Он никогда не сдерживает свои порывы, разве что иногда, прислушиваясь к своему дорогому сердцу.
— Все это правда. Но, Ваше Величество, неужели это можно излечить в таком зрелом возрасте?
— Может быть, уже поздно, — вздохнул король. Он дотронулся до потайной пружины на шкатулке из янтаря и слоновой кости, оттуда выскользнула маленькая золотая механическая змейка и поползла по столу, пробуя воздух крохотным красным жалом. — И все-таки я надеюсь, что, несколько расширив свой кругозор, Люк еще может приблизиться к тому, чтобы стать таким мужчиной, каким он мог бы… нет, каким он должен быть. Он с рождения одарен талантами и добродетелями, из него может получиться очень неординарная личность. Вот поэтому я и убеждаю его совершить это путешествие, отправиться туда, где никто его не знает, узнать на практике, каково это — быть если не простым работягой, то хотя бы заурядным частным лицом, никому не известным дворянином.
Джарред обернулся к философу с кривой усмешкой.
— В конце концов, я полагаю, он найдет… мудрость. Ведь именно мудрости ему так недостает.
— Да, я тоже надеюсь, что он способен обрести мудрость, — произнес Перселл, хотя, судя по выражению его лица, философ в этом сильно сомневался.
В былые, более счастливые, времена первый танец всегда принадлежал Зелене и Джарреду. Теперь, когда ее больше не было, он мог выбирать себе в партнерши кого угодно. Но во время этого первого со дня ее смерти бала у короля просто не хватило духа пригласить кого-то вместо нее, а мысли о том, сколько пар глаз выжидающе смотрят на него, о том, что все девушки и женщины в зале ждут, что выберут именно их, о том, как все будут разочарованы, узнав, что он не будет танцевать, — все это было для Джарреда невыносимо. Поэтому два дня назад он распорядился, чтобы гости начинали бал без него.
Когда король наконец появился, музыканты уже играли и в центре зала толпа элегантно одетых джентльменов и леди величественно танцевала менуэт. Отблески свечей мерцали на бледно-розовых шелках, расшитом белом атласе, золотых и серебряных тканях. И, остановившись на пороге, король Джарред подумал, что вот они танцуют в свое удовольствие, эти изящные современные леди и джентльмены, на том самом белом мраморном полу, где (если история была правдива, а Люциус ошибался) последняя императрица гоблинов и ее придворные дамы, громоздкие и неповоротливые в своих фижмах и огромных, как колеса, гофрированных кружевных воротниках, отплясывали свои дикие гайярды и вольты.
Размышляя о Люке, король обвел глазами зал, выискивая его в толпе. А вот и он, только-только из рук своего слуги и брадобрея, неожиданно великолепный в пурпурно-красном атласе и старинном кружеве, темные волосы перевязаны малиновым бантом. Он танцевал с…
Джарред почувствовал, как у него неожиданно пересохло во рту, а сердце забилось медленно и гулко. Он потряс головой, чтобы прийти в себя, удивляясь, что это вдруг на него нашло. Не мог же на него так повлиять один случайный взгляд на незнакомую девушку в жемчужно-сером атласном платье, что танцевала с Люком. Или же… нет, он был уверен, что они никогда не встречались. Ее нельзя было назвать красавицей, но было что-то неизъяснимо притягательное в ее круглом личике с острым подбородком, он бы запомнил это лицо, а что до этих темных, темных глаз…
Не двинувшись с места, он подал знак мажордому, который незамедлительно направился к нему сквозь толпу танцующих, тихо и незаметно проскальзывая между парами.
— Кто эта леди, с которой сейчас танцует господин Гилиан?
— Никто не знает, Ваше Величество. Но, похоже, все только о ней и говорят. Мы все ждали, что вы придете и скажете нам, что делать. Нам не хотелось поступить неучтиво, ведь она может оказаться женой или дочерью какого-нибудь знатного иностранца. Но если вы хотите, чтобы ее проводили…
— Нет. Пусть она останется хотя бы ненадолго. Некоторая таинственность может… оживить сегодняшний вечер.
Нет, служанка или швея, переодетая в господское платье, не смогла бы разыграть эту изысканную надменность. Или смогла бы? Джарред взошел на помост и сел в одно из двух обитых розовой парчой кресел между серебряными львами.
Как всегда, ему трудно было забыть про опустевшее кресло по правую руку от него. Стоило закрыть глаза, как он слышал шорох бледных шелковых юбок Зелены, чувствовал слабый, едва уловимый аромат ее духов. Но если бы он закрыл глаза, то, открыв их вновь, он испытал бы слишком острое, слишком болезненное разочарование.
