этот процесс через окно, и воспользовался возможностью тайком выковырнуть ногтем застрявшее в зубах с обеда волоконце мяса. – Который, в свою очередь, подчинился настойчивой просьбе министра финансов, как я слышал.
– В самом деле? – из вежливости удивился посетитель.
Мясное волоконце поддалось. Генеральный прокурор испытал упоительное чувство освобождения.
– И правильно, если вы меня спросите. Синьор Фонтанелли, принимая гражданство, обещал платить налоги в нашей стране, а через три месяца смылся в Англию. Непонятно, почему мы должны на кого-то работать даром.
* * *
– Мы не платим налоги? – Джон поднял взгляд от баланса. – Это правда?
Маккейн писал длинную резолюцию на чьем-то письме.
– Это документ для внутреннего пользования и предназначен только для нас, – сказал он, даже не взглянув. – Я бы хотел надеяться, что каждая цифра там истинна настолько, насколько может быть истинна цифра.
– Здесь стоит тринадцать миллионов долларов.
– Тринадцать лишних миллионов, если хотите знать мое мнение. Но, видимо, без них нельзя было обойтись.
– Я обещал итальянскому министру финансов как минимум один год платить налоги в Италии…
– Семь миллиардов, которые в прошлом году мне не удалось спасти, достанутся ему.
– Я это ему обещал, вы понимаете?
Теперь Маккейн все-таки поднял голову.
– Я сейчас запла?чу. Извините, Джон, но мы здесь говорим о двадцати, тридцати миллиардах долларов и более. За эти деньги вы можете купить Молдавию или половину Африки. Я и не подумаю швырять такие деньги в пасть какому-то министру финансов.
– Но не можем же мы… то есть мы зарабатываем деньги и должны платить налоги, разве не так?
– Мы международное предприятие. Мы можем сами выбирать, где платить налоги. А если я могу выбирать, то я буду платить налоговую ставку Каймановых островов, а именно ноль целых, ноль десятых доллара.
Джон смущенно кивнул и снова уставился в документ. Тринадцать миллионов.
– Но как это может быть? – не унимался он. – Мы же не на Каймановых островах. Мы здесь, в Лондоне.
– У нас есть фирмы и на Каймановых островах. Так же, как есть фирмы на острове Сарк, в Белизе, на Гибралтаре, в Панаме, которые именуются налоговым раем. Эти фирмы ничего не делают, там нет служащих, они состоят из одной строчки в торговом регистре и одной маленькой таблички на почтовом ящике. И на этих табличках значатся неброские имена, чтобы никто не видел, что они принадлежат вам. Одна из этих фирм, например, называется International Real Estate, это фирма недвижимости, которой принадлежит ваш замок и высотный дом, и они выставляют нам изрядный счет за аренду. Эта аренда уменьшает нашу прибыль и тем самым нашу налоговую нагрузку – но что может сделать финансовая служба? Она же не может запретить нам жить и работать в арендуемых помещениях. И такую игру можно вести со страховками на транспорт, с инвестициями, гонорарами консультантам и так далее, так что в конце концов вообще не платишь никаких налогов.
– Разве деньги там защищены, на всех этих островах?
– Не будьте так наивны. Деньги двигаются только в компьютерах банков, с одного жесткого диска на другой. Ни один пенни не покидает эту страну, даже в форме байтов.
Джону все это показалось невероятным. Но он уже привык к тому, что оказался в области, где невероятное является нормой.
– Мне все это кажется не совсем чистым.
– А никто этого и не утверждает. Напротив, в моральном смысле это абсолютно предосудительно. Но посмотрите на статистику Международного валютного фонда: свыше двух триллионов долларов управляется в офшорных финансовых зонах. Наша позиция была бы чувствительно ослаблена, если бы мы платили налоги, а другие нет.
Джон провел ладонями по лицу.
– Каждый мелкий ремесленник должен платить налоги. Мой отец должен платить налоги. Каждый. По какому праву я должен уклоняться от этого?
Маккейн снова откинулся в своем кресле, сложил кончики пальцев и оперся на них подбородком, задумчиво разглядывая Джона.
– Вы предприниматель. Вы один из самых крупных работодателей в мире. Вы половину планеты обеспечиваете товарами повседневного спроса. Вы приносите такие результаты, которые не под силу ни одному правительству. Итак, если вы меня спросите – я не понимаю, почему ко всему этому вы должны еще и платить налоги.
* * *
– Разбойничий набег продолжается! – протрубил Маккейн, входя в свой кабинет. Несколько недель они провели в поездках по всему миру и снова сделали остановку в Лондоне, и опять все здание будто завертелось в вихре.
Под конец они вели бесчисленные переговоры с фирмами в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в Африке, осматривали фабричные помещения, иногда походившие на музеи или мрачные темницы бесправных рабов, видели покрытые коростой сточные трубы, из которых в реки беспрепятственно стекала вонючая, пенистая жижа, брели по нефтяной грязи и через безнадзорные свалки, всегда в сопровождении управляющего или директора, которые не могли обойтись без финансовой помощи.
– Сирийцы потребовали, чтобы мы отказались от наших инвестиций в Израиль, – рассказывал он Джону во время одного из их скудных обедов, которыми они привыкли довольствоваться чуть ли не прямо за столом переговоров. – А израильское правительство хотело, чтобы мы не инвестировали в Сирию. Я обоим сказал: послушайте, если так, я не буду инвестировать ни туда, ни сюда. И те мигом примолкли.
– Хорошая разминка, – сказал Джон, всякий раз удивляясь могуществу, вложенному в его руки.
– Кстати, мы получим государственную дотацию в триста миллионов долларов на строительство фабрики микрочипов в Болгарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199