А весь окружающий мир, смутный и неразличимый, вращался где-то далеко-далеко.
— Забудь, — тихо произнес Ангавар наконец. — Забудь томящее желание, забудь красоты Страны за Звездами.
И лангот, эта иссушающая душу, леденящая сердце и гложущая кости тоска, ставшая столь привычной и знакомой, что почти превратилась в столь же неотъемлемую часть жизни, как дыхание, вдруг исчез.
Ашалинду охватило чувство безграничной свободы, точно душа ее превратилась в лебедя.
— Давным-давно, когда мы прощались на пороге Уайт Даун Рори, меня так и подмывало спросить, не бывала ли ты когда-либо в Королевстве. Чудилось в тебе нечто этакое. Однако я счел это невозможным. Я не поверил собственным чувствам, не поверил, что это правда. Лучше бы я спросил. Скоро ты отворишь свою память, — продолжил он, — а затем и Ворота, дабы мы могли вернуться в мое королевство и там сыграть свадьбу среди моего народа. Больше всего мне хотелось бы отправиться туда без промедления, но я все еще связан клятвой, что дал Джеймсу. Пока Эдвард не коронован, я не могу покинуть Эрис.
Ашалинда стояла недвижно, как алмаз в глубине горы, словно не слышала слов возлюбленного. Лангот более не застил ее внутренний взор — словно вдруг взяли и отдернули занавеску.
Теперь все вдруг прояснилось.
Там, где доселе клокотала тупая боль, вдруг появилось четкое изображение. Здесь-то и находился прежде источник боли — рождение и смерть, тайный портал, родник, из которого брался лангот, безжалостно завладевший Ашалиндой.
Высокая серая скала, похожая на руку великана, а к ней прислоняется тонкий обелиск цвета лепестка розы. Оба сверху прикрыты плоской плитой, похожей на притолоку. Рядом — гранитная впадина, а в ней питаемый маленьким родником черный пруд.
— Я вижу Ворота Поцелуя Забвения, — пробормотала она. — Они как будто взяли да и высветились прямо в воздухе.
Ангавар рядом с ней внезапно затих — так замирает дикий зверь, почуяв в порыве ветра запах охотника.
Наконец он спросил ровным, тщательно контролируемым тоном:
— А дорогу к ним?
— Нет, еще нет. Но теперь я узнаю Ворота, если увижу их. И я непременно их отыщу.
— А как он выглядит, этот проход в Фаэрию?
Теперь голос Ангавара звучал почти небрежно.
Девушка рассказала ему все, что помнила. В голосе Ангавара сквозила отчаянное, острое беспокойство, тоска столь неукротимая и ужасная, что Ашалинде даже сделалось страшно.
— Наверное, ты хочешь попасть туда как можно скорей? — спросила она. — Быть может, нам сразу отправиться отсюда в Аркдур на корабле? Пусть тебе сейчас и нельзя покидать Эрис, мы могли бы отыскать Ворота и открыть их, чтобы твои подданные свободно ходили туда и обратно.
Лицо Ангавара потемнело. Он задумался, но потом покачал головой.
— Нет. Да и вообще вполне может статься, за это долгое время три прядки твоих волос были унесены ветром, смыты дождями или их утащили дикие звери.
— Неужели Ворота могут закрыться сами по себе?
— Вполне. Однако пока ничто не подтвердилось доподлинно, у нас остается шанс все-таки вернуться в Королевство. И конкретно сейчас я предпочту жить с этим шансом, чем рисковать испытать жестокое разочарование. Спешить ни к чему. Последний день вечности ближе не станет.
— Но пока мы мешкаем, шансы все уменьшаются — дождь, ветер и диких зверей Аркдура не остановишь. Возможно, в эту самую секунду они растаскивают последние волоски.
— Нет.
Ну конечно же — она недооценила могущество Ангавара. Своим влиянием он запросто мог остановить разрушительное действие сил природы. Уголки губ девушки дрогнули в улыбке. Западный ветер — его ласка, капли дождя — его поцелуи на моих устах…
Внезапно воображаемую картинку, четко вырисовывавшуюся на фоне бледно-желтой стенки шатра, пересекло неясное серое пятно. Рваная чернота разбила изображение на куски. Ашалинда встряхнула головой, борясь с наваждением. На лице девушки появилась смутная и мечтательная печаль.
— Ворон, — пробормотала Ашалинда.
— Что еще с ним?
Ангавар снова нахмурился.
— Он улетел, — с запинкой нерешительно отвечала она, — и все-таки некоторым образом остался с нами. Полетит ли он в Фаэрию, когда откроются Ворота? Ну, по крайней мере теперь он не может потребовать у Эсгатара Белой Совы второй услуги. Хранитель Ворот уже исполнил первую просьбу Моррагана и закрыл Ворота. Не его вина, что я случайно оказалась внутри самих ворот, ни в Королевстве, ни за его пределами. Теперь, когда Морраган утратил обличье Светлого, уж верно, Эсгатар не обязан выполнять второй приказ? А даже если и обязан, у Моррагана больше нет голоса. Теперь можно будет снова открыть все остальные Ворота и более никогда не закрывать их! Светлые и люди снова будут свободно общаться меж собой, как в былые времена!
