А так называемый пессимист, с другой стороны, разочарован, поскольку ожидания его были несравненно больше — а потому он-то и есть настоящий оптимист.
— Ну, значит, — весело отозвалась Кейтри, — вы снова переиграли меня на словах.
— Неудивительно, — промолвила Ашалинда, оглядываясь через плечо на подругу. — Искусные и мудрые слова всегда были и союзниками моими, и врагами. Я ведь не наделена особой силой, не умею биться на мечах. На что еще мне и положиться в час нужды, как не на ум, смекалку и знания? Ну, и ловкость, конечно.
Она снова отвернулась к окну.
— Смотри-ка, вся нежить куда-то ушла. Равнина пуста. Смотри-ка, здесь остались лишь батальоны скал, а тени их маршируют по прихоти звездного колеса. Однако, кажется, я различаю какое-то движение — правда, как будто лошадь скачет. А вдруг это Тигнакомайре? Но нет, глаза обманули меня. Там никого нет, это просто игра звездного света.
Медленный темный ветер Вечной ночи, резкий, точно обветренные скалы и зазубренное серебро, ворвался в окно, швырнул в лицо Ашалинде прядь ее длинных волос. Девушка зажала меж пальцев темный локон.
— Гляди, Кейтри, там, куда попали капли вина Светлых, волосам вернулся их прежний цвет. Чернила выцвели. Теперь я вся в бледно-желтых пятнышках, как пятнистые кошки Авлантии.
— А… да, — рассеянно согласилась Кейтри.
— Что-то тебя это не заинтересовало. Но мне тут пришла одна мысль. Вон на столе стоит целый графин такого вина — не вымоешь ли мне волосы?
Ашалинда стряхнула последние капли с золота отмытых талитских локонов. Длинные сверкающие пряди пышным каскадом рассыпались по столу. Девушка приподняла одну из них, пропуская драгоценные нити меж пальцев.
— Какие у вас красивые волосы! Можно я уложу их? — спросила Кейтри.
Приближался шанг. Предвестья бродячей бури уже покалывали кожу Ашалинды, растекались в крови, шевелили только что вымытые волосы. Сверкающие нити приподнимались, плыли вокруг лица девушки, солнечным ореолом обрамляя бледное безупречное лицо, на котором горели огромные глаза — глаза, подобные драгоценным камням.
— Нет тут принца, чтобы прогнать бурю-растрепу, — улыбнулась Кейтри. Уложив волосы Ашалинды, она взяла чашу с остатками вина, которым мыли голову, выплеснула его в окно и, перегнувшись через подоконник, поглядела вниз. — И, вижу, она идет. Интересно, какие призраки растревожит шанг, на такой-то высокой и уединенной равнине? Какие людские события могли происходить здесь, где давно уже властвуют Светлые и нежить?
— Могу только догадываться, — ответила Ашалинда, направляясь к двери на лестницу.
— Куда вы?
Выронив чашу, которая тут же разбилась вдребезги, Кейтри испуганно бросилась вслед за старшей подругой. Ашалинда остановилась.
— Он ведь сказал, что нам дозволено гулять по Вышней равнине, но не дальше. Конечно, совсем убежать не выйдет — заклятия Моррагана да и стража не пустят. Но я все равно хочу выйти из крепости — ведь сейчас нежить ушла, передвинулась ближе к линии фронта.
Кейтри в ужасе запротестовала:
— Неужели вы станете гулять по этой жуткой каменной равнине, как будто просто-напросто вышли подышать свежим воздухом в парке Каэрмелора? Но зачем?
— Потому что я горюю о том, что утратила. Потому что меня вконец измучил лангот. Потому что мечтаю сбежать из этих постылых стен. Потому что приближается шанговая буря.
Кейтри умоляюще положила руку на вышитый рукав своей госпожи.
— Не выходите… — Голос ее срывался. — Я боюсь идти за вами туда.
— Тогда останься здесь, — слабо улыбнулась Ашалинда. — Не бойся и не ходи за мной. Подожди меня здесь.
Она поцеловала Кейтри в лоб и через миг уже скрылась за дверью.
Перевалив через Черный кряж, шанг обрушился на Равнину. Каждый шпиль, каждая труба и горгулья, каждый барельеф крепости зажглись цепочками крохотных голубовато зеленых огоньков, точь-в-точь как праздничные гирлянды. Аннат Готалламор звенел и пел, в арках и перекрытиях гуляли перепевы колоколов, весь замок гудел, вибрировал в скрытых потоках силы этой колдовской бури. В просторных покоях дрожала мебель, превращенная магией шанга в пылающий хрусталь. Стены словно растаяли, стали невидимыми, огромные подвесные лампы излучали огонь, рассыпали каскады сияющих цветов, что исчезали, едва коснувшись земли. Повсюду возбужденно сновали летучие мыши с изумрудными глазами. Пол из каменного плитняка стал черным, как сама ночь, и словно бы опустился куда-то вниз. Кейтри забралась на крылатую статую и съежилась там, пряча лицо в каменных перьях. Мимо что-то летало, шуршало августовской листвой, стремительно проносилось, со свистом рассекая воздух. Комнаты полнились зловещим гулом и пением. Когда же девочка осмелилась открыть глаза, все страхи ее вдруг рассеялись, сменившись безумным, безрассудным восторгом. Спрыгнув с высокого пьедестала на черный, как полночь, пол — оказывается, он все же оставался на прежнем месте, — она начала танцевать, время от времени даже чуть взлетая, так что обутые в шелковые туфельки ножки покачивались на вышине протянутой руки от пола.
