Королева одевалась к ужину, ее окружали хорошенькие юные служанки, и здесь же находилось с десяток офицеров и светских щеголей, ее воздыхателей.
Вилрован прошел через комнату, и стайка моноклей взметнулась, чтобы проследить его путь. Но один жест королевы, несколько слов на ухо одной из фрейлин, и вот уже дамы присели в реверансах, мужчины замысловато поклонились, и все один за другим вышли из комнаты, хотя самые пылкие из мужчин все-таки успели смерить Вилрована мрачными взглядами. Последний многозначительно оставил дверь приоткрытой.
Не обескураженный таким приемом, Вилл сдернул с головы свою ужасную шляпу, элегантно опустился на одно колено и поднес белоснежную ручку Дайони к своим губам. Все это было проделано довольно изящно, но его кузина отступила назад, содрогнувшись от отвращения.
— Вилл, негодник, ты выглядишь просто омерзительно! Я уже не говорю о том, как ты пахнешь!
Вилрован, не вставая с колен, ухмыльнулся без тени раскаяния.
— От меня пахнет тюрьмой… или борделем. — Запах духов Юлали смешался с миазмами Виткомбской тюрьмы и остался на его коже. — Прошу прощения. Я бы привел себя в порядок прежде, чем досаждать тебе своим присутствием, но мне показалось, ты хотела видеть меня немедленно.
Она принялась ходить по комнате, брала в руки какую-нибудь безделушку, рассеянно ее разглядывала и ставила в другое место. Спрашивая себя, что же это Дайони не решается ему сказать, он присел на корточки и стал ждать, когда она заговорит.
Через несколько минут она уселась перед туалетным столиком с козлиными ножками.
— Думаю, я должна предупредить тебя. Ты впал в ужасную немилость, и мне страшно подумать, что будет, если Родарик тебя увидит. Он просто в бешенстве по поводу твоей последней выходки.
— Выходки? — Вилрован резко вскинул брови. — Дайони, но я не сделал ничего плохого. Это была всего лишь глупая ошибка неопытных стражников.
— Барнаби и Пайекрофт рассказывают совсем другое. Они сказали Родарику, что это все ты, что ты настаивал, чтобы сэр Руфус с тобой дрался. Они утверждают, что говорили тебе, что это нечестно, ведь тебе можно было участвовать в дуэли без письменного разрешения, а им — нет.
Вил постарался вспомнить.
— Может быть, кто-то что-то подобное и говорил. Это бы меня не остановило. В тот момент я мог думать только о том, как я хочу убить Маккея. — При этом воспоминании он помрачнел. — А Барнаби и Пайекрофт рассказали Родарику, что Маккей весь вечер нарывался на ссору, пока наконец не нанес оскорбление, которое я не мог игнорировать?
— Да, — сказала Дайони. — Не думаю, чтобы они пытались втянуть тебя в неприятности. Они даже сказали, что ты почти не пил. Хотя, думаю, в конце концов это обернулось против тебя.
Вилрован угрюмо кивнул. В его пользу никогда не говорило то, что все свои безрассудства он неизменно совершал абсолютно трезвым.
— И они, конечно, были слишком сдержанны, чтобы назвать имя женщины.
Вилрован застонал и ударил себя ладонью по лбу.
— Но не настолько сдержанны, чтобы не упоминать, что в этом замешана женщина?
Дайони саркастически рассмеялась.
— Думаешь, кто-нибудь предположил бы что-то другое, что бы там они ни сочинили?
Он посмотрел на королеву со злостью. Приподнятое настроение, с которым он покидал Юлали, испарялось. Вилл потихоньку скатывался в депрессию, очень знакомое ощущение. Слушая Дайони, он думал, неужели его имя действительно стало синонимом распущенности? Или, еще хуже, — символом шута? Между человеком, легко завоевывающим женские сердца, и бессердечным развратником есть неприятная разница. Неужели, сам того не заметив, он переступил черту? Он уже открывал рот, чтобы задать вопрос, но Дайони его опередила.
— Посмотри, Вилрован, — она взяла в руки бутылочку из синего стекла, вытащила пробку и понюхала содержимое. — Ну не прелесть ли? Это подарок от твоей бабушки. Подумай только, как ловко придумано: это не совсем духи, хотя пахнет божественно. Угадай, что это.
Вилл отказался угадывать, покачал головой, и у него сжалось сердце. Леди Кроган была единственной бабушкой, которая у них с Дайони не была общей. Верная своим предкам Рованам, она вечно присылала ему подарки в виде порошков и зелья, но он и не думал, что она присылает подобные подарки и его кузине.
— Ну ладно, я тебе скажу, раз ты сам не можешь догадаться, глупый. Это невидимые чернила. Ну разве не умно?
