Однажды, в Жильварисе Тарве, Тахгил, что тогда звалась Имриен, видела проезжавших намаррцев и теперь по форме наручей и сережек воина поняла: он принадлежит к их народу. В груди у него булькало и клокотало, эхо громкого, свистящего дыхания раскатывалось меж стен просторной пещеры, чертога в толще скал и камней. Возможно, пленники находились в подземелье. Однако девушку сейчас куда более занимало другое: веревки, что связывали ее с этим обреченным возлюбленным, этим воином в кольчуге из перехлестывающихся металлических пластин, который, судя по звукам его дыхания, очень скоро станет хладен и недвижим, как рыба в сетях рыбака.
Руки Тахгил скользнули по груди намаррца вниз, к его бедру, где на поясе висел кинжал — уже наполовину вытащенный из ножен. Кое-как преодолевая сопротивление тугих уз, девушка высвободила лезвие и перерезала одну из веревок. Кинжал оказался остр — он рассекал путы короткими и быстрыми ударами. Тахгил лихорадочно трудилась во тьме. Один раз, не рассчитав, она порезала свою же руку тонким, точно лист бумаги, лезвием. По пальцам потекла кровь, и девушка едва не выронила кинжал. Вот поддалась еще одна веревка и еще одна — теперь брешь в сети была достаточно велика. Извиваясь, Тахгил протиснулась в отверстие.
Судорога скрутила ее, кинжал выпал из ослабевших рук и зазвенел на камнях. Скорчившись, Тахгил пыталась совладать с жестокой болью. Руки и ноги немилосердно затекли, все тело было в ссадинах и синяках.
Где-то рядом намаррец зашевелился и с чудовищной силой втянул в себя воздух.
— Шесть голов пробил я сегодня, — прохрипел он с непривычным для слуха девушки акцентом, — твоя будет седьмой.
В горле у него что-то булькнуло, и он умолк. Тахгил дотронулась до груди раненого — но та не поднималась и не опускалась.
Камни, на которых скорчилась девушка, так и полыхали жаром, глухо вибрировали, точно снизу работал какой-то мощный механизм. Вокруг стоял отвратительный запах падали. Тахгил передернулась. Скоро ли чудовищный хозяин подземной кладовой вернется, волоча тяжелые ноги-наковальни? Повернув голову, девушка снова заметила расплывчатое кроваво-красное пятно, мрачную слабо светящуюся кляксу где-то вдали, не мерцающую, как живой огонь, а светящуюся ровным, хотя и тусклым светом. За неимением ничего лучшего Тахгил поползла в ту сторону. На полу пещеры валялось множество самых разнообразных предметов — обломки скал, какие-то металлические штуковины, кости и непонятные ведерки с какими-то панцирями. Девушка то обходила их, то просто откидывала с дороги, то перелезала сверху.
Красное пятно становилось все больше. В неверном багровом свете со всех стороны постепенно начали прорисовываться очертания неровных, зазубренных и изломанных выступов. Тахгил и в самом деле находилась в огромной пещере. С потолка свисали длинные сталактиты из известняка — они тянулись навстречу своим карликовым нижним собратьям-сталагмитам. На полу валялись камни, от самых мелких до громадных валунов, а меж камней лежали кости — гладкие и длинные, маленькие и узловатые, выпуклые или вогнутые, с суставами или без, целые или сломанные, обглоданные или разжеванные в щепы. Среди этих печальных останков ржавело оружие и куски доспехов. Металл так раскалился, что больно было и притронуться. Едкие кислотные испарения разъели его, привели в полную негодность. Из щелей угрожающе выглядывали скорпионы. И над всем этим витала зловещая кровавая дымка.
Скорее всего отверстие вело в другую пещеру — а не то даже в целый подземный лабиринт, как в копях Дан-Дел-Динга. Потому что уж верно все-таки это было подземелье — представить себе подобное мрачное логово на поверхности земли было просто немыслимо.
В лицо Тахгил ударил порыв жаркого, раскаленного докрасна ветра, а с ним — чудовищная тошнотворная вонь. Запах был хорошо знаком девушке, однако она никак не могла вспомнить, откуда и что это такое. Но он резко отличался от запаха гниющих останков, что наводнял саму пещеру. Собрав остатки сил, девушка бросилась вперед. Зловонный жаркий ветер дул все свирепей и яростней, свет усиливался, и наконец, дрожа, Тахгил шагнула за порог пещеры и оказалась в совершенно ирреальном пейзаже.
Если бы мир умел видеть и решил бы взглянуть на девушку, стоявшую под сводами каменной арки, взгляду его предстало бы следующее: тонкая и гибкая, как стебелек лотоса, фигурка в обносках, спутанные грязные волосы непонятного цвета, обрамляющие замызганное личико такой невероятной, безупречной красоты, что мир смотрел бы в изумлении и не мог насмотреться, тщетно выискивая хоть малейший изъян. Ибо так красиво было это лицо, так изящны и соразмерны все его черты и пропорции, что казалось — то не живое существо из плоти и крови, а ожившая картина или статуя, изваянная из наилучшего мрамора резцом гениального скульптора.
А вот каким видели сейчас мир зеленые глаза, сиявшие на этом безупречном лице: пустыня — но какая! И в страшном сне не приснится. Ни единого растения — ни травинки, ни деревца. Над головой темное, низко нависающее небо, все в тучах, подсвеченных мрачным сиянием. То были не легкие летучие облака весенних дождей и не тяжелые грозовые тучи летних бурь — нет, небосвод застилал толстый слой черного дыма, сквозь который с трудом просачивались слабые лучи солнечного света. Да и само небесное светило казалось сквозь эту черную пелену лишь тусклым размытым пятном.
Рядом с выходом из пещеры виднелось несколько небольших прудиков, примостившихся в углублениях изъеденных непогодой скал. Над каждым прудиком поднимался столб пара, а камни вокруг были покрыты блестящим белым налетом, похожим на снег или лед.
Землю вокруг испещряли воронки небольших кратеров: одни из них зияли пустотой, как разверстые жадные рты, другие извергали струи горячего газа, что смешивались с дымом и прочими испарениями. Эти отверстия обросли игольчатыми ядовито-желтыми кристаллами, между которых были натянуты тоненькие стекловидные волоски.
Чуть в отдалении возвышались гротескные пики, более всего похожие на гигантские горы подгоревших ирисок, выброшенных Королевским Кондитером Каэрмелора. В просветы между этими нелепыми завитками скал проглядывала река — оранжевая, а у берегов золотистая. Она медленно катила тяжелые, вязкие воды, поверхность которых усеивали черные хлопья. Далее, куда хватало глаз, вздымались мрачные уступы черных гор, в одном месте словно бы перерезанные янтарной лентой тягучего водопада.
Тахгил поняла, что попала в Намарру. Ее принес сюда мусорщик, огромное тугодумное создание, чье единственное занятие состоит в том, чтобы собирать провизию для пополнения кладовых. Излюбленная добыча его — смертные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141