— В обличье Ворона, — сумрачно произнес Ангавар, рассеянно наматывая на палец прядь волос возлюбленной, — большая часть могущества Моррагана и в самом деле исчезла. Но не вся. Кое-как говорить он еще может. Он ведь королевской крови — а нас не так-то легко уничтожить. Если Ворон когда-либо еще встретится с Эсгатаром Белой Совой, то вполне может потребовать повиновения. Хотел бы я отыскать его и лишить такой возможности. Сковать волшебством или взять с него слово молчать. Я бы нашел его, но пока его не поймаешь, открывать Ворота опасно.
— Тогда зачем ты позволил ему улететь?
— Мою руку остановило милосердие. Как мог я, сжалившийся над Ваэльгастом, не сжалиться над родным своим братом? — Казалось, король Светлых смотрел куда-то внутрь себя, прекрасное лицо его стало блеклым, точно зимнее небо. — Мой брат, в чьем падении я сыграл столь роковую роль. — После короткой паузы он продолжил: — Не знаю, как он поступит: улетит ли подобру-поздорову в какой-нибудь дальний лес, где и обоснуется, или же в птичьем уме осталось еще довольно проблесков, чтобы желать вернуться в Светлое королевство. И моя нерешительность играет на него.
Ашалинда смотрела на Ангавара во все глаза, жадно вбирая мельчайшие детали. Он был огнем, а она — свечой, которую поднесли слишком близко. Ангавар притянул нареченную к себе, однако она отстранилась, учуяв исходящий от него слабый аромат корицы. Ангавар не пах ни потом, ни кожей, дыхание его не отдавало луком, а волосы — лесным дымом. Она не могла больше закрывать глаза на правду — он не был смертным.
— Что это ты вдруг отшатываешься от меня? — спросил он полусердито, полуозадаченно.
Девушка замялась, не решаясь встретиться с ним глазами.
— Ты ведь Светлый. А я — нет.
— И что?
Сердце у нее стучало так, точно по груди изнутри колотили дубинкой.
— Как ты можешь любить меня? — Слезы уже подступали к глазам девушки. — Твоему народу все мы, верно, кажемся дикими животными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Забудь, — тихо произнес Ангавар наконец. — Забудь томящее желание, забудь красоты Страны за Звездами.
И лангот, эта иссушающая душу, леденящая сердце и гложущая кости тоска, ставшая столь привычной и знакомой, что почти превратилась в столь же неотъемлемую часть жизни, как дыхание, вдруг исчез.
Ашалинду охватило чувство безграничной свободы, точно душа ее превратилась в лебедя.
— Давным-давно, когда мы прощались на пороге Уайт Даун Рори, меня так и подмывало спросить, не бывала ли ты когда-либо в Королевстве. Чудилось в тебе нечто этакое. Однако я счел это невозможным. Я не поверил собственным чувствам, не поверил, что это правда. Лучше бы я спросил. Скоро ты отворишь свою память, — продолжил он, — а затем и Ворота, дабы мы могли вернуться в мое королевство и там сыграть свадьбу среди моего народа. Больше всего мне хотелось бы отправиться туда без промедления, но я все еще связан клятвой, что дал Джеймсу. Пока Эдвард не коронован, я не могу покинуть Эрис.
Ашалинда стояла недвижно, как алмаз в глубине горы, словно не слышала слов возлюбленного. Лангот более не застил ее внутренний взор — словно вдруг взяли и отдернули занавеску.
Теперь все вдруг прояснилось.
Там, где доселе клокотала тупая боль, вдруг появилось четкое изображение. Здесь-то и находился прежде источник боли — рождение и смерть, тайный портал, родник, из которого брался лангот, безжалостно завладевший Ашалиндой.
Высокая серая скала, похожая на руку великана, а к ней прислоняется тонкий обелиск цвета лепестка розы. Оба сверху прикрыты плоской плитой, похожей на притолоку. Рядом — гранитная впадина, а в ней питаемый маленьким родником черный пруд.
— Я вижу Ворота Поцелуя Забвения, — пробормотала она. — Они как будто взяли да и высветились прямо в воздухе.
Ангавар рядом с ней внезапно затих — так замирает дикий зверь, почуяв в порыве ветра запах охотника.
Наконец он спросил ровным, тщательно контролируемым тоном:
— А дорогу к ним?
— Нет, еще нет. Но теперь я узнаю Ворота, если увижу их. И я непременно их отыщу.
— А как он выглядит, этот проход в Фаэрию?
Теперь голос Ангавара звучал почти небрежно.