— Очень умно, — сказал Вилрован, в глубине душе вздохнув с облегчением. Ему бабушка редко дарила такие невинные подарки.
Он поднялся и стал мерить пол шагами.
— Но Дайони, как ты думаешь, как долго мне избегать Родарика? И как глубоко я должен залечь? Насколько он на меня зол?
— Он сильно не в духе. Последние два дня только и делает, что читает мне нотации о твоих и моих прегрешениях. Едва согласился подписать письмо, чтобы тебя отпустили, и сказал, что минимум недели две и видеть тебя не хочет.
— Две недели? — Вилл только раз в жизни видел короля настолько разгневанным, что ему понадобился целый день, чтобы успокоиться. — Что ты натворила в мое отсутствие, чтобы довести его до такого состояния? Ты опять кокетничала, наверное, и это приписали моему дурному влиянию. Хотя Родарик должен знать…
— …что ты отчитываешь меня еще чаще, чем он, — закончила за него Дайони. — Скорее всего, он об этом вспомнит, только дай ему время. Сейчас его, судя по всему, больше волнует, что из-за тебя чуть не арестовали Финна и Пайекрофта.
Вилл призадумался. Он никогда до конца не понимал Родарика: король то считал его своим союзником, потому что он имел влияние на королеву, то негодовал на него по той же причине. Но потом он вспомнил, что Пайекрофт и Финн — сыновья двух членов кабинета министров короля. Ему нетрудно было представить себе потрясение и ужас этих двух уважаемых людей, если бы их сыновьям пришлось присоединиться к нему в Виткомбской тюрьме.
— Но для меня, дружочек, твой отъезд ужасно некстати, так не хочется отпускать тебя именно тогда, когда ты мне так нужен.
Вилл остановился и резко обернулся к королеве, мгновенно заподозрив неладное.
— Почему некстати? Зачем я тебе нужен?
— Ты что, забыл, что обещал пойти со мной на праздник по случаю дня рождения посла? — Она взяла в руки веер из раскрашенной куриной кожи и начала обмахиваться им с легкостью, выдающей долгую практику. — Будет пикник на крыше посольства, фейерверк на закате… я-то надеялась, мы так хорошо проведем время!
Ах да, он совсем забыл об этом под влиянием последних событий, но теперь, когда она ему напомнила, он вспомнил о том, что его постоянно беспокоило.
— Ты слишком много времени проводишь с лордом Волтом и этими нордфджоллцами. Ты вообще слишком много внимания уделяешь всем послам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Вилрован прошел через комнату, и стайка моноклей взметнулась, чтобы проследить его путь. Но один жест королевы, несколько слов на ухо одной из фрейлин, и вот уже дамы присели в реверансах, мужчины замысловато поклонились, и все один за другим вышли из комнаты, хотя самые пылкие из мужчин все-таки успели смерить Вилрована мрачными взглядами. Последний многозначительно оставил дверь приоткрытой.
Не обескураженный таким приемом, Вилл сдернул с головы свою ужасную шляпу, элегантно опустился на одно колено и поднес белоснежную ручку Дайони к своим губам. Все это было проделано довольно изящно, но его кузина отступила назад, содрогнувшись от отвращения.
— Вилл, негодник, ты выглядишь просто омерзительно! Я уже не говорю о том, как ты пахнешь!
Вилрован, не вставая с колен, ухмыльнулся без тени раскаяния.
— От меня пахнет тюрьмой… или борделем. — Запах духов Юлали смешался с миазмами Виткомбской тюрьмы и остался на его коже. — Прошу прощения. Я бы привел себя в порядок прежде, чем досаждать тебе своим присутствием, но мне показалось, ты хотела видеть меня немедленно.
Она принялась ходить по комнате, брала в руки какую-нибудь безделушку, рассеянно ее разглядывала и ставила в другое место. Спрашивая себя, что же это Дайони не решается ему сказать, он присел на корточки и стал ждать, когда она заговорит.
Через несколько минут она уселась перед туалетным столиком с козлиными ножками.
— Думаю, я должна предупредить тебя. Ты впал в ужасную немилость, и мне страшно подумать, что будет, если Родарик тебя увидит. Он просто в бешенстве по поводу твоей последней выходки.
— Выходки? — Вилрован резко вскинул брови. — Дайони, но я не сделал ничего плохого. Это была всего лишь глупая ошибка неопытных стражников.
— Барнаби и Пайекрофт рассказывают совсем другое. Они сказали Родарику, что это все ты, что ты настаивал, чтобы сэр Руфус с тобой дрался. Они утверждают, что говорили тебе, что это нечестно, ведь тебе можно было участвовать в дуэли без письменного разрешения, а им — нет.
Вил постарался вспомнить.
