Он уже решил про себя, что этот заинтриговавший его пожилой джентльмен должен быть одним из ведущих врачей лечебницы, и это мнение укрепилось в продолжение следующего памятного часа, пока он прохаживался но лечебнице с этим общительным джентльменом, перед которым все двери были открыты и для которого, похоже, ни одно из искусств исцеления не таило никаких тайн.
— Одно время считалось, что истерия, которая значительно чаще поражает представительниц слабого пола, является следствием выпадения матки. С тех пор было доказано, что это чистейшая чепуха, и это нарушение надлежащим образом приписывают жестокой атаксии и последующему разрушению животворных начал. В результате наконец было найдено разумное лечение.
— И в чем оно заключается?
— Свежий воздух и физические упражнения, лучше всего — верховая езда. И ежедневный прием «стального сиропа» — железной пыли, залитой вином. Я вот думаю, многоуважаемый молодой человек…— Пожилой джентльмен остановился, как будто его посетило вдохновение. — Наверху, в моих комнатах, есть немало интересных томов, мои записи о некоторых сложных случаях. Может быть, вам было бы любопытно с ними ознакомиться?
— Конечно же, мне было бы очень интересно, и я буду вам очень признателен. Но сдается мне, сэр, что я до сих пор не знаю, кому я обязан…
Джентльмен согласно кивнул.
— Прошу прощения. Я думал, вы знаете. Меня зовут Титус Ван Тюльп, к вашим услугам.
Тут Люк почувствовал тень сомнения.
— Вы… сын основателя? — Это объяснило бы по крайней мере, необычное внимание, которое встречало их со всех сторон. — Или, возможно, племянник или внук?
— Ничего подобного. Я и есть основатель. — Джентльмен сделал широкий жест. — Все это было моей единственной заботой в течение более сотни лет.
И только тогда Люк понял, как хорошо его провели.
Он заколебался, разрываясь между смятением и радостью. Смятением — потому что унизительно было сознавать, каким он оказался доверчивым, и радостью — потому что он явно провел час в обществе человека, который некогда обладал лучшим умом столетия: Изайи, короля Риджксленда.
Королю Изайе отвели комнаты на верхнем этаже — три долгих пролета вверх по все более крутым и неровным ступеням, под самой крышей. Несмотря на отдаленное расположение, это были роскошные комнаты, хоть там и царил беспорядок, повсюду лежали книги и трубки, пара вышитых бархатных тапочек, множество карт и глобусов и поразительное собрание редкостей и артефактов, которые ему разрешили взять с собой в сумасшедший дом.
— Окаменевшая устрица, — сказал король, поучительно показывая Люку очень удачный экземпляр. — И сосуд с кровью, которая, как говорят, дождем упала с неба на острове Фингхилл.
Было также большое собрание странных червей и насекомых, зуб великана, несколько гнилой, два мозга, человеческий и гоблинский, хранившиеся в зеленоватой жидкости, несколько засушенных рыб, какое-то количество костей — и нечто, считавшееся ребром тритона.
Не было недостатка и в рукотворных диковинках. Был бивень мамонта, покрытый тонкой резьбой, и набор шахмат из слоновой кости, таких маленьких, что они все хранились в пустой вишневой косточке. Были подносы, заваленные монетами и старинными военными знаками различия; у Люка руки зачесались, так ему захотелось их потрогать. Была там чрезвычайно тонкая цепь, а к ней замочки из железа, стали и меди, такие маленькие, что их могла бы носить блоха. И (по словам короля) их действительно носила блоха, когда они принадлежали владельцу бродячего блошиного цирка.
В короле Люк с радостью обнаружил родственную душу. Даже в том состоянии, в котором он сейчас находился, почти на любую тему он мог рассуждать долго, гладко и выказывая впечатляющую степень знакомства с предметом. На протяжении своей долгой жизни этот интеллектуал, как сорока, собирал не только свою коллекцию диковинок, но и блестящие слитки информации, где только мог.
Но временами он забредал в область чистой фантазии. Например, когда он показывал Люку телескоп редкостного качества, он вдруг заговорил о городах, заключенных в опаловые пузыри из стекла и стали, бесконечно вращающихся вокруг солнца, эти города были сначала теоретически предсказаны, а затем отвергнуты древними философами, хотя король утверждал, что сам неоднократно видел их при помощи очень сильной линзы.
А потом, описывая пропажу своих изумрудных часов, он сказал, что никто другой не сможет их найти, потому что он схоронил часы на дне моря в железном сундуке и поставил китов и нарвалов их сторожить.