Позже, когда шанг окончился, а мрачные стены Аннат Готалламора воздвиглись на прежнем месте, Кейтри пустилась на поиски Ашалинды. Но тщетно она обходила один за другим огромные залы, затканные прекрасными коврами и гобеленами, — девушки нигде не было, и Кейтри тихонько плакала от страха, что никогда больше не увидит ее. Кучка унылых трау увязалась было за Кейтри, но через некоторое время отстала, попряталась по подземельям.
Сводчатый проем — в него свободно мог бы проехать всадник на рослом коне — вывел девочку на лестницу, что спускалась во двор. Над проходом каменным полукругом изогнулся барельеф, венок из дубовых листьев. Кейтри долго караулила там в одиночестве. Присев на ступеньку и прислонившись к стене, она сама не заметила, как задремала. Разбудил ее какой-то тихий звук — шелест легких шагов. Кейтри открыла глаза. Ашалинды не было — но через миг она появилась.
— Ты смертная? Ты верна Императору? — спросила девочка, привыкшая не доверять одной только видимости.
— Я Ашалинда. А ты? — последовал осторожный ответ.
— Ваша верная подруга Кейтри! — Пленницы радостно пали друг другу в объятия. — Но неужели вы и правду гуляли по Вышней равнине во время бури?
— Да. Сперва я ехала верхом, потому что вокруг крепости и правда рыскал Тигнакомайре, и он посадил меня к себе на спину. Мчаться через шанговую бурю верхом на водяном коне — о, это что-то невероятное, сказка, мечта! Но только не слишком долго, не то можно и с ума сойти. Потом я шла пешком. Но Тигги еще бродит вокруг, войти он не смеет, но и совсем бросить нас не хочет. Он отыскал себе какой-то черный пруд или омут, которым пока и довольствуется, хотя и вынужден делить его с одним-двумя существами более неявной природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Ну, значит, — весело отозвалась Кейтри, — вы снова переиграли меня на словах.
— Неудивительно, — промолвила Ашалинда, оглядываясь через плечо на подругу. — Искусные и мудрые слова всегда были и союзниками моими, и врагами. Я ведь не наделена особой силой, не умею биться на мечах. На что еще мне и положиться в час нужды, как не на ум, смекалку и знания? Ну, и ловкость, конечно.
Она снова отвернулась к окну.
— Смотри-ка, вся нежить куда-то ушла. Равнина пуста. Смотри-ка, здесь остались лишь батальоны скал, а тени их маршируют по прихоти звездного колеса. Однако, кажется, я различаю какое-то движение — правда, как будто лошадь скачет. А вдруг это Тигнакомайре? Но нет, глаза обманули меня. Там никого нет, это просто игра звездного света.
Медленный темный ветер Вечной ночи, резкий, точно обветренные скалы и зазубренное серебро, ворвался в окно, швырнул в лицо Ашалинде прядь ее длинных волос. Девушка зажала меж пальцев темный локон.
— Гляди, Кейтри, там, куда попали капли вина Светлых, волосам вернулся их прежний цвет. Чернила выцвели. Теперь я вся в бледно-желтых пятнышках, как пятнистые кошки Авлантии.
— А… да, — рассеянно согласилась Кейтри.
— Что-то тебя это не заинтересовало. Но мне тут пришла одна мысль. Вон на столе стоит целый графин такого вина — не вымоешь ли мне волосы?
Ашалинда стряхнула последние капли с золота отмытых талитских локонов. Длинные сверкающие пряди пышным каскадом рассыпались по столу. Девушка приподняла одну из них, пропуская драгоценные нити меж пальцев.
— Какие у вас красивые волосы! Можно я уложу их? — спросила Кейтри.
Приближался шанг. Предвестья бродячей бури уже покалывали кожу Ашалинды, растекались в крови, шевелили только что вымытые волосы. Сверкающие нити приподнимались, плыли вокруг лица девушки, солнечным ореолом обрамляя бледное безупречное лицо, на котором горели огромные глаза — глаза, подобные драгоценным камням.
