Сердце девушки бешено стучало в груди, как будто пыталось вырваться на волю. В пересохшем рту воцарилась пустыня. Наконец крайне медленно и осторожно девушка начала поднимать руку к кинжалу за поясом. Одетые перчатками пальцы подбирались все ближе и ближе, а взгляд между тем ни на секунду не отрывался от жуткого призрака в обличье козы, но и ни на миг не встречался с ним взглядом.
Коза ухмыльнулась.
Точнее — оттянула назад мохнатые губы, обнажая частокол кривых, желтых, точно старый пергамент, зубов, сидящих на бледных бескровных деснах. С острых зазубренных краев зубов капала зеленая слизь.
Костер зашипел последний раз и потух.
Тахгил невольно повернула голову на звук, а когда взглянула обратно, жуткое существо уже исчезло. Вереница четких следов раздвоенных копытцев вела по мху от пруда в глубь берега.
За кустами раздалось жалобное ржание и стук копыт испуганных лошадей. Тахгил выхватила из костра последнюю догорающую ветку. Неровный прыгающий свет этого импровизированного факела выхватил из тьмы черный силуэт, рыщущий среди привязанных скакунов, — но силуэт женский. Вот зловещая тень остановилась, и ночь прорезал душераздирающий лошадиный вопль, исполненный смертельного ужаса. Остальные лошади рванулись в сторону, натягивая веревки. Одна кобылка вырвала из земли кол, другая оборвала повод. Глаза у них закатились, так что видны были одни белки. С диким ржанием обе лошади скрылись во мраке. Тахгил помчалась к двум оставшимся. Одна из них распростерлась на земле, а на изогнутой шее у нее там, где было вырвано горло, расцветал жуткий алый цветок. Второй, рослый мерин, все еще силился сорваться с привязи. Над лежащей лошадью кто-то стоял: но не женщина, а снова похожее на козу четвероногое чудище. При приближении Тахгил оно подняло голову.
Бородка козы была окрашена красным — с нее капала кровь.
Кинжал выпал из онемевших пальцев девушки. На нее накатило такое удушающее зловоние гниющих растений, что бедняжку вырвало. Так пахнет из глубокой вазы, в которой забыли давно завядший букет цветов, когда стебельки их разлагаются в глубине сосуда, превращаясь в зловонную жижу. В лицо Тахгил полетела струя слюны, взметнулись копыта, щелкнули острые зубы. Падая, девушка увидела на фоне бледного неба очертания зловещей фигуры — но не козы, не женщины и не мужчины: то сошлись в лютой схватке человек и зверь. Во тьме сверкнул нож Эрроусмита. Вивиана визжала, Кейтри кричала: «Изыди! Изыди!» Тахгил с трудом поднялась на ноги и едва успела отскочить в сторону, как на то место, где она только что стояла, тяжело обрушились Эрроусмит и фуат. Зловеще лязгали зубы. Тахгил вскинула руку, в которой все еще сжимала факел. От резкого движения язычок пламени разгорелся сильнее. Девушка примеривалась, куда бы ударить, как вдруг над головой раздалось могучее хлопанье крыльев.
Фуат с рычанием отскочил в сторону. Задрав мерзкую морду, чудище обводило бешеным взглядом пятерых врагов. Четверо из них были вооружены сталью и огнем, пятый же… на мгновение их глазам предстала крылатая женщина, но в следующий миг вместо нее снова возник лебедь: изогнув шею, он угрожающе щелкал клювом и бил развернутыми крыльями воздух, поднимая настоящую бурю. Шум ветра смешивался с яростным, почти змеиным шипением разгневанной птицы.
И вот, перекрывая весь этот шум, коза заговорила. Ясным и холодным, как смерть, женским голосом она произнесла звенящую фразу на непонятном наречии и прыгнула в пруд. Чернильная вода бесшумно сомкнулась у нее над головой.
— Вивиана, седлай коня! — закричала Тахгил. — Кейтри, следи за водой! Разожгите костер!
Эрроусмит покачивался, еле держась на ногах.
— Вы ранены?
— Нет, — прохрипел он. — Гнусная тварь изрядно помяла мне ребра копытами, но зубами не задела. А вы? А барышни?
Закинув руку Гэлана себе на плечи, Тахгил подвела молодого человека к последнему оставшемуся у них коню, что стоял, дрожа мелкой дрожью, пока Вивиана затягивала подпругу. Глаза Эрроусмита закатились. Казалось, он не до конца сознает окружающее, не понимает, что произошло. Постоянные переправы минувшего дня исчерпали его силы, а схватка с неявной нежитью и вовсе чуть не убила. Сейчас он находился на грани жизни и смерти.
— Садитесь в седло. Мы последуем за вами чуть позже, — сказала ему Тахгил, стараясь вложить в свою ложь как можно больше пыла и убедительности.
