Морраган исчез.
С равнины раздалась громкая отрывистая команда, зазвенели туго натянутые тетивы — и в воздух взвилась туча стрел: салют воинов Эриса. Описав дугу, все эти стрелы упали, не причинив никому вреда, ударили в камни и скалы. А потом Эсгаиорн поднес к губам золотой рог и сыграл «Цеол на Слан» — «прощальную песнь». И при звуках этой музыки плакали даже самые твердые и закаленные в боях воины.
Дивные и благородные рыцари, стоявшие на коленях, не поднимались — все молча отдавали дань уважения победителю, Верховному королю Светлого королевства. Все духи и колдовские существа также присягнули ему на верность — за исключением уцелевших членов Аттриода Неявных: те сбежали и их нигде видно не было.
А вокруг воткнутого в камень меча, там, куда попали капли крови Принца-Ворона, теперь расцвел сад диковинных маков, прозрачные лепестки которых напоминали белое пламя.
— Цветы эти будут разрастаться год от года, — произнес Ангавар, и голос его звенел на много миль вокруг, — пока не покроют всю эту скалистую равнину. Весь Риачанад на Ката станет садом. Но я более не допущу в Эрисе шанга. Никогда более эти колдовские ветра не будут странствовать по землям смертных.
Он взял Ашалинду за руку, и в сердце девушки взыграла буря эмоций.
— Пойдем отсюда, златовласая эудайл, — произнес он. — Теперь тебе придется научить меня горевать, как горюют смертные.
О ворон, лети в широкую ночь,
Два бесшумных расправь крыла.
Как будто по небу, звезды затмив,
Скользнула мгла.
О ворон, лети, обгоняй ветра,
Отправляйся в дивный полет.
Но частица прекрасного волшебства С тобою уйдет.
О ворон, лети, не гляди назад,
Не помни горя разлук.
Но крыльев шум отзовется в груди,
Как сердца стук.
О ворон, лети, набирай высоту.
И забудь же, забудь про нас.
Но только внизу, далеко внизу Огонь угас.
О сколько сердец мечтает уйти с тобой!
Плач Эсгаиорна (Перевод с языка Светлых)
11
ГОРЬКИЕ УЗЫ
Часть I
О Светлое королевство! Пусть бессмертие — мой удел.
Но я бы отдал охотно все то, чем в жизни владел.
За право лишь раз единый войти в твой зеленый лес.
Увидеть, как блещет море под сводом синих небес,
Вдохнуть ароматный воздух на закате долгого дня…
О Светлое королевство, хоть в могилу прими меня!
Песнь изгнанников
Небесный скакун Римскатр нес Ашалинду и Ангавара вниз, к лагерю под утесами. Для девушки границы сна и яви размылись, стерлись и потускнели. Мнилось ей, она видит себя со стороны, откуда-то из далекой дали, как будто следя за живыми картинками, нарисованными на ветхом пергаменте шанга, в то время как сама она, настоящая Ашалинда, парит в воздухе где-то в другом, неведомом месте. Однако крепкие руки Ангавара обнимали ее, и о большем девушка не мечтала — одного этого хватило, чтобы притупить все остальные ощущения и сгладить все болезненные воспоминания, во всяком случае, сейчас.
Девушка прислонилась к груди возлюбленного. Под теплыми складками льняной рубахи медленно и сильно билось сердце. На руках Ангавара, праздно лежавших на плече нареченной — ведь любой скакун повинуется королю Светлых без всякой упряжи, — сверкали три кольца. Прежде на безымянном пальце он носил тяжелое золотое кольцо с печатью Д'Арманкортов, однако теперь его место заняло другое, изумительной работы, украшенное изумрудом и нефритами, с печатью Светлого королевства. А на мизинце правой руки, примерно посередине пальца, поблескивало золотое колечко в виде листа — то самое, что Ашалинда дала Вивиане: теперь оно вернулось к Ангавару. Безымянный палец левой руки обхватывали три сплетенных вместе золотых волоска.
Девушка подняла голову. За изгибом горла Ангавара, чеканной линией подбородка, за водопадом рассыпавшихся по плечам волос цвета спелой вишни сияло многозвездное небо Мглицы, простыня яркого серебра, испещренного пятнышками чернил.
— Мои подруги, — прошептала Ашалинда сквозь шелест ветра. — Вивиана и Кейтри.
Король Светлых нагнулся к ней. Теплое, благоуханное дыхание обдавало ее шею теплом.
— Твоя горничная исцелена от всех недугов и ждет свою госпожу у шатров. А девочка? Ты потеряла ее?
— Кейтри превратили в птицу.
— Тогда я прикажу птицам отыскать ее.
— Твой ястреб Эрантри — он ведь запросто убьет заплутавшую пташку.
— Не бойся этого, ионмуинн.
Римскатр грациозно, как лебедь, опустился подле золоченой палатки, что притулилась близ Королевского шатра. С шелестом, подобным шелесту летнего ветра в кронах тополей, волшебный скакун сложил огромные крылья и позволил конюху увести его. Ангавар с Ашалиндой, сопровождаемые свитой рыцарей, прошли меж двух рядов выстроившихся по стойке «смирно» гвардейцев и вошли в ярко освещенный павильон, стены которого светились, точно лепестки огромной примулы. Там девушку встретила Вивиана. Обнявшись, подруги залили друг друга слезами радости. Через некоторое время Ашалинда спросила:
— Что такое ты видела в Аннат Готалламоре, что погрузилась в колдовской сон?
Но Вивиана и сама не знала. Возможно, Светлые наслали на нее чары, когда она слишком надоела им, а быть может, то была проделка духов замка или же фрейлину случайно задело какое-то сбившееся с цели волшебство. Это так и осталось одной из множества неразгаданных тайн крепости на Вышней равнине.
Скоро до предела измученная Ашалинда легла отдохнуть на застланную мехом кушетку. Вивиана села рядом с ней, а Ангавар, по-прежнему сопровождаемый своими офицерами, отправился обходить лагерь, леча раненых так, как умел лечить только он — волшебным прикосновением.
Обстановка шатра сверкала роскошью — стол и стулья из резного дуба, письменный стол красного дерева, на стенах тонкие гобелены. В углу мрачно поблескивали на специальной подставке доспехи и кольчуга, похожие на опустевшие морские раковины и паучью сеть. Проснувшись, Ашалинда поела вместе с Вивианой.
Все тело у нее болело и ныло.
В шатер вошел Ангавар. Придворные остались ждать снаружи. Улыбкой и кивком король одновременно и поздоровался с Вивианой, и отпустил ее. Вытаращив глаза, фрейлина сделала реверанс и попятилась, бросая взволнованные взоры на Ашалинду. Зардевшиеся щеки и торопливые неловкие движения выдавали ее смущение. Через миг она скрылась за пологом.
— Ну наконец покой, — промолвил король Светлых Ашалинде, сбрасывая плащ. — Наконец мы можем вознаградить себя за столь долгое молчание.
Девушка легонько коснулась его рукава.
— Я должна попросить тебя об одной услуге, — с болью произнесла она.
— Что угодно.
— Меня пожирает лангот.
— Лангот? — Больше он ничего не спрашивал, лишь глаза у него сверкнули. — Это уладить нетрудно. Погляди на меня.
Взоры их встретились. Серые пристальные глаза Светлого долго и серьезно глядели в глаза его смертной возлюбленной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141