Девушка рассказала ему все, что помнила. В голосе Ангавара сквозила отчаянное, острое беспокойство, тоска столь неукротимая и ужасная, что Ашалинде даже сделалось страшно.
— Наверное, ты хочешь попасть туда как можно скорей? — спросила она. — Быть может, нам сразу отправиться отсюда в Аркдур на корабле? Пусть тебе сейчас и нельзя покидать Эрис, мы могли бы отыскать Ворота и открыть их, чтобы твои подданные свободно ходили туда и обратно.
Лицо Ангавара потемнело. Он задумался, но потом покачал головой.
— Нет. Да и вообще вполне может статься, за это долгое время три прядки твоих волос были унесены ветром, смыты дождями или их утащили дикие звери.
— Неужели Ворота могут закрыться сами по себе?
— Вполне. Однако пока ничто не подтвердилось доподлинно, у нас остается шанс все-таки вернуться в Королевство. И конкретно сейчас я предпочту жить с этим шансом, чем рисковать испытать жестокое разочарование. Спешить ни к чему. Последний день вечности ближе не станет.
— Но пока мы мешкаем, шансы все уменьшаются — дождь, ветер и диких зверей Аркдура не остановишь. Возможно, в эту самую секунду они растаскивают последние волоски.
— Нет.
Ну конечно же — она недооценила могущество Ангавара. Своим влиянием он запросто мог остановить разрушительное действие сил природы. Уголки губ девушки дрогнули в улыбке. Западный ветер — его ласка, капли дождя — его поцелуи на моих устах…
Внезапно воображаемую картинку, четко вырисовывавшуюся на фоне бледно-желтой стенки шатра, пересекло неясное серое пятно. Рваная чернота разбила изображение на куски. Ашалинда встряхнула головой, борясь с наваждением. На лице девушки появилась смутная и мечтательная печаль.
— Ворон, — пробормотала Ашалинда.
— Что еще с ним?
Ангавар снова нахмурился.
— Он улетел, — с запинкой нерешительно отвечала она, — и все-таки некоторым образом остался с нами. Полетит ли он в Фаэрию, когда откроются Ворота? Ну, по крайней мере теперь он не может потребовать у Эсгатара Белой Совы второй услуги. Хранитель Ворот уже исполнил первую просьбу Моррагана и закрыл Ворота. Не его вина, что я случайно оказалась внутри самих ворот, ни в Королевстве, ни за его пределами. Теперь, когда Морраган утратил обличье Светлого, уж верно, Эсгатар не обязан выполнять второй приказ? А даже если и обязан, у Моррагана больше нет голоса. Теперь можно будет снова открыть все остальные Ворота и более никогда не закрывать их! Светлые и люди снова будут свободно общаться меж собой, как в былые времена!
— В обличье Ворона, — сумрачно произнес Ангавар, рассеянно наматывая на палец прядь волос возлюбленной, — большая часть могущества Моррагана и в самом деле исчезла. Но не вся. Кое-как говорить он еще может. Он ведь королевской крови — а нас не так-то легко уничтожить. Если Ворон когда-либо еще встретится с Эсгатаром Белой Совой, то вполне может потребовать повиновения. Хотел бы я отыскать его и лишить такой возможности. Сковать волшебством или взять с него слово молчать. Я бы нашел его, но пока его не поймаешь, открывать Ворота опасно.
— Тогда зачем ты позволил ему улететь?
— Мою руку остановило милосердие. Как мог я, сжалившийся над Ваэльгастом, не сжалиться над родным своим братом? — Казалось, король Светлых смотрел куда-то внутрь себя, прекрасное лицо его стало блеклым, точно зимнее небо. — Мой брат, в чьем падении я сыграл столь роковую роль. — После короткой паузы он продолжил: — Не знаю, как он поступит: улетит ли подобру-поздорову в какой-нибудь дальний лес, где и обоснуется, или же в птичьем уме осталось еще довольно проблесков, чтобы желать вернуться в Светлое королевство. И моя нерешительность играет на него.
Ашалинда смотрела на Ангавара во все глаза, жадно вбирая мельчайшие детали. Он был огнем, а она — свечой, которую поднесли слишком близко. Ангавар притянул нареченную к себе, однако она отстранилась, учуяв исходящий от него слабый аромат корицы. Ангавар не пах ни потом, ни кожей, дыхание его не отдавало луком, а волосы — лесным дымом. Она не могла больше закрывать глаза на правду — он не был смертным.
— Что это ты вдруг отшатываешься от меня? — спросил он полусердито, полуозадаченно.
Девушка замялась, не решаясь встретиться с ним глазами.
— Ты ведь Светлый. А я — нет.
— И что?
Сердце у нее стучало так, точно по груди изнутри колотили дубинкой.
— Как ты можешь любить меня? — Слезы уже подступали к глазам девушки. — Твоему народу все мы, верно, кажемся дикими животными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141