— Лошади…
— Они тут, рядом.
— Мир кружится. Я устал. Так устал…
— Гэлан, заклинаю вас, садитесь в седло! В Лаллиллире вас ждет неминуемая погибель!
— Езжайте за мной!
Собрав последние силы, Эрроусмит тяжело подтянулся и перекинул ногу через спину коня, а в следующий миг, теряя сознание, упал ему на шею.
Девушки привязали его к седлу, но так, чтобы узлы находились под рукой и он мог бы сам развязать их, когда придет в себя. Повернув мерина к югу, Тахгил хлопнула его по крупу, направляя в путь. Радуясь обретенной свободе, скакун рванулся вперед, уносясь по предательскому склону вслед своим сбежавшим товарищам.
Снова оставшись втроем, подруги принялись оглядываться в поисках лебединой девы, но та, неуловимая, как любая нежить, уже исчезла.
— Нельзя терять времени. — Тахгил уже лихорадочно укладывала вещи в мешки. — Надо уйти как можно дальше отсюда, прежде чем фуат вернется докончить ночные труды.
Уходя от безжизненного тела верного скакуна, не имевшего ни единого шанса против острых зубов духа-убийцы, она плакала. Вивиана и Кейтри тоже. А когда через некоторое время девушки оглянулись, то увидели, как белеет в свете звезд роковая лощина, а из гладкой поверхности зловещего омута вновь появляется тень — ровно и неотвратимо, точно ее поднимает хорошо смазанный механизм.
Они шли почти всю ночь, боясь остановиться, стремясь оставить между собой и возможным преследователем как можно больше текущей воды. Лишь перейдя добрый десяток ручейков, подруги осмелились переговариваться хотя бы шепотом.
— Гэлан был таким добрым и благородным, — всхлипнула Кейтри. В глазах девочки стояли слезы. — Я никогда не забуду ни его, ни его сестер. Надеюсь, мы еще встретимся с ним.
— Очень может быть — где-нибудь среди волн, — отозвалась Тахгил.
Ветер с запада холодил ей щеку.
— Он разделил с нами стол и кров, — добавила Вивиана. — Мы у него в долгу.
— Отныне придется идти по ночам, — быстро перевела разговор на другую тему Тахгил, — а отсыпаться днем. Ночью все наши чувства должны быть ясны и бодры — ведь это время нежити.
— Ваша лебедица должна была предостеречь нас, чтобы мы не останавливались у той гнусной лужи! — гневно заявила Вивиана. — В конце концов это же ее долг! Ну и плохой же часовой из нее вышел!
В час ухта усталость наконец заставила их остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Коза ухмыльнулась.
Точнее — оттянула назад мохнатые губы, обнажая частокол кривых, желтых, точно старый пергамент, зубов, сидящих на бледных бескровных деснах. С острых зазубренных краев зубов капала зеленая слизь.
Костер зашипел последний раз и потух.
Тахгил невольно повернула голову на звук, а когда взглянула обратно, жуткое существо уже исчезло. Вереница четких следов раздвоенных копытцев вела по мху от пруда в глубь берега.
За кустами раздалось жалобное ржание и стук копыт испуганных лошадей. Тахгил выхватила из костра последнюю догорающую ветку. Неровный прыгающий свет этого импровизированного факела выхватил из тьмы черный силуэт, рыщущий среди привязанных скакунов, — но силуэт женский. Вот зловещая тень остановилась, и ночь прорезал душераздирающий лошадиный вопль, исполненный смертельного ужаса. Остальные лошади рванулись в сторону, натягивая веревки. Одна кобылка вырвала из земли кол, другая оборвала повод. Глаза у них закатились, так что видны были одни белки. С диким ржанием обе лошади скрылись во мраке. Тахгил помчалась к двум оставшимся. Одна из них распростерлась на земле, а на изогнутой шее у нее там, где было вырвано горло, расцветал жуткий алый цветок. Второй, рослый мерин, все еще силился сорваться с привязи. Над лежащей лошадью кто-то стоял: но не женщина, а снова похожее на козу четвероногое чудище. При приближении Тахгил оно подняло голову.
Бородка козы была окрашена красным — с нее капала кровь.
Кинжал выпал из онемевших пальцев девушки. На нее накатило такое удушающее зловоние гниющих растений, что бедняжку вырвало. Так пахнет из глубокой вазы, в которой забыли давно завядший букет цветов, когда стебельки их разлагаются в глубине сосуда, превращаясь в зловонную жижу. В лицо Тахгил полетела струя слюны, взметнулись копыта, щелкнули острые зубы. Падая, девушка увидела на фоне бледного неба очертания зловещей фигуры — но не козы, не женщины и не мужчины: то сошлись в лютой схватке человек и зверь. Во тьме сверкнул нож Эрроусмита. Вивиана визжала, Кейтри кричала: «Изыди! Изыди!» Тахгил с трудом поднялась на ноги и едва успела отскочить в сторону, как на то место, где она только что стояла, тяжело обрушились Эрроусмит и фуат. Зловеще лязгали зубы. Тахгил вскинула руку, в которой все еще сжимала факел. От резкого движения язычок пламени разгорелся сильнее. Девушка примеривалась, куда бы ударить, как вдруг над головой раздалось могучее хлопанье крыльев.