Стряхнув эти грустные думы, Джарред опять обвел взглядом зал, и опять его внимание привлекла девушка в сером шелковом платье и прозрачной вуали.
Она стояла одна в дальнем конце комнаты, потому что музыка смолкла и Люк ее оставил. Если она прибыла сюда с полагающейся дуэньей, то именно сейчас самое время появиться какой-нибудь заботливой женщине средних лет и поддержать девушку, но никто не двинулся в ее сторону.
«Но как необычно, — подумал Джарред, — что такая юная леди прибыла без сопровождения. Особенно если учесть, что ее бриллианты стоят целое состояние».
Бриллианты сверкали в ее напудренных волосах, на браслете, обхватившем тонкую белую ручку, на высоких каблуках парчовых туфелек.
Не успев осознать, что делает, не успев даже осмыслить своего порыва, он спустился с помоста и пересек зал. Девушка подняла на него взгляд и наградила короля ослепительной улыбкой.
— С вашего позволения, следующий танец принадлежит мне, — услышал он свой собственный голос.
Она опустила глаза и, не произнеся ни слова, позволила Джарреду вывести ее в центр зала.
— Итак, Джарред танцует с прекрасной незнакомкой, — произнес кто-то лениво, растягивая слова.
Боковым зрением Люк заметил дородную фигуру в вишневом бархате. Он обернулся и обнаружил, что уже не один стоит на краю бального зала, под витражным окном, расписанным лилиями и вальбургскими лебедями. К нему присоединился дядя Джарреда, лорд Хьюго Саквиль.
— Какая хорошенькая маленькая красотка, и так богато одета. Кто же это, интересно, ее содержит? И кто среди присутствующих здесь блистательных господ тщательно скрывает сейчас свою досаду, наблюдая за тем, как его шлюшка выставляет себя на всеобщее обозрение?
— Думаете, она… красавица? — непристойную часть речи лорда Хьюго Люк проигнорировал; этот джентльмен имел склонность вести себя вульгарно, и Люциус совсем не собирался его поощрять. — Да, пожалуй, так оно и есть, если вам нравятся девушки ее типа. Правда, несколько отталкивает ее острый подбородок и какое-то обиженное выражение лица.
— Если вас это отталкивает, зачем вы пригласили ее на танец?
Люциус не знал, что на это ответить, что и выказал характерным пожатием плеч.
— Скорее всего, из любопытства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
— Все это правда. Но, Ваше Величество, неужели это можно излечить в таком зрелом возрасте?
— Может быть, уже поздно, — вздохнул король. Он дотронулся до потайной пружины на шкатулке из янтаря и слоновой кости, оттуда выскользнула маленькая золотая механическая змейка и поползла по столу, пробуя воздух крохотным красным жалом. — И все-таки я надеюсь, что, несколько расширив свой кругозор, Люк еще может приблизиться к тому, чтобы стать таким мужчиной, каким он мог бы… нет, каким он должен быть. Он с рождения одарен талантами и добродетелями, из него может получиться очень неординарная личность. Вот поэтому я и убеждаю его совершить это путешествие, отправиться туда, где никто его не знает, узнать на практике, каково это — быть если не простым работягой, то хотя бы заурядным частным лицом, никому не известным дворянином.
Джарред обернулся к философу с кривой усмешкой.
— В конце концов, я полагаю, он найдет… мудрость. Ведь именно мудрости ему так недостает.
— Да, я тоже надеюсь, что он способен обрести мудрость, — произнес Перселл, хотя, судя по выражению его лица, философ в этом сильно сомневался.
В былые, более счастливые, времена первый танец всегда принадлежал Зелене и Джарреду. Теперь, когда ее больше не было, он мог выбирать себе в партнерши кого угодно. Но во время этого первого со дня ее смерти бала у короля просто не хватило духа пригласить кого-то вместо нее, а мысли о том, сколько пар глаз выжидающе смотрят на него, о том, что все девушки и женщины в зале ждут, что выберут именно их, о том, как все будут разочарованы, узнав, что он не будет танцевать, — все это было для Джарреда невыносимо. Поэтому два дня назад он распорядился, чтобы гости начинали бал без него.
Когда король наконец появился, музыканты уже играли и в центре зала толпа элегантно одетых джентльменов и леди величественно танцевала менуэт. Отблески свечей мерцали на бледно-розовых шелках, расшитом белом атласе, золотых и серебряных тканях. И, остановившись на пороге, король Джарред подумал, что вот они танцуют в свое удовольствие, эти изящные современные леди и джентльмены, на том самом белом мраморном полу, где (если история была правдива, а Люциус ошибался) последняя императрица гоблинов и ее придворные дамы, громоздкие и неповоротливые в своих фижмах и огромных, как колеса, гофрированных кружевных воротниках, отплясывали свои дикие гайярды и вольты.
