Никто не подвергает сомнению вашу отвагу, сэр. Но текущая вода для вас, верно, сущий яд.
— Да, она как на куски рвет, — признался Гэлан. — Дергает и тянет колдовские нити, что вплетены в ткани половины моего существа. Но только половины — и вторая вполне может справиться с первой.
Тахгил запротестовала:
— Езда или ходьба по нижним склонам Лаллиллира истощит ваши силы. Нас посторожит она — лебединая дева, в силу данного ей обета. Вы бы не могли оставить нас на лучшем попечении.
Молодой человек покачал головой.
— Идемте. Опасно тут мешкать, — только и сказал он и, ослабив поводья, двинулся дальше.
Цветущие головки ситника торчали прямо из середины круглых розеток. Скошенные на одну сторону метелки ковыля высовывались, точно крошечные грабли. Копыта лошадей скользили по невысокой траве на крутом склоне. Очень скоро всадникам пришлось спешиться и, выстроившись цепочкой, вести скакунов в поводу. Возглавлял процессию Эрроусмит. А еще в самом скором времени им пришлось перебираться через звенящий каскад ручейка, вытекавшего из крошечной трещины в скале, а потом еще и еще. Тахгил внимательно следила за Эрроусмитом — тот даже не дрогнул. Справа, заслоняя долину Вороньей реки, поднимался крутой обрыв. Ниже склоны холмов утопали в море деревьев. Отовсюду эхом доносилось переливчатое журчание, хлюпанье, капанье. Вода шептала, болтала, жаловалась и смеялась, рев далеких водопадов служил фоном для хрустального перестука капель, падающих с огромной высоты в чистейшие омуты. Чем ниже спускались путники, тем шире и сильнее становились потоки.
— Вот увидите, как пить дать, задолго до вечера мы все промочим ноги насквозь, — пророчествовала Вивиана, шлепая по очередному ручейку.
Ей приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум воды.
Держась выше полосы больших деревьев, что начинались чуть ниже по склону, путники продвигались все дальше в глубь долины. На открытой местности было гораздо удобнее смотреть, не притаилась ли где-нибудь опасность. Здесь росли только кусты, да и то разрозненными островками и не выше, чем по пояс.
Ровные участки на склоне попадались куда как редко. Кейтри со смехом объявила, что скоро правая нога у нее станет короче, зато левая вырастет. С приближением вечера Эрроусмит заметно устал. Выйдя к небольшой ложбинке с более или менее ровным дном, по краям поросшей кустарничком, маленький отряд решил остановиться на ночлег. Спустился тихий и ясный летний вечер. В трещинах камней росли ландыши, грозди крохотных белоснежных колокольчиков источали сладостный аромат. Посередине ложбинки, на самом дне, заросли камыша окружали маленький прудик. Огонек крохотного костра отражался от непроглядно-темной поверхности воды.
Разведя костер, Эрроусмит лег на землю, тяжело дыша. Есть он отказался. На лбу страдальца бусинками выступили капли пота, лицо потемнело от прилива крови.
Тахгил предложила ему воды.
— Вы больны. Поворачивайте назад, — промолвила она, невольно повторяя его недавние слова.
— Нет, — пробормотал он. — Я поправлюсь.
Кейтри нагнулась намочить полоску ткани в зеркальной воде пруда и вдруг пронзительно вскрикнула. Эрроусмит неловко вскочил на ноги с ножом в руке.
— Мне показалось, я там что-то увидела, — чуть не плача, сказала девочка, — там, в воде.
Но сейчас на глади пруда не было видно ничего, даже малейшей ряби.
Эрроусмит снова осел на землю, колени у него подломились. Кейтри положила мокрую тряпочку ему на лоб, Вивиана бережно закутала молодого человека плащом.
— Не суетитесь, — прохрипел Эрроусмит. — Я совершенно здоров. Могу сторо… жить.
С этими словами его отяжелевшие веки сомкнулись, челюсть слегка отвисла. Звездный свет серебрил лицо, отбрасывал глубокие синие тени под глазами. Если бы не приподнимавшаяся и опускавшаяся грудь, можно было бы подумать, молодой человек мертв. А вода кругом бурлила, клокотала, шептала и смеялась хором невидимых колдовских голосов. Даже воздух был насквозь пропитан влагой.
Тахгил несла стражу первой. Девушка сидела, обратив измазанное грязью лицо на пруд, но тот оставался все так же темен, все так же спокоен и непроницаем.