— Они им очень нужны, Марджот и другим, но я просто решил, что они их не получат. — Он понизил голос до доверительного шепота. — Великолепный хронометр, помещенный внутри огромного цельного драгоценного камня, — слишком ценный, — и, по правде говоря, я никому не доверяю.
Он обвел комнату туманным взглядом, как будто только что понял, что что-то еще пропало, и начал ощупывать все карманы своего жилета и камзола по очереди.
— Вы что-то ищете? — вежливо спросил Люк.
— Мои очки, — сказал Изайя, и голос его дрожал от раздражения, — Они мне нужны, но их уже так давно нет, что я их, наверное, уже никогда не найду. — Он опять понизил голос, добавив со злостью: — Доктора вечно уносят мои вещи, хотя и притворяются, что это не так.
Люк с сомнением покачал головой.
— Если так, то это омерзительно, — услышал он собственный голос и тут же пожалел, что не придержал язык. Бессмысленно было огорчать старика или потакать его и так слишком живому воображению и мании преследования.
В этот момент король радостно воскликнул и указал на что-то за спиной Люка. Обернувшись, Люк увидел вошедшую в комнату красивую юную девушку. Она, по всей видимости, только что вернулась с прогулки или из поездки в карете: на ней была огромная бархатная шляпа, и в руках она несла муфту из шелковистого белого меха.
Люку показалось, что вошедшая вся соткана из света, движения и цвета: девушка-светлячок в платье из синего атласа, усыпанного блестками, пышные темные кудри под большой шляпой с перьями, яркий цвет лица, глаза небесной синевы, такие темные и глубокие, каких он никогда в жизни не видел.
— Позвольте мне представить, — сказал король, весь светясь от удовольствия, — мою старшую внучку, Благородную Возвышенную Наследную Герцогиню, недавно прибывшую на Землю из своего Лунного дворца на спине этой легендарной птицы, Рух.
Кем было на самом деле это очаровательное создание, Люк не знал. Старший отпрыск Марджот был мальчик двенадцати или тринадцати лет, все три девочки — на несколько лет младше, и он, конечно, не поверил во всю эту чепуху про лунных принцесс и межпланетные путешествия.
Но когда «Благородная Возвышенная Наследная Герцогиня» пересекла комнату, покачивая обручами своего кринолина и сверкнув звездным платьем, когда она действительно королевским жестом протянула ему маленькую ручку в перчатке, он не мог не подыграть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
— Одно время считалось, что истерия, которая значительно чаще поражает представительниц слабого пола, является следствием выпадения матки. С тех пор было доказано, что это чистейшая чепуха, и это нарушение надлежащим образом приписывают жестокой атаксии и последующему разрушению животворных начал. В результате наконец было найдено разумное лечение.
— И в чем оно заключается?
— Свежий воздух и физические упражнения, лучше всего — верховая езда. И ежедневный прием «стального сиропа» — железной пыли, залитой вином. Я вот думаю, многоуважаемый молодой человек…— Пожилой джентльмен остановился, как будто его посетило вдохновение. — Наверху, в моих комнатах, есть немало интересных томов, мои записи о некоторых сложных случаях. Может быть, вам было бы любопытно с ними ознакомиться?
— Конечно же, мне было бы очень интересно, и я буду вам очень признателен. Но сдается мне, сэр, что я до сих пор не знаю, кому я обязан…
Джентльмен согласно кивнул.
— Прошу прощения. Я думал, вы знаете. Меня зовут Титус Ван Тюльп, к вашим услугам.
Тут Люк почувствовал тень сомнения.
— Вы… сын основателя? — Это объяснило бы по крайней мере, необычное внимание, которое встречало их со всех сторон. — Или, возможно, племянник или внук?
— Ничего подобного. Я и есть основатель. — Джентльмен сделал широкий жест. — Все это было моей единственной заботой в течение более сотни лет.
И только тогда Люк понял, как хорошо его провели.
Он заколебался, разрываясь между смятением и радостью. Смятением — потому что унизительно было сознавать, каким он оказался доверчивым, и радостью — потому что он явно провел час в обществе человека, который некогда обладал лучшим умом столетия: Изайи, короля Риджксленда.
Королю Изайе отвели комнаты на верхнем этаже — три долгих пролета вверх по все более крутым и неровным ступеням, под самой крышей. Несмотря на отдаленное расположение, это были роскошные комнаты, хоть там и царил беспорядок, повсюду лежали книги и трубки, пара вышитых бархатных тапочек, множество карт и глобусов и поразительное собрание редкостей и артефактов, которые ему разрешили взять с собой в сумасшедший дом.