Фуат с рычанием отскочил в сторону. Задрав мерзкую морду, чудище обводило бешеным взглядом пятерых врагов. Четверо из них были вооружены сталью и огнем, пятый же… на мгновение их глазам предстала крылатая женщина, но в следующий миг вместо нее снова возник лебедь: изогнув шею, он угрожающе щелкал клювом и бил развернутыми крыльями воздух, поднимая настоящую бурю. Шум ветра смешивался с яростным, почти змеиным шипением разгневанной птицы.
И вот, перекрывая весь этот шум, коза заговорила. Ясным и холодным, как смерть, женским голосом она произнесла звенящую фразу на непонятном наречии и прыгнула в пруд. Чернильная вода бесшумно сомкнулась у нее над головой.
— Вивиана, седлай коня! — закричала Тахгил. — Кейтри, следи за водой! Разожгите костер!
Эрроусмит покачивался, еле держась на ногах.
— Вы ранены?
— Нет, — прохрипел он. — Гнусная тварь изрядно помяла мне ребра копытами, но зубами не задела. А вы? А барышни?
Закинув руку Гэлана себе на плечи, Тахгил подвела молодого человека к последнему оставшемуся у них коню, что стоял, дрожа мелкой дрожью, пока Вивиана затягивала подпругу. Глаза Эрроусмита закатились. Казалось, он не до конца сознает окружающее, не понимает, что произошло. Постоянные переправы минувшего дня исчерпали его силы, а схватка с неявной нежитью и вовсе чуть не убила. Сейчас он находился на грани жизни и смерти.
— Садитесь в седло. Мы последуем за вами чуть позже, — сказала ему Тахгил, стараясь вложить в свою ложь как можно больше пыла и убедительности.
— Лошади…
— Они тут, рядом.
— Мир кружится. Я устал. Так устал…
— Гэлан, заклинаю вас, садитесь в седло! В Лаллиллире вас ждет неминуемая погибель!
— Езжайте за мной!
Собрав последние силы, Эрроусмит тяжело подтянулся и перекинул ногу через спину коня, а в следующий миг, теряя сознание, упал ему на шею.
Девушки привязали его к седлу, но так, чтобы узлы находились под рукой и он мог бы сам развязать их, когда придет в себя. Повернув мерина к югу, Тахгил хлопнула его по крупу, направляя в путь. Радуясь обретенной свободе, скакун рванулся вперед, уносясь по предательскому склону вслед своим сбежавшим товарищам.
Снова оставшись втроем, подруги принялись оглядываться в поисках лебединой девы, но та, неуловимая, как любая нежить, уже исчезла.
— Нельзя терять времени. — Тахгил уже лихорадочно укладывала вещи в мешки. — Надо уйти как можно дальше отсюда, прежде чем фуат вернется докончить ночные труды.
Уходя от безжизненного тела верного скакуна, не имевшего ни единого шанса против острых зубов духа-убийцы, она плакала. Вивиана и Кейтри тоже. А когда через некоторое время девушки оглянулись, то увидели, как белеет в свете звезд роковая лощина, а из гладкой поверхности зловещего омута вновь появляется тень — ровно и неотвратимо, точно ее поднимает хорошо смазанный механизм.
Они шли почти всю ночь, боясь остановиться, стремясь оставить между собой и возможным преследователем как можно больше текущей воды. Лишь перейдя добрый десяток ручейков, подруги осмелились переговариваться хотя бы шепотом.
— Гэлан был таким добрым и благородным, — всхлипнула Кейтри. В глазах девочки стояли слезы. — Я никогда не забуду ни его, ни его сестер. Надеюсь, мы еще встретимся с ним.
— Очень может быть — где-нибудь среди волн, — отозвалась Тахгил.
Ветер с запада холодил ей щеку.
— Он разделил с нами стол и кров, — добавила Вивиана. — Мы у него в долгу.
— Отныне придется идти по ночам, — быстро перевела разговор на другую тему Тахгил, — а отсыпаться днем. Ночью все наши чувства должны быть ясны и бодры — ведь это время нежити.
— Ваша лебедица должна была предостеречь нас, чтобы мы не останавливались у той гнусной лужи! — гневно заявила Вивиана. — В конце концов это же ее долг! Ну и плохой же часовой из нее вышел!
В час ухта усталость наконец заставила их остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141