— Нет тут принца, чтобы прогнать бурю-растрепу, — улыбнулась Кейтри. Уложив волосы Ашалинды, она взяла чашу с остатками вина, которым мыли голову, выплеснула его в окно и, перегнувшись через подоконник, поглядела вниз. — И, вижу, она идет. Интересно, какие призраки растревожит шанг, на такой-то высокой и уединенной равнине? Какие людские события могли происходить здесь, где давно уже властвуют Светлые и нежить?
— Могу только догадываться, — ответила Ашалинда, направляясь к двери на лестницу.
— Куда вы?
Выронив чашу, которая тут же разбилась вдребезги, Кейтри испуганно бросилась вслед за старшей подругой. Ашалинда остановилась.
— Он ведь сказал, что нам дозволено гулять по Вышней равнине, но не дальше. Конечно, совсем убежать не выйдет — заклятия Моррагана да и стража не пустят. Но я все равно хочу выйти из крепости — ведь сейчас нежить ушла, передвинулась ближе к линии фронта.
Кейтри в ужасе запротестовала:
— Неужели вы станете гулять по этой жуткой каменной равнине, как будто просто-напросто вышли подышать свежим воздухом в парке Каэрмелора? Но зачем?
— Потому что я горюю о том, что утратила. Потому что меня вконец измучил лангот. Потому что мечтаю сбежать из этих постылых стен. Потому что приближается шанговая буря.
Кейтри умоляюще положила руку на вышитый рукав своей госпожи.
— Не выходите… — Голос ее срывался. — Я боюсь идти за вами туда.
— Тогда останься здесь, — слабо улыбнулась Ашалинда. — Не бойся и не ходи за мной. Подожди меня здесь.
Она поцеловала Кейтри в лоб и через миг уже скрылась за дверью.
Перевалив через Черный кряж, шанг обрушился на Равнину. Каждый шпиль, каждая труба и горгулья, каждый барельеф крепости зажглись цепочками крохотных голубовато зеленых огоньков, точь-в-точь как праздничные гирлянды. Аннат Готалламор звенел и пел, в арках и перекрытиях гуляли перепевы колоколов, весь замок гудел, вибрировал в скрытых потоках силы этой колдовской бури. В просторных покоях дрожала мебель, превращенная магией шанга в пылающий хрусталь. Стены словно растаяли, стали невидимыми, огромные подвесные лампы излучали огонь, рассыпали каскады сияющих цветов, что исчезали, едва коснувшись земли. Повсюду возбужденно сновали летучие мыши с изумрудными глазами. Пол из каменного плитняка стал черным, как сама ночь, и словно бы опустился куда-то вниз. Кейтри забралась на крылатую статую и съежилась там, пряча лицо в каменных перьях. Мимо что-то летало, шуршало августовской листвой, стремительно проносилось, со свистом рассекая воздух. Комнаты полнились зловещим гулом и пением. Когда же девочка осмелилась открыть глаза, все страхи ее вдруг рассеялись, сменившись безумным, безрассудным восторгом. Спрыгнув с высокого пьедестала на черный, как полночь, пол — оказывается, он все же оставался на прежнем месте, — она начала танцевать, время от времени даже чуть взлетая, так что обутые в шелковые туфельки ножки покачивались на вышине протянутой руки от пола.
Позже, когда шанг окончился, а мрачные стены Аннат Готалламора воздвиглись на прежнем месте, Кейтри пустилась на поиски Ашалинды. Но тщетно она обходила один за другим огромные залы, затканные прекрасными коврами и гобеленами, — девушки нигде не было, и Кейтри тихонько плакала от страха, что никогда больше не увидит ее. Кучка унылых трау увязалась было за Кейтри, но через некоторое время отстала, попряталась по подземельям.
Сводчатый проем — в него свободно мог бы проехать всадник на рослом коне — вывел девочку на лестницу, что спускалась во двор. Над проходом каменным полукругом изогнулся барельеф, венок из дубовых листьев. Кейтри долго караулила там в одиночестве. Присев на ступеньку и прислонившись к стене, она сама не заметила, как задремала. Разбудил ее какой-то тихий звук — шелест легких шагов. Кейтри открыла глаза. Ашалинды не было — но через миг она появилась.
— Ты смертная? Ты верна Императору? — спросила девочка, привыкшая не доверять одной только видимости.
— Я Ашалинда. А ты? — последовал осторожный ответ.
— Ваша верная подруга Кейтри! — Пленницы радостно пали друг другу в объятия. — Но неужели вы и правду гуляли по Вышней равнине во время бури?
— Да. Сперва я ехала верхом, потому что вокруг крепости и правда рыскал Тигнакомайре, и он посадил меня к себе на спину. Мчаться через шанговую бурю верхом на водяном коне — о, это что-то невероятное, сказка, мечта! Но только не слишком долго, не то можно и с ума сойти. Потом я шла пешком. Но Тигги еще бродит вокруг, войти он не смеет, но и совсем бросить нас не хочет. Он отыскал себе какой-то черный пруд или омут, которым пока и довольствуется, хотя и вынужден делить его с одним-двумя существами более неявной природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141