Размышляя о Люке, король обвел глазами зал, выискивая его в толпе. А вот и он, только-только из рук своего слуги и брадобрея, неожиданно великолепный в пурпурно-красном атласе и старинном кружеве, темные волосы перевязаны малиновым бантом. Он танцевал с…
Джарред почувствовал, как у него неожиданно пересохло во рту, а сердце забилось медленно и гулко. Он потряс головой, чтобы прийти в себя, удивляясь, что это вдруг на него нашло. Не мог же на него так повлиять один случайный взгляд на незнакомую девушку в жемчужно-сером атласном платье, что танцевала с Люком. Или же… нет, он был уверен, что они никогда не встречались. Ее нельзя было назвать красавицей, но было что-то неизъяснимо притягательное в ее круглом личике с острым подбородком, он бы запомнил это лицо, а что до этих темных, темных глаз…
Не двинувшись с места, он подал знак мажордому, который незамедлительно направился к нему сквозь толпу танцующих, тихо и незаметно проскальзывая между парами.
— Кто эта леди, с которой сейчас танцует господин Гилиан?
— Никто не знает, Ваше Величество. Но, похоже, все только о ней и говорят. Мы все ждали, что вы придете и скажете нам, что делать. Нам не хотелось поступить неучтиво, ведь она может оказаться женой или дочерью какого-нибудь знатного иностранца. Но если вы хотите, чтобы ее проводили…
— Нет. Пусть она останется хотя бы ненадолго. Некоторая таинственность может… оживить сегодняшний вечер.
Нет, служанка или швея, переодетая в господское платье, не смогла бы разыграть эту изысканную надменность. Или смогла бы? Джарред взошел на помост и сел в одно из двух обитых розовой парчой кресел между серебряными львами.
Как всегда, ему трудно было забыть про опустевшее кресло по правую руку от него. Стоило закрыть глаза, как он слышал шорох бледных шелковых юбок Зелены, чувствовал слабый, едва уловимый аромат ее духов. Но если бы он закрыл глаза, то, открыв их вновь, он испытал бы слишком острое, слишком болезненное разочарование.
Стряхнув эти грустные думы, Джарред опять обвел взглядом зал, и опять его внимание привлекла девушка в сером шелковом платье и прозрачной вуали.
Она стояла одна в дальнем конце комнаты, потому что музыка смолкла и Люк ее оставил. Если она прибыла сюда с полагающейся дуэньей, то именно сейчас самое время появиться какой-нибудь заботливой женщине средних лет и поддержать девушку, но никто не двинулся в ее сторону.
«Но как необычно, — подумал Джарред, — что такая юная леди прибыла без сопровождения. Особенно если учесть, что ее бриллианты стоят целое состояние».
Бриллианты сверкали в ее напудренных волосах, на браслете, обхватившем тонкую белую ручку, на высоких каблуках парчовых туфелек.
Не успев осознать, что делает, не успев даже осмыслить своего порыва, он спустился с помоста и пересек зал. Девушка подняла на него взгляд и наградила короля ослепительной улыбкой.
— С вашего позволения, следующий танец принадлежит мне, — услышал он свой собственный голос.
Она опустила глаза и, не произнеся ни слова, позволила Джарреду вывести ее в центр зала.
— Итак, Джарред танцует с прекрасной незнакомкой, — произнес кто-то лениво, растягивая слова.
Боковым зрением Люк заметил дородную фигуру в вишневом бархате. Он обернулся и обнаружил, что уже не один стоит на краю бального зала, под витражным окном, расписанным лилиями и вальбургскими лебедями. К нему присоединился дядя Джарреда, лорд Хьюго Саквиль.
— Какая хорошенькая маленькая красотка, и так богато одета. Кто же это, интересно, ее содержит? И кто среди присутствующих здесь блистательных господ тщательно скрывает сейчас свою досаду, наблюдая за тем, как его шлюшка выставляет себя на всеобщее обозрение?
— Думаете, она… красавица? — непристойную часть речи лорда Хьюго Люк проигнорировал; этот джентльмен имел склонность вести себя вульгарно, и Люциус совсем не собирался его поощрять. — Да, пожалуй, так оно и есть, если вам нравятся девушки ее типа. Правда, несколько отталкивает ее острый подбородок и какое-то обиженное выражение лица.
— Если вас это отталкивает, зачем вы пригласили ее на танец?
Люциус не знал, что на это ответить, что и выказал характерным пожатием плеч.
— Скорее всего, из любопытства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147