Как же скрытна вода и как же обманчива! Может щитом отражать лучи света, может, наоборот, всасывать их, поглощая без остатка, как этот вот черный омут, — а не то, сделавшись абсолютно прозрачной, пропускает их в любую сторону свободно и беспрепятственно, как будто ее и вовсе нет. Но даже и тогда вода искривляет и увеличивает изображение, искажает, играет странные шутки с человеческим глазом. Сунь руку по локоть в пруд — и покажется, будто она разрезана пополам, сломана по тому самому месту, где уходит в воду. А отражение на выпуклой капле воды и вовсе гротескно: огромный лоб, маленький подбородок, глаза навыкате, как у рыбы.
Стоит ли удивляться, что так много нежити живет у воды или в воде?
Вот взять хотя бы этот прудик. Такой темный, такой непроглядный, что даже и гадать нельзя, глубок ли он. Быть может — всего лишь жалкая лужица, по колено, не больше. А может — эта чернильная гладь скрывает глубокую расщелину, что тянется в самое сердце холма, на сто, на двести футов, а не то даже соединяется с лабиринтом подводных рек, текущих глубоко под долиной…
Лаллиллир вкрадчиво нашептывал девушке колыбельные, убаюкивал песнями шелестящих морей и коварных теней, что медленно, но неуклонно наползают на побережье, готовые поглотить…
На пальце резко сжалось кольцо. Тахгил вздернула голову. Виски словно обручем стянуло.
Неужели она задремала?
Из глубины пруда высунуло голову какое-то непонятное существо и замерло, глядя на девушку холодным немигающим взглядом. Тахгил не знала, что это за существо, но на первый взгляд морда его больше всего напоминала морду чудовищной овцы или козы. Пока девушка, боясь дышать, смотрела на этого обитателя вод, он неторопливо заскользил вниз и снова скрылся в чернильных глубинах омута. По глади воды побежали, расходясь все дальше от середины, семь кругов ряби.
Вивиана с Кейтри крепко спали. Эрроусмит что-то пробормотал во сне. Повернувшись и откинув руку в сторону, он угодил прямо в колючий куст — по тыльной стороне руки побежали веселые ручейки крови, однако молодой человек не проснулся. Тахгил поднялась, чтобы уложить его поудобнее, потом подбросила несколько веток в костер.
И в этот миг темная вода взбугрилась, облекаясь звериной формой. Чудовище поднималось из воды гладко и ровно, точно хорошо смазанный механизм.
На берег пруда шагнула огромная коза. С зеленой шкуры ее на землю текла вода. Глаза были двумя колодцами бездонной тьмы.
Тахгил глядела на фуата, не смея даже пошевелиться в объятиях изнуряющей ночи. Текли минуты, а ничего не менялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Да, она как на куски рвет, — признался Гэлан. — Дергает и тянет колдовские нити, что вплетены в ткани половины моего существа. Но только половины — и вторая вполне может справиться с первой.
Тахгил запротестовала:
— Езда или ходьба по нижним склонам Лаллиллира истощит ваши силы. Нас посторожит она — лебединая дева, в силу данного ей обета. Вы бы не могли оставить нас на лучшем попечении.
Молодой человек покачал головой.
— Идемте. Опасно тут мешкать, — только и сказал он и, ослабив поводья, двинулся дальше.
Цветущие головки ситника торчали прямо из середины круглых розеток. Скошенные на одну сторону метелки ковыля высовывались, точно крошечные грабли. Копыта лошадей скользили по невысокой траве на крутом склоне. Очень скоро всадникам пришлось спешиться и, выстроившись цепочкой, вести скакунов в поводу. Возглавлял процессию Эрроусмит. А еще в самом скором времени им пришлось перебираться через звенящий каскад ручейка, вытекавшего из крошечной трещины в скале, а потом еще и еще. Тахгил внимательно следила за Эрроусмитом — тот даже не дрогнул. Справа, заслоняя долину Вороньей реки, поднимался крутой обрыв. Ниже склоны холмов утопали в море деревьев. Отовсюду эхом доносилось переливчатое журчание, хлюпанье, капанье. Вода шептала, болтала, жаловалась и смеялась, рев далеких водопадов служил фоном для хрустального перестука капель, падающих с огромной высоты в чистейшие омуты. Чем ниже спускались путники, тем шире и сильнее становились потоки.
— Вот увидите, как пить дать, задолго до вечера мы все промочим ноги насквозь, — пророчествовала Вивиана, шлепая по очередному ручейку.
Ей приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум воды.
Держась выше полосы больших деревьев, что начинались чуть ниже по склону, путники продвигались все дальше в глубь долины. На открытой местности было гораздо удобнее смотреть, не притаилась ли где-нибудь опасность. Здесь росли только кусты, да и то разрозненными островками и не выше, чем по пояс.