— Может быть, кто-то что-то подобное и говорил. Это бы меня не остановило. В тот момент я мог думать только о том, как я хочу убить Маккея. — При этом воспоминании он помрачнел. — А Барнаби и Пайекрофт рассказали Родарику, что Маккей весь вечер нарывался на ссору, пока наконец не нанес оскорбление, которое я не мог игнорировать?
— Да, — сказала Дайони. — Не думаю, чтобы они пытались втянуть тебя в неприятности. Они даже сказали, что ты почти не пил. Хотя, думаю, в конце концов это обернулось против тебя.
Вилрован угрюмо кивнул. В его пользу никогда не говорило то, что все свои безрассудства он неизменно совершал абсолютно трезвым.
— И они, конечно, были слишком сдержанны, чтобы назвать имя женщины.
Вилрован застонал и ударил себя ладонью по лбу.
— Но не настолько сдержанны, чтобы не упоминать, что в этом замешана женщина?
Дайони саркастически рассмеялась.
— Думаешь, кто-нибудь предположил бы что-то другое, что бы там они ни сочинили?
Он посмотрел на королеву со злостью. Приподнятое настроение, с которым он покидал Юлали, испарялось. Вилл потихоньку скатывался в депрессию, очень знакомое ощущение. Слушая Дайони, он думал, неужели его имя действительно стало синонимом распущенности? Или, еще хуже, — символом шута? Между человеком, легко завоевывающим женские сердца, и бессердечным развратником есть неприятная разница. Неужели, сам того не заметив, он переступил черту? Он уже открывал рот, чтобы задать вопрос, но Дайони его опередила.
— Посмотри, Вилрован, — она взяла в руки бутылочку из синего стекла, вытащила пробку и понюхала содержимое. — Ну не прелесть ли? Это подарок от твоей бабушки. Подумай только, как ловко придумано: это не совсем духи, хотя пахнет божественно. Угадай, что это.
Вилл отказался угадывать, покачал головой, и у него сжалось сердце. Леди Кроган была единственной бабушкой, которая у них с Дайони не была общей. Верная своим предкам Рованам, она вечно присылала ему подарки в виде порошков и зелья, но он и не думал, что она присылает подобные подарки и его кузине.
— Ну ладно, я тебе скажу, раз ты сам не можешь догадаться, глупый. Это невидимые чернила. Ну разве не умно?
— Очень умно, — сказал Вилрован, в глубине душе вздохнув с облегчением. Ему бабушка редко дарила такие невинные подарки.
Он поднялся и стал мерить пол шагами.
— Но Дайони, как ты думаешь, как долго мне избегать Родарика? И как глубоко я должен залечь? Насколько он на меня зол?
— Он сильно не в духе. Последние два дня только и делает, что читает мне нотации о твоих и моих прегрешениях. Едва согласился подписать письмо, чтобы тебя отпустили, и сказал, что минимум недели две и видеть тебя не хочет.
— Две недели? — Вилл только раз в жизни видел короля настолько разгневанным, что ему понадобился целый день, чтобы успокоиться. — Что ты натворила в мое отсутствие, чтобы довести его до такого состояния? Ты опять кокетничала, наверное, и это приписали моему дурному влиянию. Хотя Родарик должен знать…
— …что ты отчитываешь меня еще чаще, чем он, — закончила за него Дайони. — Скорее всего, он об этом вспомнит, только дай ему время. Сейчас его, судя по всему, больше волнует, что из-за тебя чуть не арестовали Финна и Пайекрофта.
Вилл призадумался. Он никогда до конца не понимал Родарика: король то считал его своим союзником, потому что он имел влияние на королеву, то негодовал на него по той же причине. Но потом он вспомнил, что Пайекрофт и Финн — сыновья двух членов кабинета министров короля. Ему нетрудно было представить себе потрясение и ужас этих двух уважаемых людей, если бы их сыновьям пришлось присоединиться к нему в Виткомбской тюрьме.
— Но для меня, дружочек, твой отъезд ужасно некстати, так не хочется отпускать тебя именно тогда, когда ты мне так нужен.
Вилл остановился и резко обернулся к королеве, мгновенно заподозрив неладное.
— Почему некстати? Зачем я тебе нужен?
— Ты что, забыл, что обещал пойти со мной на праздник по случаю дня рождения посла? — Она взяла в руки веер из раскрашенной куриной кожи и начала обмахиваться им с легкостью, выдающей долгую практику. — Будет пикник на крыше посольства, фейерверк на закате… я-то надеялась, мы так хорошо проведем время!
Ах да, он совсем забыл об этом под влиянием последних событий, но теперь, когда она ему напомнила, он вспомнил о том, что его постоянно беспокоило.
— Ты слишком много времени проводишь с лордом Волтом и этими нордфджоллцами. Ты вообще слишком много внимания уделяешь всем послам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147