— Окаменевшая устрица, — сказал король, поучительно показывая Люку очень удачный экземпляр. — И сосуд с кровью, которая, как говорят, дождем упала с неба на острове Фингхилл.
Было также большое собрание странных червей и насекомых, зуб великана, несколько гнилой, два мозга, человеческий и гоблинский, хранившиеся в зеленоватой жидкости, несколько засушенных рыб, какое-то количество костей — и нечто, считавшееся ребром тритона.
Не было недостатка и в рукотворных диковинках. Был бивень мамонта, покрытый тонкой резьбой, и набор шахмат из слоновой кости, таких маленьких, что они все хранились в пустой вишневой косточке. Были подносы, заваленные монетами и старинными военными знаками различия; у Люка руки зачесались, так ему захотелось их потрогать. Была там чрезвычайно тонкая цепь, а к ней замочки из железа, стали и меди, такие маленькие, что их могла бы носить блоха. И (по словам короля) их действительно носила блоха, когда они принадлежали владельцу бродячего блошиного цирка.
В короле Люк с радостью обнаружил родственную душу. Даже в том состоянии, в котором он сейчас находился, почти на любую тему он мог рассуждать долго, гладко и выказывая впечатляющую степень знакомства с предметом. На протяжении своей долгой жизни этот интеллектуал, как сорока, собирал не только свою коллекцию диковинок, но и блестящие слитки информации, где только мог.
Но временами он забредал в область чистой фантазии. Например, когда он показывал Люку телескоп редкостного качества, он вдруг заговорил о городах, заключенных в опаловые пузыри из стекла и стали, бесконечно вращающихся вокруг солнца, эти города были сначала теоретически предсказаны, а затем отвергнуты древними философами, хотя король утверждал, что сам неоднократно видел их при помощи очень сильной линзы.
А потом, описывая пропажу своих изумрудных часов, он сказал, что никто другой не сможет их найти, потому что он схоронил часы на дне моря в железном сундуке и поставил китов и нарвалов их сторожить.
— Они им очень нужны, Марджот и другим, но я просто решил, что они их не получат. — Он понизил голос до доверительного шепота. — Великолепный хронометр, помещенный внутри огромного цельного драгоценного камня, — слишком ценный, — и, по правде говоря, я никому не доверяю.
Он обвел комнату туманным взглядом, как будто только что понял, что что-то еще пропало, и начал ощупывать все карманы своего жилета и камзола по очереди.
— Вы что-то ищете? — вежливо спросил Люк.
— Мои очки, — сказал Изайя, и голос его дрожал от раздражения, — Они мне нужны, но их уже так давно нет, что я их, наверное, уже никогда не найду. — Он опять понизил голос, добавив со злостью: — Доктора вечно уносят мои вещи, хотя и притворяются, что это не так.
Люк с сомнением покачал головой.
— Если так, то это омерзительно, — услышал он собственный голос и тут же пожалел, что не придержал язык. Бессмысленно было огорчать старика или потакать его и так слишком живому воображению и мании преследования.
В этот момент король радостно воскликнул и указал на что-то за спиной Люка. Обернувшись, Люк увидел вошедшую в комнату красивую юную девушку. Она, по всей видимости, только что вернулась с прогулки или из поездки в карете: на ней была огромная бархатная шляпа, и в руках она несла муфту из шелковистого белого меха.
Люку показалось, что вошедшая вся соткана из света, движения и цвета: девушка-светлячок в платье из синего атласа, усыпанного блестками, пышные темные кудри под большой шляпой с перьями, яркий цвет лица, глаза небесной синевы, такие темные и глубокие, каких он никогда в жизни не видел.
— Позвольте мне представить, — сказал король, весь светясь от удовольствия, — мою старшую внучку, Благородную Возвышенную Наследную Герцогиню, недавно прибывшую на Землю из своего Лунного дворца на спине этой легендарной птицы, Рух.
Кем было на самом деле это очаровательное создание, Люк не знал. Старший отпрыск Марджот был мальчик двенадцати или тринадцати лет, все три девочки — на несколько лет младше, и он, конечно, не поверил во всю эту чепуху про лунных принцесс и межпланетные путешествия.
Но когда «Благородная Возвышенная Наследная Герцогиня» пересекла комнату, покачивая обручами своего кринолина и сверкнув звездным платьем, когда она действительно королевским жестом протянула ему маленькую ручку в перчатке, он не мог не подыграть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147