Ровные участки на склоне попадались куда как редко. Кейтри со смехом объявила, что скоро правая нога у нее станет короче, зато левая вырастет. С приближением вечера Эрроусмит заметно устал. Выйдя к небольшой ложбинке с более или менее ровным дном, по краям поросшей кустарничком, маленький отряд решил остановиться на ночлег. Спустился тихий и ясный летний вечер. В трещинах камней росли ландыши, грозди крохотных белоснежных колокольчиков источали сладостный аромат. Посередине ложбинки, на самом дне, заросли камыша окружали маленький прудик. Огонек крохотного костра отражался от непроглядно-темной поверхности воды.
Разведя костер, Эрроусмит лег на землю, тяжело дыша. Есть он отказался. На лбу страдальца бусинками выступили капли пота, лицо потемнело от прилива крови.
Тахгил предложила ему воды.
— Вы больны. Поворачивайте назад, — промолвила она, невольно повторяя его недавние слова.
— Нет, — пробормотал он. — Я поправлюсь.
Кейтри нагнулась намочить полоску ткани в зеркальной воде пруда и вдруг пронзительно вскрикнула. Эрроусмит неловко вскочил на ноги с ножом в руке.
— Мне показалось, я там что-то увидела, — чуть не плача, сказала девочка, — там, в воде.
Но сейчас на глади пруда не было видно ничего, даже малейшей ряби.
Эрроусмит снова осел на землю, колени у него подломились. Кейтри положила мокрую тряпочку ему на лоб, Вивиана бережно закутала молодого человека плащом.
— Не суетитесь, — прохрипел Эрроусмит. — Я совершенно здоров. Могу сторо… жить.
С этими словами его отяжелевшие веки сомкнулись, челюсть слегка отвисла. Звездный свет серебрил лицо, отбрасывал глубокие синие тени под глазами. Если бы не приподнимавшаяся и опускавшаяся грудь, можно было бы подумать, молодой человек мертв. А вода кругом бурлила, клокотала, шептала и смеялась хором невидимых колдовских голосов. Даже воздух был насквозь пропитан влагой.
Тахгил несла стражу первой. Девушка сидела, обратив измазанное грязью лицо на пруд, но тот оставался все так же темен, все так же спокоен и непроницаем.
Как же скрытна вода и как же обманчива! Может щитом отражать лучи света, может, наоборот, всасывать их, поглощая без остатка, как этот вот черный омут, — а не то, сделавшись абсолютно прозрачной, пропускает их в любую сторону свободно и беспрепятственно, как будто ее и вовсе нет. Но даже и тогда вода искривляет и увеличивает изображение, искажает, играет странные шутки с человеческим глазом. Сунь руку по локоть в пруд — и покажется, будто она разрезана пополам, сломана по тому самому месту, где уходит в воду. А отражение на выпуклой капле воды и вовсе гротескно: огромный лоб, маленький подбородок, глаза навыкате, как у рыбы.
Стоит ли удивляться, что так много нежити живет у воды или в воде?
Вот взять хотя бы этот прудик. Такой темный, такой непроглядный, что даже и гадать нельзя, глубок ли он. Быть может — всего лишь жалкая лужица, по колено, не больше. А может — эта чернильная гладь скрывает глубокую расщелину, что тянется в самое сердце холма, на сто, на двести футов, а не то даже соединяется с лабиринтом подводных рек, текущих глубоко под долиной…
Лаллиллир вкрадчиво нашептывал девушке колыбельные, убаюкивал песнями шелестящих морей и коварных теней, что медленно, но неуклонно наползают на побережье, готовые поглотить…
На пальце резко сжалось кольцо. Тахгил вздернула голову. Виски словно обручем стянуло.
Неужели она задремала?
Из глубины пруда высунуло голову какое-то непонятное существо и замерло, глядя на девушку холодным немигающим взглядом. Тахгил не знала, что это за существо, но на первый взгляд морда его больше всего напоминала морду чудовищной овцы или козы. Пока девушка, боясь дышать, смотрела на этого обитателя вод, он неторопливо заскользил вниз и снова скрылся в чернильных глубинах омута. По глади воды побежали, расходясь все дальше от середины, семь кругов ряби.
Вивиана с Кейтри крепко спали. Эрроусмит что-то пробормотал во сне. Повернувшись и откинув руку в сторону, он угодил прямо в колючий куст — по тыльной стороне руки побежали веселые ручейки крови, однако молодой человек не проснулся. Тахгил поднялась, чтобы уложить его поудобнее, потом подбросила несколько веток в костер.
И в этот миг темная вода взбугрилась, облекаясь звериной формой. Чудовище поднималось из воды гладко и ровно, точно хорошо смазанный механизм.
На берег пруда шагнула огромная коза. С зеленой шкуры ее на землю текла вода. Глаза были двумя колодцами бездонной тьмы.
Тахгил глядела на фуата, не смея даже пошевелиться в объятиях изнуряющей ночи. Текли минуты, а ничего не менялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141